наличие другого объекта недвижимости за пределами площадки, похоже, вызывало проблемы с угрозами и уязвимостями при транспортировке. Итак, мы решили построить еще одно здание на нашей территории и вести бизнес оттуда.
Это одноэтажное каменное строение без окон и всего с двумя дверями. Войдя внутрь, я вздыхаю с облегчением от средиземноморского солнца, когда включается кондиционер и тускнеет освещение.
Все, что стоит в комнате, — это большой стол для совещаний в центре помещения, окруженный множеством кресел, в то время как на дальней стене слева расположены экраны камер наблюдения.
Ни больше, ни меньше.
Все, что нуждается в ремонте, обрабатывается на складе на окраине города. Возможно, мы хотели бы сохранить наш бизнес в тайне, но мы не настолько сумасшедшие, чтобы выставлять что-либо компрометирующее прямо у себя на пороге.
— Что тебя так задержало? — Голос Маттео привлекает мое внимание к нему и Вито, которые уже сидят за столом и нетерпеливо ждут меня.
Я замираю на месте, губы растягиваются в улыбке, принимаю позу и игриво поправляю кончики волос, выбившиеся из-за уха. — Извините, мальчики, я был немного занят, укладывая волосы.
Маттео только свирепее смотрит на Вито, слегка покачивая головой, но я вижу, как в его глазах вспыхивают искорки юмора, и воспринимаю это как выполненную миссию.
— Сядь, мать твою, на место. Остальные будут здесь менее чем через десять минут, чтобы обсудить общее содержание и то дерьмо, которое произошло в Нью-Йорке, так что у нас не так много времени, чтобы прийти к единому мнению по другой проблеме, — ворчит Маттео, со вздохом беря свежую кружку кофе, стоящую перед ним.
Я сдерживаю закатывание глаз, которое так и норовит вырваться наружу, когда сажусь за стол. Маттео, как всегда, сидит во главе, Вито слева от него, а я справа. Передо мной тоже стоит кофе, но я не сразу тянусь за ним, слишком горя желанием узнать, какими будут их первоначальные мысли относительно Рен.
К сожалению, ни Вито, ни Маттео, похоже, не понимают этого, потому что ни один из них не произносит ни слова, предпочитая вместо этого потягивать кофе.
— Для кого-то, кто так жаждет поговорить и торопит меня сюда, я действительно ожидал, что беседа пройдет немного более гладко, чем эта. Это не похоже ни на кого из вас — быть настолько безмолвным. — Я поднимаю бровь, глядя на них, отмечая напряженную челюсть Маттео и хмурые брови Вито.
Первым смягчается Вито, тяжело вздыхая и откидываясь на спинку сиденья. — Это потому, что я, блядь, даже не знаю, что сказать. — Он раздраженно потирает затылок.
— Не думаю, что кто-то из нас знает.
Маттео слегка кивает в ответ, и тишина снова завладевает нами, но мне удается преодолеть ее и перейти прямо к делу. Реальность ситуации такова, что нас разыграли. По-крупному. Русскими, когда дело доходит до любой игры, которая у них припасена в рукаве, но самое главное, Физерстоуном. Мои пальцы медленно пробегаются взад-вперед по подбородку, пока я делюсь своими мыслями. — Итак, проблема, что включает в себя Рен. Человек, которому мы поклялись отомстить за смерть Тотема, — это тот самый человек, которого мы взяли с собой на ту чертову встречу, потому что наши инстинкты подсказывали нам защитить ее.
Понимание сияет в их глазах. Правда. Тот факт, что мы все чувствовали что-то достаточно сильное, чтобы захотеть защитить эту женщину, когда именно мы все это время нуждались в защите от нее.
Кажется, проходит целая вечность, прежде чем кто-то заговаривает, и на этот раз это Маттео, который наклоняется вперед, упираясь локтями в стол. — Обещание есть обещание.
Я киваю, зная, что он скажет дальше, но Вито опережает его. — Кровь есть кровь.
— Смерть — это никогда не конец, — говорю я, завершая утверждения, которые мой отец часто повторял нам, когда был еще жив и дышал.
Барабаня пальцами по столу, я не могу не задаться вопросом, почему эти слова кажутся такими плоскими, когда речь заходит об этой теме? Мы применяли их ко всем аспектам нашей жизни, но это… это как-то по-другому ощущается.
— Действительно ли обещание — это обещание мертвецу, который так и не выполнил свою часть гребаной сделки? — Я перевожу взгляд на Вито, его вопрос повисает в воздухе, пока я обдумываю его слова в своей голове.
Я мычу в ответ, не находя слов, когда Маттео прочищает горло. — Рен Дитрихсон — дочь Тотема, а также его убийца. Что-то в этом мне не нравится. Тьма, вспыхнувшая в ее глазах, за которой последовало стремительное погружение в небытие, застала меня совершенно врасплох.
Мои брови удивленно приподнимаются, я не ожидал, что он обратит внимание на что-либо подобное с ее стороны, но, думаю, находясь под прицелом, такие вещи принимаются во внимание.
— Я также не знаю, что она имела в виду, когда говорила Луне об искуплении. Я чувствую, что мы многого не знаем о ней и Тотеме, когда дело доходит до их динамики, — заявляю я, наблюдая, как мои братья кивают в знак согласия. — Но более того, есть много информации, которую, я уверен, она знает, а мы нет. Мы могли бы использовать это в наших интересах.
Маттео и Вито секунду переводят взгляд друг на друга, прежде чем снова посмотреть на меня. Я не могу сказать, удивление ли в их глазах от того, что у меня появилась подобная идея, или что-то еще, но в любом случае я терпеливо сижу и жду, когда кто-нибудь из них ответит мне.
— Согласен, — наконец говорит Маттео со вздохом, допивая остатки кофе, прежде чем продолжить. — Возможно, мы можем приостановить все, пока не увидим, какую информацию мы сможем получить от нее. Тогда мы сможем пересмотреть решение относительно ее жизни.
От его последнего заявления у меня сжимается живот и сжимается грудь, но, несмотря на эмоции, бурлящие внутри меня, я киваю, желая пока приостановить разговор и обратить свое внимание на Вито, чтобы узнать, что он думает.
Когда он не отвечает, Маттео зовет его по имени, но как только он открывает рот, чтобы высказать свое мнение по этому поводу, дверь, через которую я вошел несколькими минутами ранее, распахивается, и внутрь неторопливо входят десять наших людей. Они смеются и шутят между собой, совершенно не подозревая, что только что прервали нечто важное, но мы трое отмахиваемся от этого, поднимаемся на ноги, когда они закрывают за собой дверь.
В ту секунду, когда наши ноги твердо стоят на земле, мы полностью переходим к работе.
Челюсть напряжена.
Взгляд острый.
Плечи расправлены.
Ноги на ширине плеч.
Если бы то,