Нелишне отметить, что членом Академии наук СССР нобелевский лауреат Черенков стал только в 1970 г., через двенадцать лет после вручения ему этой самой престижной научной награды - при том, что в Советском Союзе лауреатов Нобелевской премии за открытия в области физики, даже условно включая в число таковых “переавторизованных соавторов” и представителей клановых мафий, можно было тогда пересчитать по пальцам. Для сравнения стоит добавить, что всё тот же С. Вавилов стал академиком в 1932 году, имея в своём научном активе лишь несколько публикаций по проблемам люминесценции и популярные книги типа “Действие света” (1922 г.), “Глаз и Солнце” (1925 г.), “Солнечный свет и жизнь Земли” (1925 г.), “Экспериментальные основы теории относительности” (1928 г.) и т.д.*
Впрочем, в наши дни имя Вавилова присоединяется к открытию Черенкова лишь в русскоязычных публикациях известной направленности. А зарубежные учёные вообще знают только Cherenkov effect, Cherenkov radiation, Cherenkov detectors и т.д. Можно сказать, что эффект Вавилова-Черенкова допускает разделение на две разнородные части: эффект Черенкова, обозначающий некоторое физическое явление, и эффект Вавилова, обозначающий известного рода явление социальное.
Н. Овчинников
*Позже С. Вавилов написал ещё ряд научно-популярных и философских сочинений: “Новая физика и диалектический материализм” (1939 г.), “Холодный свет” (1942 г.), “Исаак Ньютон” (1943 г.) и т.д.
КУЛЬТУРА И КУЛЬТПАСКУДСТВО
ОДЕРЖИМЫЙ, НАСУЩНЫЙ, ГРЕХОВНЫЙ…
Николай Павлович Кузьмин написал и издал десятка три книг. Последняя — роман-хроника «Чёрные тюльпаны» перестройки». Его проза и публицистика всегда отличались не только «добротным пером», но истовым вкапыванием в самые глубинные, противоречивые события, проблемы народной жизни. И ему не в диковинку было получать письма от благодарных читателей.
Но чтобы столько, таким потоком… Конверты, телеграммы, открытки… После того, как в 1989 году журнал «Молодая гвардия» опубликовал его автобиографическое повествование «Ночные беседы».
Вот некоторые из этого чудо-вороха: «Читали, переживали, плакали. Ваши «Ночные беседы» — это и наши повседневные, ежечасные, ежеминутные думы. До чего ж всё верно! Всей душой и сердцем мы с Вами и полностью разделяем Ваши мысли, чувства, взгляды». Семья Котовых, г. Винница.
«Ночные беседы» мы все прочли на одном дыхании. После прочтения я не спала всю ночь. Низкий поклон Вам от меня и всех, кто читает «Молодую гвардию». Так держать! Люди начинают понимать, кто есть кто. Представляю, как они обрушатся на Вас. Мужества Вам, здоровья и ещё много статей, которых мы ждём». Ю. Смагина, г. Челябинск.
«Банда Коротича нагло и бесстыдно задаёт тон всей прессе. Люди без чести, совести и стыда. Под видом борьбы за гласность и демократию они сознательно, планомерно, настойчиво, из номера в номер уничтожают всё героическое, светлое в душах людей… Дело дошло до такого кощунства, как издевательство над советским солдатом, который спас человечество от коричневой чумы». Группа читателей, г. Москва.
«Я сын фронтовиков, зачали меня на 3-м Белорусском фронте, потом мать-радистка была уволена, уехала в Томск, там меня родила. Отец — офицер-артиллерист. Живы, оба сейчас на пенсии. Понимаете, какое у меня негодование, когда я даже от фронтовиков слышу: «Э, зря воевали…». Что происходит? Ну что ж, суд им высокий будет, не наш (вспомним Лермонтова: «Но есть, есть Божий суд, наперсники разврата…») Николай Павлович, гордитесь, положение Ваше прекрасное. Очень многие мечтали пострадать, хоть за что пострадать. Вы награждены этим страданием, значит, Вы порядочный человек! Пишу это от души.
Мой дом, мои друзья Вас всегда примут. Держитесь молодцом, а глядя на Вас, сейчас мы подсознательно готовимся к подобным (или худшим) испытаниям. Ничего, пусть». Олег Пащенко, г. Красноярск.
«Это честное и мужественное откровение, которого давно ждали. №№7 и 8 люди буквально рвут из рук, возбужденные и ободрённые. Прекрасно, что наконец сказано веское, правдивое слово в защиту чести и достоинства русского человека, дана отповедь русофобам и антисоветчикам». М. Дмитриева, г. Нальчик.
«Вы о самом-самом насущном! Вразмах! Без оглядки! Такой настоящий, свободолюбивый сибирский мужик! Но ведь, как я понимаю, в одиночку пошли на медведя. Постарайтесь быть осмотрительнее. Вы и сами понимаете, насколько беспощаден и циничен ваш и наш враг. Удачи в бою!» Н. Сергеев, фронтовик, г. Сталинград.
