Читать интересную книгу Не путай клад с могилой - Андрей Дышев

– Значит, к обыску он не имел никакого отношения?

– Никакого. Это правда.

– А почему ты уверена, что это правда?

– Потому что в те часы, когда номер обыскивали, мы были с Сашей вдвоем… В смысле, мы были здесь, на кухне.

– И ночью он пошел в номер профессора, чтобы найти свою ручку?

– Да.

– Что было сегодня утром?

– Он мне рассказал, что ночью неожиданно пришли вы и профессор и застукали его в номере. Но сильно не переживал. Он даже смеялся, говорил, что никаких серьезных улик нет и в худшем случае его уволят из кафе.

– Курахов о чем-нибудь говорил с ним?

– Я не заметила. У вас есть сигареты?

– Не курю. А отец Агап говорил?

– Да. Я не разобрала, о чем, но слышала их голоса из-за двери хозяйственного двора.

– А что было потом?

– Не знаю. Пришли посетители и заказали шампанское и мороженое.

– Как они выглядели?

– Немолодая пара. Наверное, муж и жена.

– Священник скоро вышел с хозяйственного двора?

– Я не заметила.

– А что в это время делал Курахов?

– Сначала читал газету под зонтом, а потом скорее всего поднялся к себе.

– Когда ты нашла… когда ты увидела, что случилось с Сашкой?

– В половине девятого. Пора было накрывать завтрак. Я позвала его, но он не отозвался. Я подумала, что он, наверное, спит на топчане. Пошла во двор и там увидела…

– Кто вызвал милицию?

– Курахов. Ваш кабинет был заперт, и он побежал к ближайшему телефону-автомату.

– А отец Агап что делал?

– Он появился в кафе незадолго до вас. Я даже не обратила внимания, откуда он пришел.

Я задавал вопросы один за другим, заставляя Риту думать и отвечать, не оставляя ей времени на ложь и слезы. Я был уверен, что она говорила мне правду и сказала все, что знала. Информация была скудной, но и ее было достаточно, чтобы начала выстраиваться хоть какая-то логическая структура. Рита почувствовала, что я ухожу в свои мысли, что прессинг ослабевает, и снова занялась своим стаканом.

Курахов, думал я. Очень, очень может быть. Предположим, профессор неожиданно вернулся в свой номер и застал там Сашку, который рассматривал какие-то важные документы. Курахов пригрозил парню милицией, а Сашка, в свою очередь, пообещал выдать милиции какой-то компромат на Курахова. Они могли заключить договор взаимного молчания. Но Сашка попадается второй раз, причем – уже на моих глазах. Что должно было взволновать профессора? То, что я сдам официанта в отделение, где он тотчас настучит на профессора. А чего мог испугаться Сашка? Уже ничего. Улика, за которой он полез в номер профессора, лежала у него в кармане. Значит, менее всего заинтересованным в огласке ночного происшествия должен быть профессор. Так, собственно, и было, он ни разу не вспомнил о милиции.

Что же было потом, думал я, глядя на Риту, но не видя ее. На рассвете мы расстались с Кураховым. Я спал час. Завтрак подала Рита. Она упрашивала меня не писать заявление на Сашку. Потом я спустился вниз. Рядом с баром Сашка шепнул мне, что хочет сообщить мне что-то очень важное. Курахов был недалеко от нас. Он делал зарядку и прислушивался к нашему разговору. Услышать, конечно, он не мог ничего, но наверняка решил, что Сашка выболтал или намерен выболтать мне его тайну. Я ушел в милицию. В доме остались четверо: Рита, профессор, священник и Сашка…

Рита снова плакала, глядя в окно, шмыгала носом, растирала ладонью слезы по щекам и мочила губы в «Сангрии». Я ходил по кухне, от плиты к холодильнику, и думал о том, что вывод, который я собираюсь сделать, выведет меня в такие дебри, из которых очень легко никогда не выбраться.

Итак, в доме осталось четверо. Профессору не стоило большого труда улучить момент, отозвать Сашку в хозяйственный двор, задушить петлей, а затем привязать к металлической перекладине обрывок веревки, чтобы ввести следствие в заблуждение.

Все это выглядит очень правдоподобно, думал я, машинально отнимая у Риты стакан и выливая «Сангрию» в раковину. Но куда, к какому боку мне приладить темную историю с испорченными аквалангами? Кто надрезал мембраны? Кто погубил молодую пару? Кто, в конце концов, проделал этот фокус с трупом Ольги? И самое главное – зачем?

– Я вспомнила, – вдруг произнесла Рита и посмотрела на меня так, словно я был прозрачным. – Я вспомнила…

Я ушел далеко в свои мысли и не сразу понял, что Рита собирается мне что-то сказать. Она продолжала смотреть сквозь меня, словно следила за каким-то редким и малоизученным явлением природы.

