мать. Помню, мы с ним много путешествовали по всему миру, пока он не приобрел Эйлин-Мор. Мне было лет восемь тогда. После этого он уже почти не выезжал с этого острова.
— А как же ты? Где ты учился перед тем, как поступить в университет? На этом острове есть школа?
— Меня он отдал в Harrow school. Возможно, прельстился тем, что это одна из старейших школ Великобритании. Ее создали в одна тысяча пятьсот семьдесят втором году по указу королевы Елизаветы Первой. Среди ее выпускников были великий поэт Джордж Байрон и будущий премьер министр сэр Уинстон Черчилль. Много лет я провел в общежитии для мальчиков, построенном на холме Харроу, из окон которого открывался захватывающий дух вид на центр Лондона. Порядки были те еще! Нам даже не разрешалось выходить за территорию школы без сопровождения. Там же я начал заниматься регби. Так что я даже благодарен деду за такое детство.
— За то, что он отдал тебя на воспитание чужим людям? — с иронией спросила Оливия. — И ты вырос настоящим мужчиной?
— Напрасно ты иронизируешь, — обиделся Альф. — Ты не представляешь, как дед скучал, пока я был в Лондоне. Зато все каникулы мы проводили вместе.
— На острове Эйлин-Мор, — покачала головой девушка. — Теперь я понимаю, почему ты такой дикий. Бедный мальчик жил в мужском общежитии, а единственная женщина, которую он знал, и которая ждала его возвращения домой, была каменной.
— Почему же, еще была Скотти, — улыбнулся Альф. — Такая милая шотландская старушка. Она заменила мне бабушку. Скотти что-то вроде домохозяйки в доме деда на острове. Постоянно готовила мне разные вкусности и вязала теплые шерстяные носки. А ее муж, он художник, учил меня рисовать. Так что у меня была настоящая семья. Впрочем, почему была? Она есть! И ты в этом скоро убедишься.
— Я? — с удивлением, может быть, слегка наигранным, произнесла Оливия. — Это каким же образом?
— Но ведь ты сама сказала, что хотела бы познакомиться с островом Эйлин-Мор.
— Да. Ну и что?
— А то, что я собираюсь отправиться на остров в конце этой недели. Я обещал деду. Я долго не решался тебе это сказать. Но теперь, когда ты поедешь со мной…
— Ты уверен?
— Это уже решено, — просто сказал Альф. И поцеловал девушку в губы.
И после этого долгого поцелуя Оливия неожиданно для самой себя не стала с ним спорить. Она только спросила:
— А что мне еще надо знать о твоем деде? Кроме того, что он считает себя потомком Великой Эльфийки?
— Никогда не заводи с ним разговора о людях, — ответил Альф, подумав. — Во всяком случае, не отзывайся о них хорошо.
— Так он еще и мизантроп к тому же? Или он слишком много натерпелся от людей в свое время?
— Дед считает, что люди губят нашу планету, — виновато глядя на девушку, ответил Альф. — Они выкачивают из ее недр живительные соки — нефть и газ, осушают болота, вырубают леса, пытаются изменить даже законы природы. Они словно не понимают, что этим угрожают существованию всех остальных живых существ на Земле.
— А космос? — спросила девушка. — О космосе с твоим дедом тоже не разговаривать? Ведь достаточно одного астероида или кометы средних размеров, прилетевших из глубин Вселенной, чтобы наша планета была уничтожена. Где-то я читала, что астрономы выявили сотни космических объектов, которые можно назвать потенциальными убийцами жизни на Земле. Их размер превышает восемьсот метров в поперечнике. Но кроме них в одной только нашей Солнечной системе насчитываются более ста тысяч так называемых малых космических тел, падение которых на поверхность планеты приведет к масштабным разрушениям и многочисленным жертвам. Как быть с этим?
— Астероиды не имеют разума, — возразил Альф. — А люди — разумные существа. Но вместо того, чтобы объединить свои усилия в борьбе против общего врага, которым для них является Вселенная, они уничтожают друг друга и даже планету, на которой живут. На что они рассчитывают? Что после того, как погубят Землю, переселятся на другую планету во Вселенной, пригодную для жизни? Тебе не кажется это верхом цинизма и глупости?
— С этим не поспоришь, — вздохнула Оливия.
— Вот и не спорь, — сказал Альф. — Особенно с моим дедом. И все будет хорошо. Во всяком случае, у нас с тобой.
Оливия хотела что-то ответить, но внезапно схватила Альфа за руку и приложила палец к губам.
— Тихо! — прошептала она. — Ты ничего не слышишь?
— Нет, — ответил Альф. — А что я должен был услышать?
— Птицы не поют. И у меня такое чувство, что на нас кто-то смотрит. Как будто у леса появились глаза.
— Ты слишком впечатлительная, — успокоил ее Альф. — Птицы не поют, потому что мы с тобой увлеклись и начали слишком громко разговаривать. А насчет глаз… Я тебе говорил, что лес живой? И я имею в виду не бурундуков и белок. Каждое дерево в лесу живое, оно и видит, и слышит нас.
— То есть подсматривает и подслушивает, — возмутилась Оливия. — Куда как замечательно! И знаешь, что я тебе скажу, апологет природы?
— Что? — с улыбкой спросил Альф.
— В лес я больше ни ногой. Ну, ладно бы только белки или бурундуки! Но не хватало еще, чтобы каждое дерево в лесу перемывало нам косточки, сплетничая о наших с тобой отношениях. Не говоря уже о том, что ни к чему кому-либо знать, сколько раз ты меня поцеловал, насколько бы малой ни была эта цифра. А если вдруг…
Оливия не договорила и отчаянно покраснела.
— Что если вдруг? — заинтересованно переспросил Альф, не дождавшись окончания фразы.
Не ответив, Оливия вскочила на ноги и быстро пошла по тропинке, которая вела к кампусу. Альф поспешил за ней, уже ни о чем не спрашивая и скрывая улыбку.
Они расстались у дверей общежития, в котором жила Оливия.
— Будь благоразумен, — сказала девушка на прощание. — И не пытайся перепить один всю команду «Носорогов». Я слышала, что их капитан, кажется, его зовут Гарри, по этой части не имеет равных.
— А ты не зачитывайся Шекспиром после полуночи, — ответил Альф. — А то наутро глаза будут красные.
— Это мы еще посмотрим, у кого из нас утром глаза будут краснее, — заявила девушка.
— Посмотрим, — принял вызов Альф. — В девять утра.
— В девять так в девять, — согласилась Оливия. — Хвастунишка!
Альф потянулся к ее губам, но девушка протянула ему свою руку.
— Репутация девушки — хрупкий цветок, который надо беречь от злых и завистливых взглядов, — произнесла она хорошо поставленным голосом театральной актрисы. — Ты только не подумай, что я сержусь.
Альфу пришлось довольствоваться старомодным поцелуем руки.
Входя в общежитие,