Что такое эти письма? По сути — обвинительные документы для грядущего суда над либерал-обиралами и их сообщниками из СМИ, посмевшими нагло лгать, будто бы кровавые события октября 1993 года и захват власти ельциноидами происходили под бурные, благодарные аплодисменты советского народа.
В последнее время на прилавки магазинов хлынули пёстрым потоком мемуары и исповеди. Бывшие политдеятели вспоминают, как они в общем-то правильно рулили. Отставные «барабанщики»-спичрайтеры - как они в общем-то всё понимали, но обстоятельства вынуждали накрываться медным тазом и помалкивать. Пенсионерки от искусства то и дело скрупулёзно подсчитывают на страницах своих тщеславных бытописаний кто, когда не дал им возможности «самовыразиться»… И вообще нынче «формат» и в издательствах, и на теле, и в кино — это когда угаживаешь почём зря Советскую власть и даже измены своих любовников приписываешь злодейским умыслам тирана-диктатора Сталина. И такое пахуче-вонявое варево, естественно, с охотою перепечатывает буржуинская западная пропагандистская машинка. Чтоб тамошний обыватель за голову хватался: «Ужас какой эта Советская власть была!»
А вот «Ночные беседы» не удостоились внимания «независимых» издателей ни у нас, ни на Западе, хоть и по разным причинам. И только спустя целых 20 лет книга вышла в издательстве «Граница». Тиражом в 3000 экземпляров. Когда автору исполнилось восемьдесят лет. А в 1989 году, стало быть, ему было «всего» 60. А в 1929 году мать прижала его, грудничка, к себе, спрятала под тулупом и… В санях, в свирепый мороз помчалась деревенская семья Кузьминых в город.
В семье Кузьминых более всего почитали труд. Дети, то есть Коля и младшая Наташа, должны были с малых лет помогать по дому, ухаживать за скотиной и получать увесистые отцовские подзатыльники за промахи и оплошки. «Повторяю, родители мои были самые настоящие крестьяне, деревенщина, отец ещё как-то научился читать, мама же была совершенно неграмотна…»
Воспеватели некой особой, кристальной нравственности сельских жителей, знаю, были весьма обижены особым мнением на этот счёт несговорчивого Н. Кузьмина. Он без умиления вспоминает «ужасающие пьянки по праздникам. Причём свински напивались все — и взрослые, и дети. В том, что пьёт ребёнок, виделась даже какая-то доблесть. Одни наши деревенские знакомые являлись в гости обязательно с сыном, молоденьким парнишкой, он усаживался за стол вместе со взрослыми, и я сам слышал, как его мать обращалась к моей маме с просьбой:
— Агафья, ты уж Ваньку моего не обноси!
…Я был обязан тоже принимать участие в распитии. Позднее я стал от этого отказываться, и тогда недовольство гостей падало на отца:
— Ну, Паха, выучил ты сына, он теперь деревенскими брезгует!
Но вот что странно, спившихся потом все дружно презирали. А как же было не спиться!
…А отношение к женщине? Вот уж у кого была беспросветная судьба, так это у русской бабы. …Лошадиная судьба… Достаточно того, что к тридцати годам деревенская баба от надсады становится инвалидом… А смерть детей? Врача в округе ни одного, об аптеке и не слыхивали. Оттого-то смерть и собирала такую жатву среди деревенской детворы. Выживали единицы, самые здоровые».
И вывод без обиняков: «Так что не могу я слышать умилений по поводу исчезнувшей патриархальности. Чему, простите, умиляться, если накануне коллективизации 70 процентов полей крестьянин засевал вручную, примерно половину урожая убирал серпом и столько же обмолачивал цепами?»
Стало быть, Коле Кузьмину повезло. И даже то, что отец позволил ему только однажды, за все десять лет, заболеть и не пойти в школу, — пошло на укрепление того самого, легендарного «сибирского характера». И воспитание ремнём, а то и лопатой.
Но всё самое обидное, что случалось с подростком в семье, отодвигалось, отуманивалось школьной жизнью, тем самым ныне осмеиваемым «либералами» советским воспитанием. А в его основе — не подготовка рыночных рвачей и выжиг, но сотворение человека разумного, целеустремлённого, многими знаниями наделённого.
Вот и Коля Кузьмин, от нищеты стриженный отцом под ноль «бараньими» ножницами, почувствовал себя в школе очень нужным обществу человеком, гражданином великой, оберегающей тебя от бед страны. Вот почему будущий писатель, весь, целиком «из народа», отдаст всю силу своего таланта и «поперешного» духа защите и утверждению корневой народной правды. Ну да, с издержками, с перехлёстами разинского пошиба.