Она хохотнула.
— Так вот в чем дело!
— Ну, я пошутил.
— А я нет.
— Скажите, почему вы не хотите выйти за меня? — настаивал он.
Мадлен вздрогнула. Не то чтобы она не хотела замуж за Хэвиленда. Совсем наоборот, он обещал ей будущее, о котором она не смела даже мечтать. Но, в то же время, в этом таилась огромная опасность. Слишком неравный брак — простая бедная девица не первой молодости и красивый харизматичный граф, отвергающий любовь, — ничего кроме несчастья и сердечной боли в таком союзе ее не ждет.
Сама она уже была безумно влюблена в Хэвиленда. Мадлен никогда раньше не встречала мужчину, который бы возбуждал в ней такую страсть. Если бы она могла свободно выбирать из всех мужчин земли, она, ни секунды не раздумывая, выбрала бы его. Он был настоящий герой: отважный, сострадательный, великодушный, умный и такой очаровательный… С первой их встречи он пленил ее мысли и чувства.
В этом-то и заключалось препятствие. Она слишком влюблена в него, чтобы примириться с отсутствием взаимности.
Хэвиленд, заметив ее дрожь, закрыл окно, ожидая, когда девушка соберется с мыслями.
Мадлен была благодарна за его предупредительность, хотя холод, обдававший ее сердце, исходил отнюдь не из открытого окна детской.
Но когда она заговорила, ее тон уже был достаточно непринужденным.
— Я идеалистка — хочу, чтобы в моей семье была любовь.
— По моему опыту, любви придают слишком много значения, — сказал граф холодно.
Да, ему, возможно, не нужны такие сантименты, как любовь. Но ей нужны, очень нужны!
Она, конечно, понимала, что ей вряд ли выпадет счастье испытать то возвышенное чувство, которое связывало ее родителей. И была готова мириться с его отсутствием в своей жизни. И все же, если Мадлен выйдет замуж за Хэвиленда, это навсегда лишит ее даже слабой надежды на чистую, взаимную любовь. Она пока не могла решиться поставить крест на своей мечте.
Но девушка не собиралась посвящать его в свои сокровенные переживания.
— Вы должны также перечислить мои недостатки, — сказала она вместо этого. — Начнем с того, что я слишком невоздержанна в высказываниях.
Рейн, похоже, был готов к такому повороту беседы.
— Меня это не смущает. По правде сказать, мне ваша прямота так же по душе, как и ваша честность.
Мадлен, действительно, была с ним откровенна, считая, что немного для него значит. Но теперь она ощущала неловкость.
— И я для рас слишком некрасива, милорд. То, что вы делали предложение герцогине, только подтверждает это. Вы мужчина, и в супруге вам необходима женская привлекательность.
— Вовсе не обязательно. Красота может стать причиной ревности и соперничества. Я намного выше ценю преданность.
Хотя она понимала, что граф не вкладывал в эти слова пренебрежительного смысла, ее передернуло. Отведя взгляд, Мадлен сварливо проворчала:
— Если вам нужна преданность, купите себе собаку.
Граф не засмеялся и даже не улыбнулся, вопреки ее ожиданиям. Вместо этого он нежно взял ее за подбородок и заглянул в глаза.
— Вы не очень высокого мнения о своей привлекательности, правда?
Он, походке, читал ее мысли, и это лишало девушку присутствия духа.
— Не вижу смысла заниматься самообманом.
Взгляд Хэвиленда потеплел.
— Возможно, вы и не являетесь сногсшибательной красоткой, но и дурнушкой вас не назовешь. А ваш живой нрав с лихвой восполняет все недостатки.
Хэвиленд, видимо, пытался подбодрить Мадлен, но его слова жестоко ранили ее. Несмотря на то, что в них была одна лишь правда — она никогда не была и никогда не будет красавицей.
Скрывая обиду, девушка ответила деланно беззаботным тоном:
— А сейчас кто льстит?
Но его ответ был серьезным:
— Я бы никогда не стал оскорблять вас ложными похвалами, зная, что вы их так же не терпите, как и я.
Она вздохнула.
— Нет смысла продолжать этот разговор, лорд Хэвиленд. Я благодарна вам за ваше великодушное предложение, но вынуждена его отклонить.
Он помолчал.
— И вы не хотите даже обдумать его?
— Нет.
Она не позволит себе надеяться, ибо это принесет одни лишь разочарования.
— Все же прошу вас поразмыслить над моим предложением, оно будет некоторое время в силе, и вам нет необходимости принимать решение прямо сейчас.
— Пока вы не найдете кандидатуру, прельщающую вас больше, чем я, — пробормотала Мадлен, не в силах сдерживать переполнявшую ее горечь.
Хэвиленд посмотрел ей прямо в глаза.
— Ставлю вас в известность: меня прельщаете вы.
— Правда, что ли? — ее скептицизм граничил с сарказмом.
— Правда, — спокойно ответил он. — Вы не учли одно из главных ваших достоинств.
— Какое?
— У вас потрясающее тело.
Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Она нечаянно встретилась с графом глазами.
— Откуда вы это знаете?
— А я видел вас в ночной рубашке, помните?
— Но у меня очень закрытая рубашка.
— Тогда скажу иначе. Я чувствовал вас в ночной рубашке.
Мадлен не знала, радоваться ли такому комплименту. По крайней мере, Хэвиленд, казалось, был искренен.
— Я бы все-таки предпочла, чтобы главным моим достоинством был мой разум, — наконец пробормотала она.
Он улыбнулся своей ленивой, обворожительной улыбкой, которая всякий раз неизменно околдовывала ее.
— Поверьте, ваш ум я также очень высоко ценю.
Впрочем, она не настолько глупа, чтобы поверить, будто он хочет ее.
Мадлен выпрямила спину, готовясь сопротивляться его обезоруживающей улыбке.
— Причину вашей настойчивости, лорд Хэвиленд, я вижу в вашем нежелании примириться с тем, что я отказываю вам, богатому и красивому графу. Вы привыкли легко покорять женщин. Но легко покоряться не в моем характере.
— Я бы очень удивился, если бы было иначе. И вы можете звать меня по имени… Рейном.
Она напряглась от того, что он коснулся ее руки.
— Я не желаю такого сближения с вами.
— А я желаю. И обычно добиваюсь своего, милая Мадлен.
Его взгляд потеплел от улыбки и еще от чего-то, чему она не могла подобрать названия. Ей показалось, что это… желание.
Но она, наверное, ошиблась. Или не ошиблась, и он подделал такое выражение, чтобы сломить ее решимость противостоять его уговорам. Так или иначе, но этот прием был чрезвычайно действенным.
Еще более действенным оказался его поцелуй, когда он поднес ее руку к губам и прижался к ее пальцам. Даже сквозь тонкую кожу перчатки она ощутила его тепло.
— Я считаю вас необыкновенной женщиной, — тихо вымолвил граф. — И я очень сильно желаю вас.