Читать интересную книгу Христос пришел - Александр Викорук

Позднее разговор этот стерся. Елисей не спрашивал о последствиях, а сам Жуков молчал. Да и затей других было достаточно. Когда-то Леша и женить пытался Елисея. К тому времени у Жукова был богатый семейный опыт. Знал Елисей, что от первой жены у него была дочка, видел мельком вторую жену, еще совсем молодую, почти девчонку, и их мальчишку-малыша.

Несколько раз с плутоватой улыбкой он говорил Елисею, что есть у него на работе "замечательная дивчина", что, мол, давай, познакомлю, просто так, а вдруг. Елисей скептически всегда относился к таким затеям друзей и заботливых родственников, зная, что скорее небо обрушится, чем совпадут в один день и час два человека, две непонятные, смутные вселенные, которые незатейливо обозначаются женщиной и мужчиной . Но однажды он уступил настойчивости Жукова. Про себя подумал, что, чем выдерживать его приступы, лучше раз согласиться, встретиться. И на этом все закончится, все моментально решится, иллюзии испарятся.

Эту встречу Леша захотел обставить по особенному, сказал, что махнем за город, мол, он знает чудные места. Поездка пришлась на конец июня, когда закончились затяжные дожди начала лета, и каждый бесконечный день яркое солнце выкатывало в чистое безграничное небо, заливая жарким светом мягкую влажную землю, сочную траву, расцвеченную мозаикой лепестков цветов, бабочек, стрекоз.

Сойдя с электрички, они окунулись в роскошь луговой поймы маленькой речушки. Леша безмерно счастливый и довольный сорвал с себя короткую клетчатую рубашку, стал размахивать ею, выкрикивая диким голосом безумную и радостную мелодию. За ним по узкой тропинке шла та самая Татьяна, которую Жуков предназначал в невесты. Когда они подошли к Елисею в условленном месте на вокзале, про себя Елисей сразу посмеялся над Лешиным проектом. Его знакомая была обычной девушкой с довольно симпатичным лицом, стройной фигурой, в которой все на месте. Но во всем ее облике сквозило главное: она твердо знала свое будущее, в нем был обеспеченный муж, двое детей, которые закончат престижную школу и пойдут по стопам хорошо устроенного папаши. Какой интерес мог представить для нее неизвестный художник, обучающий детишек правильно держать в руках кисточку, с нищей зарплатой и захудалой квартирой? Наверное, и она согласилась на эту поездку, лишь бы избавиться от назойливого Жукова. Кажется, в миг знакомства они оба решили не тратить эмоций по адресу приставалы Леши, а попытаться получить как можно больше удовольствия от прекрасного июньского дня, загородной чистоты и свежести. Надо ли портить такой прекрасный день из-за сумасбродства Жукова?

В теплых волнах лугового ветра Елисей плыл среди дурманящего запаха ярко-зеленого разноцветья. Перед ним скользила изящная женская фигура. Те же жаркие воздушные волны омывали ее тонкое пестрое платье, которое плескалось и обнимало крупные бедра, сжимало тонкую талию и тихо трепетало вокруг оголенных рук и шеи. Темные длинные, гладкие волосы, скрепленные на затылке цветной заколкой, бились и рассыпались по спине. Яркое солнце отражалось в каждом лепестке, травинке, и этот водопад света со всех сторон подсвечивал ее тело, делая его невесомым и ярким. У Елисея даже голова иногда кружилась и, казалось, что они вот-вот поплывут в порывах легкого ветра.

Наконец они замерли и невольно развернулись в сторону реки, которая магнитом притягивала к себе. Луговые травы широкими волнами скатывались к голубой прохладе воды. Там, на перекатах, плавилась солнечная рябь. За рекой стеной поднимался лес, прорезанный медно-красными жаркими стволами сосен. Оттуда в волшебной тишине долетали горловые вскрики иволги.

Елисей начал глазами подыскивать место, где они остановятся, но тут Леша потянул их к склону берега, за верхней кромкой которого располагался маленький городок. Леша, хитро посмеиваясь, увлекал их вверх по тропинке и обещал незабываемое наслаждение, если они последуют за ним. Речка стала отдаляться, горизонт раздвинулся, а впереди, над их головами, Елисей заметил дугу "Колеса обозрения", обычного для городских парков. Видна была только верхняя его часть: несколько неподвижных кабинок в штриховке труб конструкции.

Когда они вскарабкались на площадку, Елисею стало понятно, что это недостроенные аттракционы. У подножия мертвого колеса располагалась пара каруселей, таких же неподвижных, с разоренными шкафами управления, с мотками спутанных проводов, беспорядочно разбросанной ржавой арматурой.

Леша уверенно направился к колесу, а они с Таней шли с опаской. Елисею казалось, что и она испытывает робость при виде запустения и разрухи там, где должны галдеть и смеяться летящие на каруселях дети. Здесь стыла непривычная тишина.

Они вплотную приблизились к помосту колеса.

