На постели была только одна простыня и половина одеяла. Сделанная по трафарету надпись в изголовье гласила, что посетители, предпочитающие пользоваться своими спальными принадлежностями, должны подвергать их химической чистке за дополнительную плату. Комната сдавалась и на полдня, но они с Сэнди заплатили за сорок восемь часов.
— Привет, милый. Гарден повернулся на звук.
— Привет. Где ты была?
— Нужно было сходить по делу, посмотреть, кое-что проверить. Ты знаешь…
Он действительно знал. Он чувствовал запах этого: аромат любви, пот мужчины, запах только что выделившихся гормонов. Гарден не был уверен, что он всегда мог так свободно читать скрытые знаки в душе и теле. Наверное, эта способность была чем-то новым, обнаружившимся лишь после того, как таинственный мужчина пытался убить его. А может быть, состояние Сэнди было очевидным для любого: женщина, которая недавно получила удовлетворение. Он взял это на заметку — над этим стоило подумать.
— На что же похож этот город?
— Светлый. Немного вычурный. Многое изменилось с тех пор, как я была здесь в последний раз.
— Когда это было? — Гарден вспомнил, что она однажды рассказывала ему, что приехала с севера, из французской Канады, а предки ее были из Дании или Нормандии.
— Сто лет назад, — ответила Сэнди, — тогда это был сонный городок на побережье, заполненный детьми и песочными замками, и азартные игры здесь были запрещены.
— Ты смеешься.
— Конечно же. Азартные игры всегда были главным, единственным поводом для того, чтобы приехать в Атлантик-Сити.
— Так, — он остановился, подыскивая выражение. — Все было бы хорошо, но мои финансы сейчас не на уровне. Три сотни в день очень быстро сведут их на нет.
— Что ты собираешься делать?
— Разве я не видел бар с пианино по дороге сюда?
— Я не думала, что ты сможешь плавать и играть.
— Плевать на это. Бассейн не настолько глубок. Гарден раскрыл свою сумку и достал два ролика. Это было приспособление, которое, будучи заправлено в пианолу, расширяло возможности его игры.
— Не подписывай длительный контракт, — напомнила ему Сэнди. — Мы должны двигаться, помнишь?
Гарден остановился, держа руку на замке:
— Почему? Я думал, мы уже достаточно далеко.
— Мы ведь действительно хотим быть вне досягаемости этой банды убийц. Джексон-Хейтс для Атлантик-Сити всего лишь пригород.
— О! — Он ухитрился сделать растерянный вид. — И на Каролине свет клином сошелся?
— Это место назначения. Вот и все.
— Ну, так я полагаю, у нас есть достаточно времени, прежде чем мы туда отправимся, чтобы несколько порастратить содержимое кошелька.
— Ну хорошо. Устраивайся на работу. Ты чувствуешь себя одинока без публики, не так ли?
— Разве мы не все такие? — Он улыбнулся и вышел.
В коридоре — квадратной металлической трубе, разлинованной надоедливой штриховкой и скрытыми источниками света, — Гарден перевел дух.
Всегда ли Сэнди была столь понятной? Когда-то она казалась таинственной, насколько он помнил. Холодная и скрытная, она могла жить по-своему и в своем собственном времени. Это означало, что она могла быть и непостоянной. Когда-то казалось, что она обожает внезапные походы по магазинам, пикники, верховые прогулки. «Это мой день», — могла сказать она и исчезнуть на полдня в поисках приключений. Но до сих пор ее приключения не распространялись на других мужчин. И она не прибегала к неуклюжей лжи, чтобы скрыть это.
Том Гарден покачал головой и повернул налево по коридору, чтобы найти управляющего отелем.
— Ты умеешь плавать? — спросил его Брайан Холдерн.
— Конечно, я умею плавать. Все умеют.
— Нет, с тех пор, как Акт об охране грунтовых вод запретил использование хлора в искусственных бассейнах и они все заросли водорослями за три недели.
— Почему же ваш бассейн не зарос?
— Это морской бассейн. Они упустили из виду, что можно сбрасывать воду в океан, если она химически чистая и не содержит чего-либо, что может осаждаться или всплывать. Небольшая концентрация хлора за бортом позволяет держать бассейн чистым, — Холдерн перекатил окурок сигары на другую сторону рта.
— Итак, сынок, ты умеешь плавать. Запасись мазью — хорошей безвредной мазью, которая не теряет блеска, — или ищи другую работу. Мне не нужны бледные немочи, выглядящие как провяленный виноград и отпугивающие моих посетителей, понял?
— Да, сэр. Мазаться мазью. Каждую ночь. Ну, так я получу эту работу?
— Конечно, иначе зачем же я теряю с тобой время, объясняя все это?
— Спасибо, мистер Холдерн. — Гарден начал пятиться к двери.
— Начало в семь тридцать. Три полных часа. И если ты утонешь или сморщишься, ты уволен.
— Да, сэр.
— Получше смажь свои принадлежности.
— Что?
— Получше смажь свой член, сынок. В этом бассейне все в чем мать родила. Никаких одежек. Особенно для официанток и музыкантов.
— Я понял.
— Все еще хочешь эту работу?
— Конечно. Семь тридцать.
— Выше нос, сынок.
— Я постараюсь, мистер Холдерн.
Мазь была плотной и тяжелой, как теплый парафин, но в отличие от него холодила кожу. Он смог разогреть ее, сильно растирая ладонями мускулы бедер, голеней, лодыжек. Казалось, она не втирается в кожу, а ложится на нее, как слой растаявшего желатина.
Гарден начал растирать плечи, стараясь достать и спину. Но ему никак не удавалось равномерно распределить мазь. Может быть, нужно попробовать полотенцем или чем-нибудь еще. Одним из полотенец заведения — в этом была бы справедливость.
На короткое мгновение, пока он растирал тяжелую липкую мазь, он представил кольчугу и тяжесть, с которой она должна давить на плечи и грудь. Та же самая холодная тяжесть. Тяжесть и холод смерти.
Он выбросил образ из головы. Практические вещи. Когда он начнет потеть — как он всегда потел, играя хороший джаз, — потечет ли мазь в воду? И, что более важно, позволит ли эта мазь дышать коже? Он читал о детях в средние века, расписанных золотой и серебряной краской и изображавших ангелов. Они умирали от отравления. Пока эта мазь… А куда делись те пианисты, которые были на этой работе до него?
Вероятно, они не смогли держаться наравне с женщинами.
Гарден продолжал наносить и растирать мазь до тех пор, пока не покрылся ею от кончиков пальцев ног до подбородка. Затем он нашел белый хлопчатобумажный халат и завернулся в него, положив ключ от комнаты в карман. Ролик для пианолы он держал в руке.
Возле бассейна было пустынно и темно. Вода, подсвеченная снизу, отливала зеленью и серебром. Рояль плавал с мелкой стороны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});