Я улыбнулась, заинтересованно глядя на неё.
— Оставим ваши отношения с князем. Вы — молодая девушка, у которой пробел… — она окинула меня оценивающим взглядом и поправилась: — огромный пробел в воспитании и манерах. Если вы умны, то должны понимать, что если не измените своего поведения, так и останетесь в этих стенах. Всегда можно пустить слух, что у вас слабое здоровье. И ваша жизнь ограничится рождением детей. Вы этого хотите?
— Я не то, что рожать, я даже замуж не хочу! — доверительно сообщила ей.
— Считаете, у вас есть выбор?
Уела. Князь так вцепился в меня, что добром не отпустит. И я в полной его власти. За ним титул и сила, а у меня никого и ничего.
— Леди Зоргана, я не против учиться. Не вижу ничего плохого в том, чтобы мои манеры соответствовали окружающему обществу. Только форму подачи информации измените. Я — разумный человек, покажите, как правильно, и я всё пойму. А вот свысока тыкать носом не надо. Один ваш взгляд вызывает желание громко чавкать и утираться рукавом лишь ради удовольствия лицезреть, как кривится ваше лицо. Решайте — или мы сотрудничаем, как два взрослых и разумных че… — вот насчёт того, что она человек, я была не уверена. Родственница матери князя лишь на вид выглядела не старой, а люди столько не живут, — существа. На равных. Или ничего у нас с вами не выйдет.
— Вы считаете своё поведение взрослым и разумным?
— А вы своё считаете достойным? Пришли ко мне, стали оскорблять. Что говорю — игнорируете. Кто вы такая, чтобы мне указывать, как себя вести? Я к вам в гости не напрашивалась. Статус невесты мне навязали и даже не смейте заикаться о том, какая мне оказана честь! — опередила готовые сорваться у неё слова. — При этом я оценила разумность ваших доводов и готова к сотрудничеству. Только с уважением друг к другу, леди Зоргана.
Молчание. Теперь она смотрела на меня не как на взбалмошную девчонку, выползшую едва ли не из коровника, а заинтересованно, стараясь понять, откуда я вообще такая взялась.
— Хорошо, Надежда. Для начала, выпрямите спину и сядьте ровно. Возьмите правильно ложку. Это делается так, — показала она.
Что ж, сама согласилась. Я подчинилась и обучение началось.
Эх, знала бы я, на что подписалась, лучше бы и дальше хамила, выводя её из себя. А так, на мою голову посыпалось столько информации, что крыша ехала. Какая же я была наивная, считая, что если не ставишь локти на стол и ешь ножом и вилкой, то этого достаточно.
Кто бы знал, что ложку нужно подносить ко рту под определённым углом, расстояние между столом и туловищем должно быть строго выверено и ещё масса разных заморочек. По крайней мере теперь мне понятно, почему все леди тонкие как тростиночки. Пока все эти правила приёма пищи соблюдёшь — уже не до еды.
А ещё нужно непринуждённо поддерживать беседу за столом, чтобы не создалось впечатления, что ты деревенщина, которая и рта раскрыть боится.
Под конец обеда чувствовала себя цирковой обезьяной в кокошнике, выполняющей трюки. Стоит ли говорить, что аппетит пропал почти сразу и я даже не чувствовала, что я ем. Не до таких тонкостей, когда каждый твой жест строго оценивают.
Одной переменой блюд дело не ограничилось и про себя я проклинала изобретательного повара. Мне пришлось выучить назначение каждого столового прибора, а также правильно ими пользоваться. До удовлетворительных результатов было ой как далеко.
Никогда не думала, что вилки и ножи могут стать орудиями пытки. Но честное слово, проще во всех грехах сознаться, чем всё запомнить!
А от меня ещё требовали непринуждённости и изящества. Эта Зоргана, мстительная зараза, не один раз ткнула меня носом в мои же слова, что я умная и разумная и просто обязана всё запомнить. Но делала каждое замечание спокойно, не унижая, с выдержкой железной леди, а вот мне к концу обеда уже хотелось взвыть.