– Я вспомнила, – снова повторила она. – Та веревка… Отец Агап всегда обвязывал ею свой чемодан, чтобы не развалился. А сегодня утром, когда я несла вам кофе, веревки на чемодане не было.

Глава 19

Лучше бы она ничего не говорила. Я смотрел на Риту, как на врача из анекдота, который отправляет своего пациента в морг, а пациент умоляет отвезти в реанимацию. Неожиданно всплыла еще одна деталь. Конечно, убийца мог воспользоваться веревкой священника, тем более что чемодан всегда стоит на входе в хозяйственный двор, и все же…

Рите, кажется, понравилось заливать слезы «Сангрией», и, чтобы она не слишком злоупотребляла этим глушителем горя, я прихватил бутылку с собой и вышел из кухни.

Когда я поднялся на второй этаж, ритуал был в самом разгаре. Марина и священник вразноголосицу тянули псалмы и молитвы и обрабатывали святой водой двери номеров. Некоторое время я наблюдал за ними, выжидая паузу в песнопении, и, как только батюшка замолчал, взял его под локоть и сказал:

– Прошу прощения, я должен отвлечь вас на минуту.

Батюшка нахмурился, давая мне понять, что я прерываю исключительно важный процесс, и, опустив крест, не очень дружелюбно спросил:

– Что вы хотите?

Я отвел его в противоположный конец коридора. Готов поспорить, но в этот момент священник понял, о чем я хочу его спросить. Он кивнул Марине, чтобы она продолжала петь сама, и взглянул на меня. Его глаза молили о пощаде!

– Батюшка, когда вы увидели труп официанта, ничего не заметили на нем знакомого? Скажем, какой-нибудь предмет, принадлежащий вам?

– Будьте милостливы, Кирилл Андреевич! – взмолился священник шепотом. – Я так боялся, что вы заподозрите меня в тяжком грехе! Богом клянусь, не давал я Сашке эту веревку проклятую, чтоб она провалилась в преисподнюю! Видать, сам отвязал ее от чемодана. Не прощу себе во веки веков, что не спрятал чемодан куда-нибудь подальше от посторонних глаз.

– Успокойтесь, я ни в чем вас не обвиняю, – почти искренне сказал я. – Постарайтесь вспомнить, когда вы заметили, что веревки нет на чемодане?

– Когда заметил? Да тогда и заметил, как Сашка руки на себя наложил, – недолго думая ответил священник.

– А вчера она была?

– Вчера была. И сегодня утром была. Я бутылочки из-под ладана и мирры вынимал и с ними Марину в церковную лавку отправил, чтоб докупила. Была веревка, будь она неладна! Знал бы, чем дело обернется, – сжег бы!

– Ну, хорошо, – успокоил я священника, опустив ему руку на плечо. – Не терзайте себя. Кто мог знать, что такое случится.

Отец Агап, благодарный мне за доверие, вконец расщедрился:

– Кирилл Андреевич, я хочу вам сказать, что отслужу по полной программе. То, что я сделаю, не сделает ни один священник Крыма. По полной программе, с чтением специальных молитв! Очень действенное средство, поверьте моему опыту!

– Хорошо, хорошо! Спасибо!

Не мешая более отцу Агапу вершить таинство изгнания дьявола, я спустился вниз. В тени зонта, положив ноги на соседний стул, сидел профессор и, делая вид, что читает газету, поверх нее следил за мной. Наши взгляды встретились. Профессор слегка кивнул и тотчас заслонился от меня большой статьей под названием: «С солнцем шутки плохи».

* * *

Выставкой-музеем, расположенной в бывшем армянском замке, вот уже лет десять бессменно заведовала и вела в ней экскурсии Александра Лебединская, мать моего приятеля, начальника спасательной станции. Прежде я часто заходил к ней, где в большом прохладном зале можно было отдохнуть от полуденной жары, поболтать и попить зеленого чая. Потом, когда я занялся частным сыском, мне уже было не до музея. В последний раз я виделся с тетей Шурой, когда покупал картины с крымскими пейзажами для своей гостиницы.

Я подъехал к зданию выставки около двенадцати, когда вероятность встретить здесь отдыхающих была очень мала и я мог поговорить с заведующей без свидетелей.

– Здравствуй, Кирилл! – Женщина вышла мне навстречу, как только я открыл тяжелую дверь.

– Вы, как мисс Хадсон, узнаете меня по шагам, тетя Шура? – спросил я.

Заведующая протянула мне руку, здороваясь по-мужски. Ее гладко уложенные седые волосы выглядели на фоне темных полотен картин белым пятном.

– Нет, не по шагам, – усмехнулась она и раскрыла секрет: – По твоей машине. «Опель-Сенатор» в Судаке есть только у тебя.

Ей бы мужиком родиться, подумал я, глядя, как женщина закуривает папиросу и, не вынимая ее изо рта, задувает спичку.