Я фыркнул непроизвольно.
- Костя твой лучший друг, - терпеливо проговаривает мама.
- Ну допустим.
На эту мою реплику она закатывает глаза и улыбается.
- Ладно, ответь на другой вопрос. Есть ли в мире другой парень, который будет заботиться о Лиле так, как Костя?
- Но он же будет её...
Начинаю и вовремя осекаюсь. Не нужно договаривать эту фразу.
Но мама соглашается спокойно.
- Будет. И я понимаю, что тебя смущает такой расклад, мой целомудренный девственный ангел...
Я не выдержал и рассмеялся в голос. Ну да. Пример для подражания.
- Самому смешно, да? - улыбается мама, пока я пытаюсь угомонить своих бесов и проржаться.
- Да, - признаюсь. - Ладно. Пусть делают что хотят.
- Хвалю, - мама улыбнулась и потрепала мою щеку. - И раз уж у сестры есть защитник, что планируешь делать ты?
Я потупил взгляд под ее пронзительным взглядом.
Некоторое время мы помолчали, а затем мама аккуратно спросила:
- Как так вышло, что я не слышала о девочке, с которой ты встречаешься уже так долго, малыш?
Я вздохнул. Нет способа объяснить ей, чтоб ей не захотелось свернуть Кошке шею. И тогда желающих свернуть ей шею станет двое и маме придется стать в очередь.
- Всё... сложно, мам.
- Сложности заключаются в тебе?
Еще один вопрос в лоб не в пользу Кошки. Хотя...
- И во мне тоже.
Костя прав. Винить одну её во всем - путь вникуда. Я тоже хорош. Но видит бог, не я это начал. Я готов был с ее рук жрать. С первого взгляда, с того первого вечера, и первого раза. Со мной ни разу не было такого. Я был избирателен и не кидался на баб, как голодный котяра на молоко. Её увидел в тот вечер в клубе, и всё, как перемкнуло. Не успокоился, пока не трахнул. А когда трахнул понял, что пропал. И что если эта стерва захочет, она будет вертеть мной как цыган солнцем. К моему несчастью, так оно и вышло.
- Мне не нравится то, что я вижу сейчас, Марк, - качает головой мама и я сразу чувствую, как атмосфера резко накалилась. И это срочно нужно исправлять. Потому что маму кроет, когда обижают ее детишек, и она готова рвать за нас, как тигрица, в слепой ярости. Ни в коем случае нельзя сейчас настроить ее так против Кати.
- Мы повздорили. Я...
Я лихорадочно соображаю, что сказать, потому что вижу, что мама хмурится все сильнее, и это не к добру. И я вдруг нахожу самые странные слова, которые можно сказать.
- Я изменил ей.
Мама не подловит, потому что я не соврал. Я тоже изменил ей. О том, что натворила она, знать не надо.
Мама громко ахнула. Сдвинула брови, глядя с недоверием, но я кивнул твердо и бескомпромиссно. Все, пути назад нет.
Мама спрыгнула со стула, обошла барную стойку и зашла за неё, налила стакан воды и залпом его выпила.
- Не могу сказать, что мне комфортно продолжать этот разговор, - протянула она неуверенно, бросив неодобрительный взгляд на меня.
Клянусь, я впервые вижу в ее любящем взгляде неодобрение. Всю жизнь она одобряла меня по умолчанию, что бы я не делал.
- Но если ты хочешь поговорить об этом...
Я качаю головой. Однозначно не хочу.
- Ты же... Ты же понимаешь, что это плохо, малыш?
Плохо недостаточно сильное слово.
- Я все понимаю, мам. И верю в то, что все можно исправить.
- Нууу, - протянула вдруг мама, - не знаю...
- Ты бы не простила папу, если бы он тебе изменил? - любопытствую там, где не надо. Но вопрос сорвался с губ раньше, чем я подумал, что говорю. А слово, как известно, не воробей...
Мама тут же выровнялась, как струнка, и отрезала:
- Он бы мне не изменил!
- Однозначно нет, - киваю примирительно.
Она права, и знает об этом. Папа часто приезжал в город, я ездил с ним по делам. С ним и с Глебом. Он не замечает других баб, хотя вокруг нашей славной компании их бывало не мало. Дядя Глеб тот еще кобелина. Мне было любопытно за ними наблюдать раньше. А папа в таких ситуациях доставал телефон и переписывался с мамой, абсолютно начхав на происходящее вокруг.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Я собираюсь поехать в город, - говорю, меняя тему.
