class="p1">Пятый раз в этот день
поднимаю бойцов я в штыки,
Пятый раз в этот день
лишь порывом одним вдохновения
Мы бросаем врага
на исходный рубеж у реки!
В беспрестанных сраженьях
ребята мои повзрослели,
Стали строже и суше
скуластые лица бойцов…
…Вот сейчас предо мной
на помятой кровавой шинели
Непривычно спокойный
лежит лейтенант Кузнецов.
Он останется в памяти -
юным, веселым, бесстрашным,
Что любил по старинке
врага принимать на картечь.
Нам сейчас не до слез -
Над товарищем нашим
Начинают орудья
надгробную гневную речь.
Но вот смолкло одно,
и второе уже замолчало,
С тылом прервана связь,
а снаряды приходят к концу.
Но мы зря не погибнем!
Сполна мы сочтемся сначала.
Мы откроем дорогу
гранате, штыку и свинцу!
Что за огненный шквал!
Все сметает…
Я ранен вторично…
Сколько времени прожито -
сутки, минута ли, час?
Но и левой рукой
я умею стрелять на отлично,
Но по-прежнему зорок
мой кровью залившийся глаз.
Снова лезут, как черти.
Но им не пройти, не пробиться.
Это вместе с живыми
стучатся убитых сердца,
Это значит, что детям
вовек не придется стыдиться,
Не придется вовек
и украдкой краснеть за отца!
Я теряю сознанье…
Прощай! Все кончается просто.
Но ты слышишь, родная,
как дрогнула разом гора? Это голос орудий
и танков железная поступь,
Это наша победа
кричит громовое «ура!».
1942
1. Слава Занадворов (на качелях) со старшим братом Германом, 1915 г.
2. Слава в школе (крайний справа в третьем ряду)
3. Владислав Занадворов в юности
4. Владислав с женой Екатериной Хайдуковой, 1940 г.
5. Автограф стихотворения, посвященного жене
6-7. Последнее письмо жене
8. Обложка книги стихов Владислава Занадворова, изданной в 1945 г.
Николай Копыльцов 22 года
«Иль на свете места нету непокорному поэту?..»
Боец 73-й морской стрелковой бригады. Смертельно ранен осенью 1942 года в боях за Синявинские высоты близ деревни Тортолово Ленинградской области. Похоронен на территории мемориального комплекса «Синявинские высоты».
Много лет назад, в январе 1965 года, вышла первая публикация о Коле. Это был очерк отца составителя этой книги – Геннадия Шеварова[19], в ту пору корреспондента «Алтайской правды». Он успел встретиться в Бийске с друзьями поэта – Валентином Казаковым и Леонидом Мальцевым и найти в Москве Николая Банникова[20]. До войны они вместе – Банников, Мальцев и Копыльцов – создали рукописное издательство «Июлист», где выпускали самиздатов-ский литературный журнал «Июль» и самодельные сборники своих произведений.
В Бийске, где родился Николай, у его тети Марии Петровны Мальцевой сохранилась библиотека Коли. Многие книги в ней с его пометками. Так на антологии «Первые песни вождю» (1926) он еще 13-летним мальчишкой написал карандашом на последней странице: «Почему же здесь нет Есенина? Ведь он тоже воспел Ильича. И без всякого сомнения не хуже напечатанного здесь мужика-вятича. Может быть, он был не искренен? Нет, Есенин – искренний поэт, он не пишет о том, что чуждо его душе. Нет и три раза нет. Он попал под пяту эпохи, и она раздавила его. И потом ни слезы, ни вздохи не вернули нам его. 18/1 1933 г.».
Николай сочинял стихи с пяти лет. Сохранился альбом, подписанный самим Колей: «Стихотворения и воспоминания и сказки Н. Т. Копыльцова. Стихи. 1925 и 1926 год. Мои первые „произведения“, написанные в возрасте 7 лет». В 14 лет – первая публикация Николая, и сразу в столичном издании – в журнале «Пионер».
Стихи предваряло письмо Эдуарда Багрицкого:
«Дорогой Коля! Я прочел твои стихи. По-моему, это очень неплохо. Я не исправлял их, потому что считал самым важным – свободный ход твоей творческой мысли. Если ты серьезно займешься поэзией (а поэзия – это такая же наука, как математика, география и т. д.), ты сам увидишь недостатки. Желательно бы посмотреть другие твои стихи: о школе, о событиях, происходящих вокруг тебя, о себе. „Смерть Никиты Правдухина“ – хороша яркостью сюжета и стремительностью стиха. Ты не ищешь закостенелых форм, вычитанных из книг, ты стараешься даже историческую тему рассказать своим, сегодняшним языком. Это хорошо.
Больше внимания обрати на рифмы. Например, „конница“ и „станица“ не рифмуются. Если ты это сделал нарочно, это нехорошо, потому что не замыкает стихотворения. Старайся писать сжатей: где мысль и образ можно вложить в четыре строчки, не пиши десять. Вот и все. Посылай мне все, что напишешь».
Позже редактор «Пионера» Беньямин Ивантер вспоминал: «Летом 1933 года из Сибири, из города Бийска, редакция получила стихотворение четырнадцатилетнего Коли Копыльцова…»[21].
Так о юном поэте из Бийска еще в середине 1930-х годов узнали все, кому попал в руки альманах, посвященный Багрицкому.
К сожалению, остается неизвестной точная дата рождения Коли, известен лишь месяц и год – декабрь 1919-го. После школы Коля поступил в Омский педагогический институт, где оказался на одном курсе с другим молодым поэтом – Иосифом Ливертовским. Коля много совершенствовался в поэзии и искусстве перевода – писал венки сонетов, переводил Шекспира, Бодлера, Честертона. Выступал на литературных вечерах. Исследовал «Слово о полку Игореве».
Институт он окончил в 1940-м. Учительствовал на севере Томской области. Вскоре был призван в армию. Служил на Дальнем Востоке, в Читинской области. Там Николай заболел и в тяжелом состоянии был доставлен в военный госпиталь Улан-Удэ.
Из письма Коли от 10 апреля 1941 года:
«Здравствуйте, мама, папа, Женя, бабушка, Маруся!
<…> Сейчас живу при санчасти нашего полка. Читаю. Меня очень беспокоит твое здоровье, мама. Что это за наваждение – только я отхворал и заболела ты. Ну, будем надеяться, что все будет хорошо. Ты только лечись основательней. Правда, может, вам удастся перебраться на юг – для твоего здоровья это необходимо. Мне ведь после армии можно ехать работать куда угодно. На комиссии при госпитале меня из армии уволили со снятием с учета. Сейчас нужно только утверждение <…> округа Читы. Если утвердят, то в дальнейшем даже на летние сборы меня брать не будут. Здоровье у меня сейчас хорошее – брожу по сопкам, ем за троих. Правое легкое постепенно выправляется – а то