Но я правда старалась. И совсем не для того, чтобы порадовать князя. Для себя. Ты или леди, и тогда вправе ожидать и требовать к себе соответствующего уважения и отношения от окружающих, или плебейка, на которую смотрят свысока. Положение невесты князя не оградит меня от насмешек за спиной. А я не собиралась становиться посмешищем из-за собственного упрямства и дурости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
К тому же, положение леди, со всеми ограничениями и условностями, всё же защищает женщину. Знай я ранее все правила и тонкости, могла бы поставить на место князя и заставить изменить поведение. Если я леди, то извольте вести себя со мной соответственно, а иначе вы хамло, попирающее все нормы поведения и воспитания.
Самира всю жизнь старалась стать лучше, чем она есть, ради уважительного к себе отношения. Так неужели я не научусь? Только это не давало мне послать всё к чёрту и заставляло, сжимая зубы, следовать указаниям леди Зорганы.
К сожалению, одним обедом дело не ограничилось. Вышеупомянутая леди считала, что я всё делаю неправильно. Она была недовольна и тем, как я хожу, как сажусь и как встаю. Грациозно! Легче! Изящнее!
А ещё, о ужас, я не умею танцевать и правильно приветствовать гостей, в зависимости от их титула. И для начала статс-дама принялась втолковывать, перед кем сделать реверанс, кому протянуть руку для поцелуя, а для кого достаточно лёгкого кивка головы. Это тоже меня учили делать правильно. Занятия танцами встали на повестке дня, но отложили их до разрешения князя.
Не знаю, я после её муштры еле ноги волочила, если пойдут ещё и танцы, то точно не смогу порхать как бабочка.
Прощались с ней со слезами на глазах. Она — от осознания масштабов предстоящей со мной работы, а я — от облегчения, что она уходит. К своему стыду, перед ужином я объявила всем, что у меня мигрень, и выгнала всех с просьбой оставить меня одну. Просто второго раунда издевательств над собой я ни морально, ни физически уже б не выдержала.
Быстро помылась сама, влезла в ночную рубашку и рухнула спать. И плевать, что на улице едва темнело. Шторы задёрнула и всего делов.
Казалось, стоило закрыть глаза и я тут же провалилась в сон. И снились мне ложки, ножи, вилки, порхающие вокруг меня. А я голодная, словно неделю не ела, и съесть ничего не могу, пока не выберу правильные вилку и нож. И каждый раз от меня еда ускользала в другую комнату, а там кто-то громко чавкал, доводя меня до бешенства.
И когда я услышала шум сквозь сон, то толком не проснувшись, схватила с прикроватной тумбочки поднос и понеслась в гостиную, чтобы набить морду тому, кто ест мою еду. Вот так и влетела, с воинственным воплем вышедшего на тропу войны индейца, размахивая подносом и жаждущая крови и мяса. Впрочем, не против, если это мясо будет с тонкой прослойкой сала и в меру прожаренное.
ГЛАВА 11
Максимиллиан арр Телларион
Я крался по гостиной, как вор, и сам не мог себе объяснить, почему веду себя настолько тихо и не желаю разбудить Самиру.
Служанки доложили, что леди была в ярости после визита статс-дамы. Она сказала, что у нее разыгралась мигрень и не пожелала больше рисовать, хотя служанки принесли ей новые холсты.
Это заинтересовало меня и заставило в ночи прийти в ее покои. Моя мама рисовала. Много, часто забывая о времени, полностью погружаясь в свое творчество. Иногда мне удавалось за ней наблюдать во время работы. На ее холстах оживала природа, пробуждались от спячки звери, манили бурным потоком реки, высокие скалы обещали свободу и крылья для полета. А люди казались настоящими, просто застывшими на мгновение.
Отец тоже любил смотреть, как рисует мама. Он все в ней любил. И, наверное, глядя на родителей, я верил и ожидал, что в будущем с моей парой у меня будут такие же теплые отношения, как у них.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мольберт я нашел не сразу. Самира зачем-то спрятала его у стены за шторами. Не хотела, чтобы кто-то видел? Боялась осуждения?
Я усмехнулся, даже если у нее нет таланта, вряд ли кто-то бы осмелился об этом ей сказать. Даже я бы не стал.
Но…
Талант определённо был. Я сначала не понял ничего. Ни зачем она расчертила холст на квадратики, ни почему в каждом квадрате нарисовала себя, потом меня. В какой-то момент мне это даже польстило. Она думала обо мне… Однако… В каком ключе!