— Погожее утречко! — радостно начал он, за что получил сразу шесть негодующих взглядов. — Я смотрю, кто-то не в духе.
— Сейчас ты будешь не в духе! — прошипела Мадина, но Игорь её одёрнул, прижав к себе покрепче.
— Тимея, есть версии, почему мы бесимся? — спросила я, массируя виски.
— Конкретных нет, видимо, что-то похожее на Печать Тоски, только с оттенком желания убивать мужиков.
— Именно мужиков? — заинтересовался Игорь. — Там их будет целый зал.
— А Грибальского мне хотелось растерзать ещё вчера, — тихо прошипела я.
— Надо собраться с силами. Видимо, эти снова что-то наколдовали, — тихо проговорила Эльвира. — Вчера было хуже.
Судя по выражению лица Мадины, она так не считала.
— Похоже, сегодняшнее колдовство больше действует на сильных ведьм, — предположил Давид, разглядывая нас с Мадиной. — Надеюсь, что никто из вас ни на кого не кинется в зале суда.
— У меня есть желание на тебя кинуться прямо сейчас! — рыкнула Тимея, а Давид просиял улыбкой.
— Тут есть туалет, — предложил он с таким видом, словно речь шла о сокровищах тридцати девяти других разбойников, а ему, сороковому, не терпелось их умыкнуть.
— Веди! — гаркнула ведьма и ткнула его в бок, поторапливая.
— Мадина? — с надеждой протянул Игорь, но ответом ему стало раздражённое «Отстань!».
Артур тоже выглядел вопросительно, но я лишь поморщилась. Секс в общественном туалете — это фу!
До зала заседания мы шли, держась за руки.
Бесило буквально всё. Цвет стен, высота дверей, плотность воздуха, трещины на потолке в вестибюле, отсутствие трещин на потолке в коридоре, снующие вокруг фигуры, слишком горячая рука Артура, чрезмерно шершавые пальцы, тот факт, что он шумно дышит и занимает настолько много места.
В зале стало ещё хуже: бесили стулья, раздражала духота, выводила из себя форма столов, нервировали оконные рамы, коробило очередное серое платье секретаря, а лица окружающих доводили просто до исступления, особенно жгучую ненависть вызывал Грибальский. Сила эмоций зашкаливала за грань абсурда. Даже Арес или Эрлен, реально виноватые в произошедшем, не вызывали столько ядовитого гнева.
Артур держался рядом и спокойно реагировал, когда я то с вызовом скидывала его руку, то жадно цеплялась за пальцы.
— У тебя аура просто огнём горит, — шепнул он мне на ухо, откинув косу с плеча, чем сразу же вызвал новый приступ злобного негодования. — Ты выглядишь невероятно сексуально. Так и хочется подхватить тебя под живот и утащить в кровать.
— Я буду сопротивляться! — яростно прошипела я в ответ.
— Ага, я это чувствую. В этом самый кайф. Такое настроение впустую пропадает… — тяжко вздохнул оборотень, а я рассердилась ещё сильнее.
Тимея с Давидом вскоре тоже соизволили присоединиться. Обоих хотелось обработать в дезинфекционном растворе с ног до головы. Особенно бесило умиротворённое выражение лица сероглазой ведьмы. Я мысленно отвесила ей несколько очень грубых эпитетов, и именно это помогло прийти в себя.
До начала процесса осталось минут десять, когда я потянула Артура на выход.
— Быстро! — изо всех сил я сжала его руку, впиваясь ногтями в кожу.
Мы буквально вломились в соседний кабинет, но он оказался занят.
Видя мой совершенно дикий взгляд, оборотень утянул меня в какую-то подсобку, где среди швабр и вёдер я на него и набросилась. Сложно назвать происходящее дальше поцелуями, скорее я кусала его губы, царапала спину под одеждой и исступленно глухо рычала, когда он вторгся в меня мощным, наполняющим до предела движением.
Мы сплелись в неистовом, бешеном водовороте страсти, он держал меня на весу, сминая одежду, оставляя отметины на коже. Оргазм вспенил кровь и оглушил, всё тело дрожало и пульсировало в ответ на его движения, ещё никогда удовольствие не было настолько яростным и животным.
Когда мы немного пришли в себя, оказалось, что я сломала молнию на его джинсах и ноготь, а он порвал мою любимую шерстяную юбку, хорошо хоть, что по шву.
