Читать интересную книгу Добровольно проданная (СИ) - Шагаева Наталья

Плохо помню, как мы доехали домой, и как я оказалась в постели. Все как в тумане. Мне очень хотелось спать. Но кто-то постоянно тревожил. То Наташа с горячим чаем с травами, то доктор — немолодой седовласый мужчина. Тихий голос Адамади, его тяжёлый запах, витающий в моей комнате, слова врача, о том, что мне нужно отдохнуть и какие лекарства принимать. Все это я слышала сквозь марево, обрывками, не понимая, где сон, а где реальность. Последнее, что помнила, — его руки. Такие теплые и нежные ладони на моем лице. Но, скорее всего, это был лишь сон. Мне показалось… Такие мужчины не умеют ласкать.

Я не знаю, чем меня напоили, но проспала я довольно долго. Просыпаюсь от яркого слепящего солнца. Голова немного тяжёлая, но мне уже не холодно, даже очень жарко под теплым одеялом. На мне большая белая футболка, явно мужская. Она немного влажная. Похоже, я пропотела. Не помню, как переоделась. Отворачиваюсь от окна, пытаясь согнать остатки сна, прокашливаюсь и понимаю, что у меня очень сильно болит горло, настолько, что больно глотать и ужасная сухость во рту.

Взгляд цепляется за букет цветов, стоящих в красивой вазе на тумбе. Огромные белые и розовые пионы. Пионы осенью — что-то сродни чуду. Лежу и рассматриваю цветы. Мне никто не дарил цветы. Никогда. Это странно для девушки, но так вышло. Как-то Иван сорвал цветочек с университетской клумбы и воткнул мне его в волосы, но это не считается. Ничего не соображаю, мысли медленно текут, но не за что не цепляются. Хочется горячего чая с медом, как мне делала мама, когда я болела.

— Мама… — хриплю я, соскакиваю с кровати и начинаю искать телефон.

Меня немного пошатывает от слабости, хватаюсь за туалетный столик. Нахожу телефон в сумке, сажусь назад на кровать и набираю номер клиники.

— Здравствуйте, девушка, — хриплю я, когда мне отвечают.

— Я хотела бы узнать про Уманскую.

— Минуточку.

Замираю, кусая губы в ожидании. В детстве, когда я чего-то очень сильно хотела, то много раз повторяла это про себя. И сейчас внутри меня бьётся только одна мысль: с мамой все хорошо, все хорошо, все хорошо. Хорошо!

— Состояние стабильное. Динамика хорошая, — четко отвечает девушка.

— Она ещё не очнулась?

— Пока нет.

— Спасибо, — сбрасываю звонок, откладывая телефон на тумбу.

Вроде бы девушка не сказала ничего плохого, но все мы хотим, чтобы хорошо стало сию минуту. А так, похоже, не бывает. Опять ложусь под одеяло и накрываюсь с головой.

«Боже, пусть она поправится. Пожалуйста. Боже, пожалуйста, пусть моя мама станет здорова. Я ничего у тебя больше не попрошу», — повторяю про себя.

В дверь стучат, и я вновь сажусь на кровати, облокачиваясь на мягкую спинку.

— Войдите, — хриплю от боли в горле. И удивлённо распахиваю глаза, плотно укутываясь в одеяло. В комнату входит Артем с бумажным пакетом.

— Доброе утро, — здоровается он, слегка улыбаясь. — Как ты? — так добродушно спрашивает, словно мы старые друзья.

— Уже лучше, но сильно болит горло.

Мне неловко в его присутствии. Кажется, он не должен находиться в моей комнате. У Адамади четко расчерчены границы, и мне кажется, что Артем сейчас их нарушает. Хотя и очень приятно видеть его, но я боюсь, что это может отразиться на его работе. Мужчина одет во все чёрное: джинсы, водолазка и черный пиджак, и ему очень идёт. Артем похож на голливудского актёра, некий телохранитель из триллера. От него пахнет свежестью и чем-то цитрусовым, очень лёгкий запах, по сравнению с ароматом Константина.

— Это тебе, — он вынимает из пакета коробочку, перевязанную льняной верёвочкой. — Константин Александрович просил передать, — поясняет Артем. И я выдыхаю, понимая, что не смогла бы принять подарок от Артема — это переходит границы.

— Спасибо, а что там?

— Открой. Наталья сейчас принесет чай.

— А где сам Константин?

— У него важная встреча с бельгийцами, — отвечает он, но не уходит, стоит посреди комнаты и смотрит на меня.

