глазами так и не рассеялась.
Вообще ни единого образа.
Лиза нахмурилась.
– Я не готовлюсь, – вздохнул Дима. – Просто хочу успеть посмотреть на мир хотя бы на картинках.
Сергей отвернулся от приборов и встал перед Димой.
– Посмотри на меня.
Парнишка продолжал глядеть на серое нависшее небо.
Лиза решила попытаться снова. Она дотронулась до руки Сергея и сосредоточилась еще старательнее.
Снова ничего.
– Посмотри на меня, – повторил Сергей.
Иногда он умел говорить так, что сопротивляться было невозможно.
Парнишка наконец повернулся и посмотрел доктору в глаза.
– Твое сердце скоро к тебе придет, – уже намного мягче проговорил Сергей, беря Диму за руку. – Ты долго ждал своей очереди, и теперь осталось недолго.
Дима опустил глаза.
– Знаешь что, – сказал Сергей. – В следующий раз я принесу блокнот, чтобы ты выписывал маршрут, по которому поедешь. И не буду тебя лечить, пока не увижу его, ты понял?
Дима продолжал молчать, но поднял глаза на доктора.
– И пришлешь мне открытку из своей Индии. Понял? – добавил Сергей, направляясь к двери.
Едва заметная улыбка тронула губы парнишки.
– Понял.
Сергей вышел из палаты.
Лиза обернулась на Диму. Тот, поколебавшись, снова взялся за путеводитель.
Лиза положила руку на его лоб и закрыла глаза.
Картинки хлынули потоком.
Первый приступ почти отказавшего сердца. Чьи-то слезы, страх, кто-то бледный, похожий на восковую куклу, бездыханный, лежал в абсолютно красной ванне. Нет, это не ванна была красной, а вода в ней.
Вдруг в поток чужих образов вклинилась картинка из памяти самой Лизы, которая терзала ее столько лет: младенец, захлебывающийся на дне ванны.
Лиза резко открыла глаза и отшатнулась.
Она сделала глубокий вдох.
Что ж… По крайней мере, она не разучилась проникать в сознание живых.
Значит, причина неудачи в чем-то другом.
– Не переживай. Умереть рано – не так уж и плохо. Меньше успеешь натворить дел, – сказала она Диме, листавшему путеводитель, и исчезла из кабинета.
Глава 19
Прямо сейчас
Сизиф поправляет фото Лизы, криво лежащее на столе, и замечает жирный след прямо на ее лице. Странно, что мертвые пальцы Тощего оставляют отпечатки. Чья это проекция? Здесь их слишком много, чтобы разобраться.
Может, и жизнь на Земле была одной гигантской проекцией всех умов сразу? Такое чертово уравнение, вычислившее среднее арифметическое и по нему выстроившее весь их мир?
Сизиф стирает пальцем жирный след с фото. Он делает это незаметно.
– Вы сказали вашей подопечной, почему это дело настолько важно?
– Да, но не сразу. Раньше времени ей этого знать было не нужно.
Повисает пауза.
– Тот парень, Дима, был последней душой, которую требовалось спасти нашему доктору, – снова начинает говорить Сизиф, глядя на застывший экран.
Со стены смотрит сосредоточенное лицо доктора. Карие, с медовым отливом глаза.
Сизиф изучает рисунок радужки. Сколько жизней этот узор не менялся? Неповторимый код души, втиснутой в тело.
Сизиф задумчиво продолжает:
– Последний… Подумать только. Один поступок, одно последнее сопротивление соблазну – и праведник. Он мог бы заставить меня поверить, что моя работа была…
Сизиф моргает – старая привычка. Тоже проекция. Его глазам уже не нужно моргать, им даже не нужны веки.
Он слишком увлекся.
Сизиф хмурится и отворачивается от экрана. Кидает взгляд на начальство.
– …что наша работа была не зря, но… Человеку всегда не хватает самой малости. Перед самым финалом он сворачивает не туда. Я наблюдал это миллионы раз.
Сизиф потягивается и нажимает кнопку на планшете. Стены снова оживают.
За три месяца и два дня до конца
– Моему сыну всего семнадцать. Он играет на пианино с трех лет, поступил в престижный университет в Европе. Собирается изучать юриспруденцию. Людей защищать хочет. Этот парень достоин того, чтобы жить.
Дородный лысеющий мужчина под шестьдесят сидел, откинувшись на спинку кресла и расставив ноги, будто хотел занять как можно больше места.
Кирилл Леонидович в своей дорогой одежде смотрелся нелепо в маленьком кабинете, где не было ничего, кроме самого необходимого.
– Все достойны того, чтобы жить, – возразил Сергей. – Ситуация вашего сына не патовая. Он может ждать. В отличие от других.
– Как успехи? – тихо спросил Сизиф прямо над ухом Лизы.
Она не заметила, как он появился.
– Вынюхиваю, как ты и велел, – ответила Лиза.
– Хорошая собачка, – съязвил Сизиф.
Лиза презрительно поморщилась.
– Не могу пробиться к нему. Я его не чувствую. Это странно.
– Да? А мне казалось, еще недавно странным для тебя было как раз обратное. Кстати, костюмчик тебе идет. Как дышится? Шею не давит?
Лиза проигнорировала вопрос и подошла к Сергею. Она села на край стола, прямо перед ним, и заглянула ему в глаза. Потом снова дотронулась до него. На ее лице отобразилось разочарование.
– Есть идеи, почему так происходит? – спросил Сизиф.
– Да, – огрызнулась Лиза. – Думаю, ты нарочно подсунул мне какого-то нечитабельного шизофреника, чтобы поиздеваться.
Сизиф усмехнулся.
– Тогда подумай еще немного. Но помни: это твое первое дело, и если ты его завалишь, с вероятностью девяносто процентов другого тебе не дадут. И паралитичка Софи станет пределом твоих мечтаний.
Тем временем дородный мужчина подался вперед, вальяжно положив локти на стол Сергея.
– Я слышал, вы в Бога верите, доктор? Это странно. При вашей-то профессии. Тогда, если вы такой верующий, гляньте на дело парнишки, которого хотите спасать.
Кирилл Леонидович достал из приятно пахнувшего кожей портфеля папку с бумагами и небрежно бросил на стол перед Сергеем.
– А пока будете смотреть, подумайте о том, что за ваше благое дело не лишним будет и получить хорошее вознаграждение. Вы поможете мне, а я – вам. В Библии сказано: дающий – угоден Богу.
– Во гонит, – присвистнула Лиза.
Сизиф усмехнулся и процитировал:
– «Благотворящий бедному дает взаймы Господу, и Он воздаст ему за благодеяние его».
Лиза покосилась на Сизифа:
– Только не говори, что знаешь Библию наизусть.
– У меня было достаточно времени, чтобы выучить все священные книги. А заодно понять, что сколько ни давай людям Знание – все бесполезно. Всегда найдется какой-нибудь толстый хряк вроде этого, который будет использовать священный текст, чтобы подсунуть взятку. Таков человек.
Сергей молча смотрел на Кирилла Леонидовича. Он смотрел так долго, что самодовольная улыбка на губах того слегка дрогнула. Затем Сергей отодвинул папку. Кирилл Леонидович едва мог скрыть злость.
– Я не сужу тех, кого оперирую. И не я определяю очередность.
Кирилл Леонидович выпрямился.
– Но вы можете повлиять. Я могу купить своему сыну все. Я мог бы отвезти его в любую клинику мира, но он не вынесет перелет. К тому же ваши руки –