— Лейла, прошу, больше никаких чулок зимой. Шикарная деталь гардероба, кто бы спорил, но холодно же! А тебе ещё детей рожать, — промурлыкал Артур, натягивая свитер пониже, чтобы скрыть сломанную ширинку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Лучше молчи! — посоветовала я, приводя свой вид в подобие порядка.
Когда мы вернулись, я с облегчением отметила, что заседание ещё не началось.
Мадина с Игорем отсутствовали, а Эльвира ожесточённо вязала, бросая возмущённые взгляды на Михаила Натановича. И это правильно, меня его спокойный вид тоже бесил до дрожи в коленях. Но после короткого яростного секса в подсобке немного отпустило. Пожалуй, стоит наведаться туда в перерыв. Всё равно юбка у меня уже драная, так чего терять?
В отличие от вчерашнего дня, сегодня никакого щита ставить не стали, ведьмы злились. Грибальский напрасно блистал остроумием и обаянием — я прекрасно видела, насколько сильно он всех бесит!
Сначала заседание было по большей части посвящено мёртвой ведьме, анализам, экспертизам и так далее. Как ни странно, никто из сидящих в обвинении незнакомых ведьм не сорвался до банальной брани во время допроса, хотя Грибальский сделал всё, чтобы это произошло.
До перерыва продержались без эксцессов, а там как-то полегчало.
Сегодня мы обедали в кабинете одного из оборотней, кто-то заказал роллы и пиццу. Я старалась сосредоточиться на еде, а не на желании убивать ведьмаков.
Вчера не смогла взять в рот ни кусочка, поражённая подлостью оппонентов, а сегодня уже спокойно ела, слушая трёп оборотней. Видимо, человек действительно ко всему способен привыкнуть.
Облюбованную нами подсобку мы с Артуром тоже навестили, но на этот раз желания ширинковредительствовать не возникло, поэтому я целиком отдалась на откуп его ласкам, закрыв глаза и наслаждаясь каждым прикосновением, каждым толчком внутри меня, каждым жадным вздохом.
Кажется, все понимали, что мы делали в той подсобке, но мне было всё равно. Горячая утренняя злость сменилась раздражённой апатией. Именно с этим чувством я рассматривала Грибальского, когда он вызвал меня для очередной дачи показаний.
— Представьтесь, пожалуйста.
— Абдуллина Лейла Ахмедовна, пара Артура Волкова, ведьма Высшего ранга.
— Именно в таком порядке? Сначала пара, а потом ведьма? — усмехнулся он, сверкнув глазами.
— Можно в любом порядке, от перемены мест слагаемых сумма не меняется.
— И всё-таки, вы с самого начала только и делали, что предавали наши идеалы, противопоставляли себя нашему обществу, ненавидели ведьмаков, — патетично воскликнул он.
— Трудно предать то, чего нет. Впрочем, неважно. Меня очень грубо встретили, информация о поведении Златы Зелеваренко во время первого контакта есть в рапорте, поданном в Трибунал. Насколько я знаю, все мои рапорты подшиты к делу. После встречи последовало ещё два нападения, одно со стороны Ареса Арского лично, второе со стороны Влевода Арского в составе круга с семью другими моими одногруппниками. У меня нет ни единой причины относиться к ведьмакам хорошо. Ни один из них пока что не сделал для меня ничего хорошего.
— А вы сделали что-то хорошее хотя бы для одного ведьмака? — осклабился Грибальский.
— Я была вежлива со всеми, с кем встречалась и никогда не нападала первой. Если бы все придерживались таких правил, этого процесса бы не случилось, — ответила я, сдерживая раздражение.
— Знаете, я тут прочитал в ваших заявлениях, как вас называли в школе. Псовая шкура, блохастая шлюха, волчья подстилка, псучка… — он со смаком пробовал каждое слово на вкус. — Как вы реагировали?
— Просила оставить меня в покое и доносила информацию до администрации школы.
— Да? А у меня есть информация, что вы вели себя нагло и вызывающе, напрашивались на конфликт, сыпали обзывательствами и бранью в ответ, — ехидно оскалился ведьмак.
— Судя по данному процессу, у вас вообще очень много искажённой и лживой информации, — ответила я, с глухим презрением глядя на хвостатого франта. — Это неправда, я всегда старалась сгладить конфликты и никогда не нападала первой. Но молчание мои одногруппники принимали за слабость, и иногда я вынуждена была защищаться.