Коробочка открывается как шкатулка, а внутри четыре небольшие баночки, в которых медовый мусс с малиной, лимоном, кедровыми орешками и имбирём. А посередине красивая чайная ложечка. Поднимаю глаза на Артёма, а он резко отворачивается, потому что рассматривал меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не болей, солнце, — произносит он и быстро выходит из комнаты.

Солнце…

Мне становится не по себе от его внимания. Словно Артем делает что-то запретное и наказуемое.

Немного позже ко мне приходит Наташа, приносит чай, завтрак и поясняет, что цветы от Константина. Он заходил ко мне рано утром, когда я спала. Не знаю, как к этому относиться. Приятно, что в тебя не только играют, как в покорную куклу, но ещё и заботятся. Возможно, в этом мужчине есть что-то нормальное и человечное. И я даже рада, что он показал себя с этой стороны. Мне так легче воспринимать Константина и мириться с тем, что в меня играют.

Чай, мед, сон и лекарства сделали свое дело, и к вечеру я уже чувствую себя сравнительно хорошо. Видела, что Адамади приехал домой, но ко мне не поднялся, поэтому умываюсь, привожу себя в порядок, заплетаю волосы, надеваю длинный шёлковый халат и спускаюсь вниз, чтобы поблагодарить Константина за цветы и мед.

Беспечно врываюсь в его кабинет и застываю, потому что он там не один. Напротив него за столом сидят двое мужчин. Один молодой, а другого я уже видела за ужином, кажется, Константин представлял его как Родиона. На столе среди бумаг стоят бокалы с коньяком и пепельница с дымящимися окурками. Мужчины резко оборачиваются ко мне, а я стою, как вкопанная, и осознаю, что поступила глупо. Мне не нужно было спускаться и уж тем более врываться в кабинет без стука.

— Какая конфетка, — присвистывает молодой мужчина, осматривая меня горящими глазами. — Этот десерт для нас? — усмехается мужчина. Я слышу шумный вздох Константина, поднимаю на него глаза, и по моему телу пробегают мурашки. В его глазах плавится ртуть, ещё немного, и она выплеснется наружу, всех при этом накрыв.

— София! — сквозь зубы цедит он. — Немедленно вернись в комнату!

И я сбегаю.

Закрываюсь в комнате и глубоко дышу. Боже, какая я идиотка! В моем понимании дом — это когда все свои, когда можно войти в любую дверь, и я совсем забылась. У Адамади другая жизнь, другие правила и ценности. Я повела себя, как ребенок. Инициатива наказуема. Нужно делать только то, что говорят, и не лезть со своими порывами.

Я ждала его злого. Ждала, что он отчитает меня, как непослушного ребёнка. Но этого не произошло. Где-то через час Константин позвонил мне и попросил спуститься вниз.

В просторной гостиной горит лишь один напольный светильник, а на столике между кресел фарфоровый чайник и чашки, малиновое варенье и какая-то ароматная выпечка. Константин сидит в кресле и смотрит в окно на расплывчатое отражение в стекле светильника. На улице идёт дождь и бушует ветер, стекло похоже на искажённое зеркало, по которому плывут большие капли, Адамади переоделся, на нем простые джинсы и серая футболка, облегающая торс. Необычно видеть его такого простого снаружи. Но это только видимость, он очень сложный внутри. У мужчины в руках четки из чёрного камня, он медленно перебирает их пальцами и смотрит на меня в отражение.

— Присаживайся, — говорит спокойно, вопреки моим ожиданиям. А я жду бурю. Делаю так, как он просит, присаживаясь на край кресла. — Как ты себя чувствуешь? Смотрю, тебе намного лучше?

— Да, все хорошо. Немного болит горло, но это ерунда. Спасибо за заботу, — сбивчиво тараторю я и волнуюсь, как школьница на экзамене. Я ошибалась, когда думала, что с этим мужчиной легко. Стоило увидеть его, услышать низкий голос, и давящее напряжение вернулось с удвоенной силой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не кусай губы, — вдруг говорит он, и я понимаю, что Константин смотрит на мое отражение в стекле.

— Я надеюсь, ты осознала свою ошибку?

— Да, извини, такого больше не повторится, — возникает ощущение, что меня отчитывает отец.

— Пей чай, пока горячий, — он поворачивается ко мне и указывает на стол. — Попробуй греческие пирожки с сыром и медом. И мне налей чаю, — как-то устало просит он, потирая подбородок. Беру чайник и разливаю горячий напиток. Смотрю на пирожки и понимаю, что очень хочу есть. Со вчерашнего дня я ела только мед и лекарства. — Итак, теперь объясни, для чего ты ворвалась в мой кабинет? — спрашивает он, расслабленно откидываясь в кресле с чашкой чая. Глаза уже не темные, а усталые.