меня, а то я решу, что мне тоже можно и уж точно не стану себя в чём-либо ограничивать.
Молодец, Лера – вот теперь ты отличилась по полной!
Злость, едва свернувшаяся тугим клубком, шипит растревоженной коброй, готовая в любой момент ужалить. Я опять прокололась! Предоставила ему очередную возможность отпинать свою гордость. Когда ж я перестану так дурить рядом с ним?
– Договорились, никакой инициативы. Только это будет утром. А сейчас – катись к чёрту!
Грубо сбросив с себя неподвижную руку, поднимаюсь на ноги и отворачиваюсь к окну. Если он вымолвит ещё хоть одно слово, то я не сдержусь и бессмысленная карусель взаимных наездов закрутится по новой. С меня на сегодня хватит. Укачивает.
Тимур уходит, молча, оставляя моё смятение мне. Значит, понял, что своей резкостью не просто унизил, а полоснул по живому. Почувствовал, что я дала слабину. Мы оба дали, и его это почему-то нешуточно разозлило, а меня – снова швырнуло ниже плинтуса.
Подруга
Моё утро начинается с запаха апельсинов.
Не без стыда припомнив события прошлой ночи, с содроганием констатирую, что это верный признак отирающегося где-то поблизости Беды.
– Мне вот интересно, а мама в курсе твоего бессмертия? – приоткрыв один глаз, фокусирую яростный и слегка осоловевший взгляд на потёртых конверсах, в которых мой неугомонный братец невесть когда успел завалиться прямо на кровать. – Хотя, если она узрит эту картину, ручаюсь, даже оно тебя не спасёт. Так что свали по-хорошему, пока я не заорала.
– И тебе доброе утро, психованная, – скользнув беглым взглядом по моим ключицам, Тимур поджимает губы. Отворачивается и какое-то время просто смотрит в сторону. Почти неподвижно. Затем вдруг нагло отпихивает меня к самому краю – так резко, что вместе с одеялом с меня слетают последние остатки сна.
– Спятил?!
– У тебя пять минут, чтобы одеться, – как ни в чём не бывало, ухмыляется он. – Будем делать из тебя человека. Не можешь дать сдачи, хоть удирать достойно научишься. Время пошло.
Стряхнув с рукава джемпера невидимую пылинку, Беда направляется к двери, а я потираю ушибленное бедро, глядя ему в спину, и пытаюсь вспомнить, где ж всё-таки успела так нагрешить. Но уговор есть уговор.
Суть тренировки состоит в пробежке до развалин насосной станции и обратно. Плёвое дело… на первый взгляд. Начальные метров пятьсот гордость упрямо подстёгивает меня поднажать, дабы нагнать быстроногого Беданова. Мне даже удаётся сократить отрыв до теоретического попадания этого самого плевка, но я слишком быстро выдыхаюсь, что неудивительно – не стоило филонить на уроках физкультуры.
Вопреки приложенным стараниям расстояние между нами стремительно увеличивается. Тимур не огибает, где можно перемахнуть и не петляет между обломками кирпича, усыпающими отрезок дороги пролегающий вдоль стены, а бежит по ней самой – да-да, не только сверху, но и наискосок, примерно как человек паук или домашние тараканы.
Похоже, мой будущий братец всерьёз увлекается паркуром. Красивое зрелище и одновременно пугающее, стоит вспомнить какого от него убегать или прикинуть вероятность увидеть его с переломанной шеей. В итоге к моменту, когда я доползаю домой, взмыленная как ломовая лошадь, Тимур успевает выложиться по полной, отбегать дополнительный круг и даже унизительно захлопнуть перед моим носом дверь ванной комнаты.
– Я не намерен ждать целых двадцать семь минут, – доносится сквозь звук включаемой воды.
– Но откуда ты…
– Вчера засёк.
В аудиторию мы вваливаемся аккурат к началу лекции. Гордо промаршировав под недоумевающий свист Лиховского, перемежающийся со злорадным хихиканьем облепивших его девиц, кидаю на крайнюю парту рюкзак Тимура, которым тот нагрузил меня, обозначив сие издевательство тренировкой выносливости. Сенсей, мать его! Наверняка мстит гад мелочный за синяк под коленкой.
– Не благодари, – сухо отмахиваюсь от его хмурого взгляда, с удовлетворением отметив, что внутри от удара раздался звучный хруст. Надеюсь, это треснула та самая линейка, которой он измеряет своё раздутое эго.
От греха подальше иду на соседний ряд, пропуская мимо ушей не самый добрый комментарий. Похоже, у нас как раз тот самый тупиковый случай, когда перемирие единственный выход, но оно не клеится с самого начала.
– Привет! Я Ира, – простуженно откашливается рыженькая, опуская свой зад прямо на выбранную мной парту. Другая на её месте уже бы выслушивала, что я думаю по этому поводу, но робкая, какая-то совершенно беззащитная улыбка гасит на корню зачатки возмущения.
– Лера, – склоняю голову набок, пытаясь понять, что не так с её лицом.
Засмущавшись ещё сильнее, она поправляет чёлку. Вот оно! Я, конечно, могу ошибаться, но левый глаз девушки выглядит неподвижно и постоянно смотрит куда-то в сторону.
– Ты не против соседки? К сожалению, мне не понаслышке знакомо, как сложно бывает найти друзей.
– Нет, конечно, – откидываюсь на стуле, стараясь по возможности не пялиться на её дефект. – С подругами у меня действительно как-то туго.
Не проходит минуты как мне на тетрадь прилетает записка: «Не вздумай водиться с Астаховой, иначе ты меня ОЧЕНЬ сильно выбесишь»
В который раз за утро в голове мелькает мысль, что вся эта дурацкая сделка лишь способ поиздеваться. Ну вот какая Тимуру разница с кем я общаюсь? Что за манера делить людей на элиту и убогих, а самим чуть что спокойно переобуваться, как поступил мой отец? Виктор был недостоин, зато Анжела идеал. Да если б не эта надменность, Звягин был бы жив! Жив…
Воспоминания о бесприютном парне в грязных ботинках и растянутой кофте, но порядочного и с чистой душой привычно жгут веки. Виктор в одиночку боролся за возможность стать лучше, стать кем-то, а Тимур? Он за что борется? С кем – с растоптанной им же девчонкой?
Раздражённо комкаю лист, игнорируя расстроенный вздох Иры. Похоже, она прочла ультиматум и теперь сама не рада своему порыву.
– Лер, ты только не подумай ничего плохого, – заговаривает она таким тоном, что в голову сразу же лезет много чего нехорошего. – Может показаться, что я сую нос не в своё дело, мы всё-таки…
– Не тяни, препод не будет вечно задерживаться.
– Беда… – выдыхает она, нервозно оглядываясь на заднюю парту в соседнем ряду. – Мы знакомы ещё со школы, поверь, я знаю, о чём говорю. Тимур может грубить, может быть ласковым, но на поверку ему ни до кого нет дела. Не нужно стараться ему угодить, только хуже будет.
Нахмурившись, я внимательно осматриваю бледное лицо с небольшим старым шрамом на переносице и пластырем