Читать интересную книгу Провидение - Валери Тонг Куонг

– Вот и я, – говорит голос Антонена.

– Ладно. И что у тебя такого важного?

С помощью спиртного мне удалось взять язвительный тон. Я держу подбородок высоко, как научилась у дедушки. Дерзко смотрю на этого мужчину, который причинил мне столько боли, когда был еще мальчишкой.

Но Антонен не смущается. Берет мою руку, лежащую на деревянном лакированном столе. Говорит:

– Прюданс, важен только твой образ, который меня преследовал все это время. Воспоминание о тебе и моя тоска. Твое исчезновение и мое чувство вины. – Он тихо спрашивает меня: – Почему ты ничего не сказала в тот день? Почему не плюнула мне в лицо? Ведь ты же знала правду.

– Правду?

– Вспомни, Прюданс, Лори тебя спросила…

– Она передала мне твои подлые условия.

– Этих условий никогда не было. Она все выдумала. Присвоила себе право говорить от моего имени. Это ее забавляло. Она знала, что я был в тебя влюблен. Да, Прюданс, влюблен, после стольких лет я могу наконец это сказать.

Рука Антонена на моей; у меня пересохло во рту, прервалось дыхание.

– Встретив тебя между уроками, я надеялся… Но ты позволила мне пройти мимо, не сказав ни слова.

– Я сказала да.

Клянусь, Антонен. Согласна – я это прошептала, пролепетала, выдохнула. Но я это сказала: да.

– Я не расслышал. Решил, что не нравлюсь тебе. Когда ты не пришла в коллеж на следующий день, я подумал, что ты заболела. Потом ученики из твоего класса узнали, что с тобой произошло, и рассказали нам. Только узнав о твоей попытке самоубийства, Лори во всем мне призналась. Он чувствовала себя виноватой. Я тоже чувствовал себя виноватым.

Мой взгляд затуманивается. Наверняка из-за этих упрямых слез. Мне снова одиннадцать лет.

– Мы так и не узнали, как ты из этого выкарабкалась и даже выкарабкалась ли. Я спрашивал нашего директора, привратника твоего дома. Никто не знал или, скорее, никто не хотел говорить. Твоя мать переехала, сожгла все мосты. Но я никогда не переставал думать о тебе. Искал твое имя повсюду, но напрасно. Сто раз я думал, что заметил тебя, и сто раз ошибался. И вот ты вдруг появляешься сама. У двери моего кабинета. – Он улыбается. – И с увесистым досье.

Я уже не знаю, что сказать. Впрочем, я уже вообще ничего не знаю, даже кто я такая. Я чувствую себя разбитой на части. Свет снаружи окрасился оранжевым.

Антонен Дюбуа наклоняется и берет мое лицо в свои руки.

– Спасибо, Прюданс.

Goodbye Marylou

– И каково это – чудом спастись? – спросил журналист, блестя глазами.

Вы хотите знать? В самом деле? Ну что ж, сама вижу, вы сгораете от нетерпения. Людям вроде меня – я хочу сказать, маленьким людям – редко везет. Это мы разбиваемся в автокатастрофах, гибнем при пожарах в гостиницах пятой категории, заражаемся коровьим бешенством, потому что едим стейки, купленные со скидкой в дешевых магазинах, и опять же дохнем от асбеста, который сжирает нам легкие на заводах. Так что когда случайно выигрываешь в лото… в общем, это фигурально говоря, вы же понимаете.

Журналист требовал подробностей. Я объяснила: все это из-за ерунды, всего лишь из-за цепочки ничтожных событий – сначала я сделала ксерокопии на другом конце города, потом были пробки, которые таксист ругал на чем свет стоит, потом поезд в метро остановился из-за несчастного случая с каким-то пассажиром… Я должна была погибнуть вместе с остальными, но нет, уцелел всего один человек, и им оказалась я. Единственная неприятность в том, что я потеряла работу.

– Если дадите мне эксклюзив, – сказал журналист, – вам заплатят.

Он назвал мне сумму, извинившись, что маловато, но, с другой стороны, аудитория расширяется из-за пролитой крови, а вы даже не ранены, так что неизбежно снижается и цена, это законы профессии.

Я не стала торговаться: сумма все-таки равнялась моему трехмесячному жалованью. Это вполне меня устраивало.

– Согласно первым заключениям, – продолжил журналист, – взрыв мог быть следствием криминальных разборок. Что вы об этом думаете?

– Ничего: я всего лишь секретарша.

– Не стоит себя недооценивать. Секретарша босса вполне могла случайно подслушать какие-то разговоры. Увидеть подозрительные записи. Вы ничего такого не замечали? А кто-нибудь из ваших коллег?

– Мне жаль, ничего такого.