- Я боюсь, - сказала Таня и схватила за руку Лешу, который хотел забраться на дощатый помост. Он замер.

Отсюда видно было, как в потоке жаркого воздуха с легким шорохом сонно покачиваются пустые кабинки, потом движение исчезло, наступила магическая вечность равновесия... Снова неуловимое движение, за ним уже явный полет в обратную сторону.

К ним долетели детские голоса. Из-за угла обшарпанного домика вышло несколько девчонок. В один миг они сбились с шага и бросились наперегонки к колесу. Со смехом, толкаясь, они взлетели на помост. Первые две вскочили в пустую кабинку, другие стали цепляться за медленно плывущие соседние кабинки.

Елисею почудилось, что легкость и счастье, которые переполняли юрких смешливых девчонок, коснулись и его - и он тоже вместе с ними, теряя вес, в головокружительном солнечном сиянии уплывает в голубое небо, и, может, навсегда растворяется там, как солнце, кудрявые бестелесные облака, птицы и смешливые пацанки.

Минут через пять, насладившись смехом, криками, жутким замиранием сердца в голубой высоте, девчонки медленно спустились вниз, выбежали на помост и, рассыпая торопливую скороговорку, унеслись дальше.

Леша решительно забрался в одну из кабинок, усадил рядом Таню и стал командовать Елисею, чтобы он вместе с ветром привел в движение колесо. Огромная тяжесть металла испарилась, и колесо плавно поплыло, вознося Лешу и его знакомую в небо. Елисей тоже присел на жесткое сидение, сильно нагретое солнцем. В полной тишине они плыли, подхваченные порывом ветра. Потом все замерло в невесомости. Леша поднял и расправил руки, Елисею почудилось, что Леша отрывается от кабинки и тихо парит над ними.

- Хо-у, - гортанно пропел Леша, - я взлетаю. Почувствуйте блаженство. Так душа ваша устремляется вверх. Солнечный ветер уносит ее. Хо-у-о-у, снова запел он.

Обнимаемые воздухом они плыли вниз, все более ускоряясь, прошли над самым помостом, полетели дальше, медленно забираясь в гору. И снова волшебная вечность равновесия.

Запрокинув голову, Елисей смотрел в далекое небо, и ему казалось, что он уже плывет в бесконечной синеве и что именно в таком полете таится сокровенный смысл существования. А чтобы схватить его и понять, надо бесконечно длить плавное скольжение, и пусть замрут все звуки и стремления.

Как бы издалека доносились вскрики Леши, потом он выскочил из кабинки, напрягаясь, подталкивал медленное колесо, и Елисей с Таней снова взмыли по пологой дуге над землей, крутым зеленым обрывом, рекой, горизонтом.

- Хватит, ну? - прокричал Леша, довольный произведенным впечатлением.

С головокружением, все еще переполненный ощущением потери веса, плохо чувствуя ноги и руки, Елисей вылез на помост. Подплыла кабинка с Таней, он подал ей руку, она оступилась и, падая, вскрикнула не испуганно, а по-птичьи беззаботно и счастливо, как бы ожидая продолжения полета. Елисей подхватил ее, окунулся в теплое и нежное тело, которое было таким же легким и ласковым, как летнее облако. Сзади весело засмеялся Леша, а Таня прикоснулась к его щеке губами. В ее лице не было той спокойной и скучной заданности, когда все известно наперед.

Сухая глинистая тропинка вертляво сбегала вниз к реке. Мелкие камешки выпрыгивали из-под ног и резво катились, застревая в траве по обочине, в прорезанных дождевыми ручьями морщинах. По пути Таня смеялась, вспоминая свой недавний страх, а, когда они спустились к речному лугу, уже с досадой заметила:

- Ну ты, Жуков, негодяй. За тобой глаз да глаз. В два счета охмуришь невинную девушку.

Она мельком взглянула на Елисея, словно нечто из ее слов предназначалось и для него, коротким движением высвободила пальцы из его руки.

- Вон туда пойдем, - уверенно указала она в сторону берега, где земля была укрыта мягким пухом розово-белой кашки с резной пеной нежных листьев. Таня решительно пошла вперед, и Елисей подумал, что внезапное опьянение воздухом и голубым небом безвозвратно исчезло. А Лешина затея, как и предполагалось, безнадежно провалилась...

Леши давно нет, тело его превратилось в горстку пепла. Его старшая дочь соединена с подонком Есиповым. И не надо никакого чуда, чтобы увидеть, как Есипов, брезгливо шевеля жирными алыми червями губ, говорит Леше разные подлости о его рукописи... Пространство сжимается, стены теснят и давят, и сердце обрывается и падает в узкое страшное пространство, где царит мрак, смерть. А меркнущее пятнышко света загораживает разбухшее уродливое лицо Есипова, которое пожирает, заглатывает остатки воздуха, тепла. Где же спасительное лицо широколицей, как солнце, монголки, ее проглядывающие сквозь морщины век вечные глаза? Нет... Только падение в колодец боли и душного беспамятства, откуда нет возврата.