Читать интересную книгу Полк прорыва - Владимир Осинин

— Из гвардейского Сталинградского?

— Так точно.

— Здравия желаю, — генерал подал ему руку. — Ну и темнота у вас тут, сам черт ногу сломит. Только на танках и ездить!

— Это так с улицы, после яркого солнца. Сейчас присмотритесь.

— Да уж как-нибудь присмотрюсь. Но мне, видимо, надо было этажом ниже.

— Я вас провожу.

— Спасибо.

Они пошли рядом.

— Значит, вы сталинградец? Очень приятно. Не так часто уже встретишь офицера или солдата из нашего корпуса. Но что же вы не позвонили мне ни разу?

— Я недавно здесь.

— Тогда простительно. Вы уж извините меня, но напомните мне, пожалуйста, свою фамилию.

— Майор Шорников.

— Да, да. Был такой гвардии лейтенант Шорников. Припоминаю. Орден Отечественной войны я вам вручал. Одному из первых. Когда он появился, всем хотелось его иметь. Очень рад встрече. Так вы звоните и заходите. Все у вас в порядке тут?

— Спасибо, все в порядке.

— Не стесняйтесь. Заходите запросто. Для меня «сталинградец» звучит как пароль… Между прочим, сюда, в Москву, скоро съедется вся наша братия! Намечается первый сбор гвардейцев-сталинградцев. Вас тоже пригласят.

Генерал мало изменился. В нем и сейчас чувствовалось что-то от кавалерии, в которой он воевал в гражданскую войну. Ходит немного неуклюже, но ступает твердо. Танкистом он стал перед самой Отечественной войной, когда на смену кавалерийским соединениям создавались танковые и механизированные. А до этого командовал кавполком.

Осенью сорок первого года танковая бригада Прохорова сдерживала натиск немецких войск под Москвой. Под Сталинград он прибыл уже с корпусом. А теперь — видный военачальник.

Шорников проводил генерала до пятого этажа и вернулся.

В кабинете сидела девушка. Разложила на столе книги и рассматривает Шорникова каким-то холодным взглядом. У нее смуглое лицо цыганки и черные, слегка вьющиеся волосы, глаза темные, большие.

— Меня зовут Еленой, — сказала она немного насмешливо. — Я здесь вроде книгоноши. Помните, что мне надо выполнять план. Какими книгами вы интересуетесь?

Он смутился.

— Дайте хоть немного подумать. Интересуюсь!

— Надеюсь, не так, как всеми уважаемый наш Леонид Маркович. Он уже все перечитал, все знает. У него все есть! За весь год не купил ни одной книги. А я ему приносила самые лучшие. Вы уж повлияйте на него.

— Постараюсь.

— И не верьте ничему, что он обо мне вам будет говорить! — засмеялась она. — Знайте — по злому умыслу!

Шорников отобрал несколько книг, стал расплачиваться. Появился и подполковник Прахов.

— Порядочек! Берите, берите побольше, товарищ майор. Особенно литературу по тактике и стратегии. Остальное вам просто некогда будет читать. Разве в дороге, когда поедете в командировку.

Елена взяла две какие-то книги и положила их Прахову на стол:

— Деньги можете отдать после!

— Что вы! Что вы!

Но она направилась к двери и не остановилась.

— Видали! — сказал Прахов, — Генеральская дочка, ГИТИС закончила. С характером! Однажды она чернильницей в своего начальника запустила. Когда работала в другом месте… А вам, я вижу, она понравилась?

— Понравилась.

— Ну, пропала моя головушка! Теперь она все книги тащить к нам будет. И зачем она связалась с ними? Как будто для нее мало основной работы.

— А какая у нее основная работа?

— Она же секретарь у генерала. Сидит в приемной. Если пойдете, увидите.

Прахов стал смотреть в окно:

— Погодка-то какая — благодать! Весна! Был в командировке — в лугах все цветет.

Прахов окутывал себя клубами табачного дыма. Хотя окно было и раскрыто, можно было задохнуться.

Стекло ближней створки рамы находилось под острым углом к Шорникову, и он вдруг увидел странное отражение — сразу многих Праховых. Все они сидели в той же позе, что и Леонид Маркович, — сосредоточенные, тяжеловатые — и дымили. Не молодые и не совсем состарившиеся.

Ветер колыхнул створку — все видения исчезли.

— А вы, наверное, поедете на учения «Облако», — сказал Прахов. — В разработке его есть скромная доля и моего труда.

Бал гвардейцев-сталинградцев! Одни в погонах, другие в штатском. Знакомые фамилии, а людей как будто подменили. Только те, которые в войну были уже в летах, остались почти прежними, их меньше коснулось время.