– Очень хорошо. – продолжил журналист, уставившись в камеру и принимая язвительный тон. – Госпожа Михайлович ничего не знает, ничего не видела, ничего не слышала – какая досада для самого приближенного человека к Грегуару Фаркасу. – И, повернувшись ко мне: – Михайлович, это ведь фамилия славянского происхождения, да?

– А у ваших намеков какое происхождение? Подленькое?

Неужели это я ответила? Новая Марилу? Журналист вытаращил глаза, потом снова повернулся к камере. «Можно сказать, что слухи о скандальном соглашении между мутным Грегуаром Фаркасом и русской мафией ходят уже давно. Впрочем, известно, что и банк «Лексис», финансовый партнер «Реальпрома», попал в поле зрения судьи Дюбуа. Тут есть чем питать подозрения судебных следователей…»

И он продолжал свой монолог еще некоторое время, напомнив в заключение число погибших и тяжело раненных, особенно подробно описывая раны, которые те получили. Патетически выразил сожаление о том, что многие жертвы надо еще опознать, но пообещал, что предоставит полный список фамилий до конца вечера. После чего дал двум сопровождавшим его техникам сигнал к отправлению.

– Пошевеливайтесь, ребята, нам еще с монтажом надо успеть!

Потом вульгарно подмигнул мне: «Так держать, мадам Михай-как-вас-там!»

Пока он торопился к выходу, медсестра отвезла меня в кресле обратно.

– Что за стервятник, – заметила она. – Знаете, пока вы давали ему интервью, количество погибших увеличилось: мы потеряли еще пять человек в реанимации. Ему я ничего не сказала, он бы воспринял это как добрую новость. Пускай сам себе поживу ищет, верно?

Я не успела ответить. Рядом со мной появился Поло и расцеловал меня.

– Поло, а куда ты Надеж подевал?

– Она ждет нас в приемном покое. Знаешь, а я с Томом был какое-то время. Провожал его.

– С Томом? Ты уже зовешь его по имени?

Я изобразила удивление, но на самом деле не удивилась. Ты такой общительный, так легко находишь общий язык с людьми, мой Поло. Полная противоположность мне. Ты подходишь к другому и с высоты своего возраста протягиваешь ему руку или подставляешь плечо. И никогда не бываешь разочарован – по крайней мере с тех пор, как уже ничего не ждешь. Иногда ты укоряешь меня. Нет, слово слабовато: бранишь. Ты считаешь, что я плыву по течению, а ты терпеть не можешь такое отношение к жизни. Артачишься, споришь, утверждаешь, что шанс выпадает человеку далеко не один раз.

И сегодня, когда больница оплакивает столько жертв, ты смотришь на меня с иронией, мило задираешь нос: ну, кто из нас двоих был прав, а, мама?

Надеж терпеливо ждала, сидя в своем нарядном костюме на пустых носилках, успев принести кое-какие сладости и напитки из соседнего автомата.

– А, вот и вы наконец-то! Я добыла нам ужин!

Пока мы перекусывали, пришел помощник санитара и объявил, что мне приготовили палату на ночь. В зале стало спокойнее. Поло взял книгу из рюкзака, а Надеж решила позвонить своему отцу: хотела удостовериться, что он записал восьмичасовой выпуск новостей.

Я начала дремать, когда в дверь вошла молодая женщина. Хрупкая и темноволосая. Оглядевшись, направилась нервной походкой прямо к Поло.

– Я тебя искала.

Я удивленно подняла бровь. Поло?

– Мама, – сказал Поло, – познакомься, это Алина, подруга Тома. А это Марилу, моя мама.

Молодая женщина через силу улыбнулась. Казалось, что она не здесь, а где-то в другом месте.

– Как он?

– На самом деле очень плохо.

– Как это? Обследование закончено? Его уже начали лечить?

– У него сильное внутреннее кровотечение. Нужна операция, но… не все так просто.

– А что тут сложного – сделать операцию, мы же в больнице! – возразил Поло. – Свободных хирургов, что ли, нет?

– Хуже, – ответила Алина, подавив рыдание. – Хирурги-то есть, но нет крови для переливания. В общем, недостаточно.

Она сползла на пол по стене.

– Наверное, он умрет.

Поло побледнел.

– Умрет?

– У него нулевая группа с отрицательным резусом. Даже запасы остальной крови почти на исходе. Что уж об этой говорить…

Только этого не хватало для завершения дня.

Поло бросил на меня самый испытующий взгляд, который приберегает для крайних случаев.

– Мама.

– Нет, Поло.

– Пожалуйста.

– Вздор. Ему наверняка понадобится много…

– Откуда тебе это известно, мама? А вот если не попытаться, он умрет – это единственное, что мы точно знаем. Надо решаться скорее.