Мама кивает, хотя судя по тому, как сошлись ее брови, мысленно она не здесь.
- Но не сегодня, - добавляет вдруг. - Дождись возращения отца либо дяди Тимура из его поездки. Пока Костя не поправится, ты единственный мужчина на территории.
- Я не сомневаюсь, что вы с тетей Марой вдвоем кого хочешь взгрели бы получше меня, - хмыкнул.
Мама ухмыльнулась едва заметно. Разделяет мое мнение, но уверенно держит маску беззащитной женщины, потому что в наших краях так заведено. Папины порядки.
22 глава
Лиля
Костя задремал, а я лежу и рассматриваю его лицо. Где-то внутри еще теплится недоверие к тому, что все наконец ясно между нами, и что он лежит рядом, в моей кровати, и всем вокруг тоже об этом известно. Он рассказал мне о булочках, что приготовила нам тетя Мара. Я была уверена, что она злится на меня, ведь Косте из-за меня так досталось, но когда она впустила меня к нему, в ее взгляде не было злости. Понимание - да, но не злость. Хотя она и проговорила, что папа и дядя Тимур бы не одобрили, я слышала в ее тоне, что она меня не осуждает. И я рада, что теперь Костя здесь. Таким образом я даже не нарушаю папочкины правила. Я по-прежнему под домашним арестом, который легко перестал быть пыткой теперь, когда он рядом.
- Ты пялишься, - вырвал меня из размышления сонный голос.
Смотрю, как шевелятся его красивые губы, и довольно улыбаюсь. Конечно пялюсь.
- Я скучала по тебе.
Костя лениво приоткрывает глаз и улыбается моей любимой улыбкой, едва заметной, одним лишь уголком рта.
- Я видела, как ты целовал ее. После того, как целовал меня.
Не ожидала, что это сорвется вот так. Ни с того ни с сего. Но как вышло. Я в любом случае хотела проговорить это. То, почему так случилось в тот проклятый вечер.
- Черт...
Костя присаживается на кровати, мгновенно проснувшись. Я ощущаю укор совести. Я ведь хотела сама, чтоб он поспал, и сама сейчас так резко его разбудила.
- Еще одна моя глупость, - в его тоне слышится сдерживаемое раздражение.
- И моя, - тут же накрываю его ладонь своей. - Я хотела тебя разозлить. Хотела, чтоб тебе было так же больно, как мне. Это отвратительное поведение. Мне стыдно, Котик.
Костя сжимает мою ладонь и молчит какое-то время.
- Ты однозначно достигла поставленной цели, Цветочек. Мне было больно. Не только от того, что видеть тебя, улыбающуюся другим - это пытка для меня. Но и от того, что я не мог никак помешать этому, ведь не имел право. Ты вольна делать что хочешь, и...
- И хочу я тебя, - перебиваю, не давая закончить мысль, которая мне не нравится.
Костя поднял взгляд на меня, а я взяла его лицо в ладони.
- И всегда хотела только тебя. Я просто не слишком умна и не знала...
Он попытался раздраженно махнуть головой, когда я сказала, что не слишком умна, но я удержала его лицо, не отпуская.
- Ну правда, Котичек. Я ведь тоже всегда тебя любила, просто не понимала до конца что это и есть любовь. Та самая. Про которую в песнях поют и от которой дети рождаются. Ты много чего облегчил для меня, а я так привыкла к хорошему, что поняла, что может быть по-другому, только едва не потеряв тебя.
- Ты не потеряешь меня.
В его взгляде твердая уверенность, а в голосе сталь. И эти нотки в его голосе отправляют по моим венам какие-то странные, буйные импульсы, от котороых горит все тело. Он разжигает во мне пламя, которое я никогда не знала, что внутри есть. Это магия какая-то, то, что он творит со мной.
В отличие от него, я красиво говорить не умею. И в ответ на это щекотящее нервы и греющее душу обещание, я просто притягиваю его лицо к своему и целую. Глубоко, отдавая себя всю до конца, чтоб он чувствовал все то, что заставляет меня чувствовать. Трепет, возбуждение, пламя внутри, нежность, влечение, страсть. Все в одном коктейле.