Шорников ожидал этой встречи. Пе верилось, что возможно собраться снова всем вместе, — разбрелись однополчане по необъятной стране: одни на Курилах и Чукотке, другие в Кушке, третьи в Прибалтике.

Сбор был назначен на двенадцать часов в ЦДСА, но Шорников задержался в штабе и приехал только к часу. Работники телевидения уже сматывали свои провода и уносили горячие еще юпитеры. Играл духовой оркестр, несколько пар танцевали.

На площади Коммуны стоят автобусы, на них гости направятся в ресторан «Прага», предстоит торжественный обед.

— Коля! — окликнул кто-то Шорникова.

Он обернулся и увидел: по лакированному паркету, опираясь рукой на палку, к нему спешил невысокий, сухощавый человек. Рукав пиджака заправлен в карман.

— Павел!

Шорников и лейтенант Павел Морозов когда-то командовали взводами в одной роте.

— Ну, давай обнимемся, — Морозов отставил свою руку с палкой для объятий. — Тебя-то я хотел увидеть больше всех!

Морозов лет на десять старше Шорникова. Он сразу выделился среди взводных, почти мальчишек, и вскоре стал начальником штаба батальона. Но приятельские отношения у него с Шорниковым сохранились. Иногда по ошибке их называли братьями: они и правда были похожи — и ростом одинаковы, и оба синеглазые, даже в голосе было что-то общее. И фамилии путали: Шорникова называли Морозовым.

— Наверное, тебя генерал Прохоров перетянул в Москву? — сказал Морозов, когда узнал, где Шорников служит.

— Нет. Я даже не предполагал, что он здесь, совсем недавно встретились. А ты где?

— Я на целине!

— Сам попросился?

— Не сам, но и не возражал.

К ним приближался полковник. В новеньком парадном мундире, но почему-то в сапогах и с кортиком. Уже немного навеселе, улыбается.

— Неужели это Огульчанский? — говорит Морозов. — Не знаешь, как с ним теперь — на «ты» или на «вы»?

Полковник останавливается перед ними, щелкает каблуками и слегка кланяется. Морозов смотрит на его огненные погоны:

— Неужели полк получил?

— Дивизию!

— Ух ты! Поздравляю. Быть тебе генералом!

— Посмотрим. — И Огульчанский обратился к Шорникову: — Вы, наверное, представляете здесь высокий штаб?

— Нет, я представляю только самого себя.

— И все же… — Огульчанский взял под руку Морозова и Шорникова. — Идемте, я познакомлю вас со своей женой.

Он подвел их к женщине с девчоночьей челкой. На ней было шерстяное платье — английское джерси — и туфли со сверкающими пряжками.

— Зина? — удивился Морозов.

— Все меня помнят! — пожала плечами женщина. — Вот не рассчитывала.

Шорников тоже знал Зину. Она брила на фронте корпусное начальство, иногда и лейтенантов. Платили ей за стрижку и одеколон столько, что Зина, наверное, в мешке возила деньги. Прежде она была худенькая, а теперь перед ними стояла представительная дама, но не блондинка, а брюнетка.

На улице разразился ливень. Асфальтированные дорожки у подъезда стали руслами черных ручьев. Пузырьки на воде весело подпрыгивают, будто под ними пружинки.

— Когда я приезжаю в Москву, обязательно бывает дождь! — говорит Зина.

— Старики считали, что это к удаче, — ответил Морозов.

— Но какая у меня может быть удача!

По радио объявили, чтобы люди выходили на площадь, садились в автобусы.

— Борщ остывает! — сказал Огульчанский. — Пора ехать.

— Я не могу в своих туфлях под такой дождь, — возразила Зина. — Иди поищи машину!

И Огульчанский куда-то ушел. Шорников и Морозов направились по лужам к автобусу.

Уже в пути их обогнали Огульчанские, ехали с кем-то на новенькой «Волге».

Дождь сменился градом. Казалось, дороги были усеяны мелкими стеклянными шариками, и колеса разминали их.

Когда автобус остановился у ресторана «Прага», град уже прекратился, но дождь все еще густо сыпал и небо висело над самыми крышами, придавив дома. Все спешили зайти в подъезд. Там стоял полковник Огульчанский.

— Пожалуйста, пожалуйста, товарищи. Осторожно, не шумите, генерал уже здесь. Сейчас должен подъехать маршал.

Морозов иронически посмотрел на его сапоги и кортик.

— Ничего не поделаешь, люблю сапоги, — сказал Огульчанский.

Он то и дело отвлекается от разговора, посматривает в окно. Морозов смеется:

— Есть люди, которые, где бы ни оказались, стараются обязательно наводить порядок. Неуемный какой-то он, этот Огульчанский. Не то в генералы метит, не то за полковничьи звезды отрабатывает. Но не будем придираться. Главное, что наши товарищи — комдивы!