Видит Бог, нам хотелось избежать кровопролития.
…Бумеранг ударяется о землю, подскакивает, чтобы затем впиться чуть ниже колена в ногу лошади Робартса. Почти одновременно каменный топор одного из аборигенов со свистом обрушивается на голову лошади Сириля.
Приложив величайшие усилия, Том и я прорываемся к бедным пленникам. Том в мгновение ока спрыгивает на землю и быстрее, чем я об этом рассказываю, перерезает веревки, туго связывавшие их руки. Он отплачивает добром за добро, спасая своего хозяина. Майор встает во весь свой огромный рост: теперь, по крайней мере, он может умереть как солдат. Герр Шеффер, сэр Рид и канадец разминают онемевшие члены, подбирают все, что можно использовать в бою, и встают рядом с нами. У них нет оружия, но они заберут его у убитых. Не теряется и храбрая Келли — хватает головешку и бросает в лицо туземца, который с криком убегает. Мы прикрываем женщин своими телами.
Сириль и Робартс, спешившись, сражаются в нескольких шагах от нас. Геркулесова сила моего товарища удесятеряется от безумной ярости. Он размахивает своим тяжелым карабином как палицей и наносит глухие удары по головам и телам противников.
Сознание опасности вернуло Робартсу обычное хладнокровие. Он точен как на дуэли: стреляя из револьвера, каждый раз попадает в цель. Когда же барабан опустел, бросает револьвер в голову врага и, оставшись без оружия, хватает топор, подвешенный к ленчику седла, чтобы с новой силой продолжать бой.
Никто из нас не жалеет себя в сражении с вопящей оравой, наступающей со всех сторон. Мы, четверо, все еще сидим верхом. Лошади прыгают, как крылатые кони, и стряхивают копья, впившиеся в бока. Беспрерывно приходится подымать их на дыбы, чтобы расчистить пространство вокруг, куда все время лезут враги.
Я вскрикиваю, у Робартса сломалась рукоять топора, и храбрый лейтенант по инерции падает лицом вниз. Кучка негодяев устремляется к нему, но этот джентльмен тут же вскакивает и разбрасывает противников.
— Тысяча чертей! — возмущается Сириль. — Конца паразитам нет.
Два или три удара, нанесенных им с сокрушительной силой, заставляют самых назойливых дикарей отступить, но, к несчастью, оружие моего товарища тоже ломается. Таких гигантов, как Сириль и Робартс, надо было бы вооружить стволами деревьев, ибо их руки разрушают все, к чему ни прикоснутся. Один из поселенцев, видя опасность, угрожающую Сирилю, заставляет лошадь брыкаться и отбрасывать аборигенов. Через образовавшийся проход два атлета присоединяются к своим.
На секунду можно перевести дух. Однако наша малочисленность придает смелости врагам. К тому же они наверняка еще не ели: куски жарящегося мяса наших чистопородных лошадей пригорают на тлеющих угольях. Дикари, по-видимому, берегли пленных на закуску. Но мы еще посмотрим, не пропадет ли у них аппетит.
Перезаряжаем оружие. Все более или менее здравы и невредимы, не считая легких ранений, болезненных, но не опасных.
Наступившее затишье держится недолго. Массы нападающих снова пришли в движение. Трещат выстрелы, но они не останавливают людоедов, которые с копьями и бумерангами бросаются на нас, яростно крича. Делаем все возможное, чтобы защититься.
Догорают последние деревья. Пожар не распространяется дальше. Сражаемся при свете едва тлеющих углей. Мои товарищи, к счастью, еще остаются никталопами. Удары противника становятся менее точными, тогда как наши обладают устрашающей меткостью.
И все-таки будущее ужасно, мы окружены, устали, пот льется градом, многие истекают кровью от ранений, правда, не тяжелых, но многочисленных, смерть не страшит нас, но тошно от перспективы быть зарезанными, как скот на бойне, и похороненными в желудках негодяев. Если бы только рядом не было женщин!.. Может, тогда удалась бы отчаянная попытка вырваться из этого осиного гнезда, вскочив по двое на каждую из оставшихся лошадей, раненных, но все еще сильных. Но нечего и думать о такой отчаянной авантюре. Девушек мы намерены защищать до самой смерти. Но что станет потом? Когда все погибнем? Каждый думает об этом с содроганием.
Мой бедный Сириль в отчаянии. Между двумя выстрелами он украдкой бросает на Келли выразительные взгляды. Девушка одаривает его печальной улыбкой. Она видит в этом добром большом ребенке защитника и настоящего друга, единственное стремление которого любить и быть верным своему чувству.
— Наверное, мне надо убить ее сейчас, чтобы избавить от мук, — шепчет он мне и прерывает фразу выстрелом в каннибала. — Послушай, брат, я хочу сказать, что очень люблю ее… и она тоже… Я хотел бы поцеловать ее перед смертью… Уже недолго осталось… Мы пропали…
Робартс… Храбрый офицер устремляет на мисс Мери взор, полный любви, побуждающий ее, несмотря на весь ужас происходящего, спрятать зарумянившееся лицо на груди у подруги…
Услышав шорох, поворачиваюсь. Рука аборигена тянется к девушкам. С быстротой молнии один из поселенцев отрубает ее ударом тесака.
Мисс Мери теряет сознание.
Противник неумолимо теснит нас. Я падаю и вижу над собой занесенную руку с каменным топором — сейчас она обрушится на мою голову.
Но прежде чем орудие смерти опустилось, послышался приглушенный звук. Абориген валится, я вскакиваю, и в тот же момент раздаются выстрелы, заглушающие вопли людоедов. Пули летят справа и слева с интервалами в пять секунд, как будто их выпускает цепь отборных стрелков. Нет ни одного промаха. Четверо справа, четверо слева. Каннибалы дрогнули. Наш маленький отряд, истерзанный и окровавленный, снова сплачивается. Сгущающуюся тьму прорезают яркие вспышки. Противник ничего не может противопоставить этой атаке и постепенно отступает, оставляя все больше и больше убитых. Мы переводим дух.
Прекращается ливень стрел, копий и каменных топоров. Дикари объяты ужасом. Их страшит смерть, настигающая издалека, неизвестное число нападающих, множество выстрелов.
— Кооо-мооо-хооо-эээ!..
Призыв к сбору звучит под гигантскими деревьями — жалобный вопль на сей раз лишен всяких победных интонаций.
Это — сигнал к отступлению. В мгновение ока аборигены исчезают, подобно ночным птицам, вспугнутым утренней зарей.
И действительно, небо на востоке светлеет, принимая светло-голубую окраску. Звезды блекнут.
За зовом дикарей следует радостный крик, но уже на чистом английском языке, который издают восемь мужчин. Они приближаются верхом, в строгом порядке, тесным строем, с оружием на изготовку.
В тропиках, по сути дела, нет ни зари, ни сумерек. Солнце мгновенно выкатывается из золотого облака, и мы видим во главе отряда Эдварда, рядом с ним МакКроули, затем пять поселенцев. Замыкает отряд юный Ричард.