Читать интересную книгу Не путай клад с могилой - Андрей Дышев

– Я сейчас вам накрою, – ответил я, сделал шаг и, обернувшись, с нехорошим намеком спросил: – А вы не боитесь, профессор?

– Что?! Чего я не боюсь? Чего, по-вашему, я должен бояться?

– Не делайте вид, будто вам невдомек, что все эти неприятные дела тянутся от вашего манускрипта, – негромко ответил я, нависая над профессорской лысиной и прожигая взглядом его глаза. – Троих уже нет, и я не уверен, что счет жертвам на этом прекратится. Разве вы думаете иначе?

– У вас больное воображение! – воскликнул профессор, отскакивая от меня, как от опасно больного. – С манускриптом я связываю только обыск в своем номере! И больше ничего!.. Где ваш обед, в конце концов?!

Я зашел за стойку бара, глядя на стеллажи, уставленные бутылками, высушенными крабами, рапанами и прочей дрянью, подыскивая, чем бы накормить Курахова. Маленькое окошко, соединяющее бар с кухней, было наполовину заставлено грязными тарелками с остатками засохшей пищи. Я с тоской глянул через посудную баррикаду на холодную электропечь, заваленную пустыми кастрюлями.

Нет, весь этот кавардак начался не с профессорского манускрипта, подумал я. Все это началось с того момента, как ушла Анна. Все, оказывается, держалось на ней. А я думал, на мне.

Я зашел в кухню, открыл тяжелую дверь холодильной камеры и только тогда заметил притаившуюся между холодильником и окном Риту. Девочка курила и исподлобья следила за мной. Глаза ее распухли от слез, черные тонкие пряди налипли на лоб.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я, хотя прекрасно видел, что Рита курит и плачет.

– Извините меня, – тихим, охрипшим голосом произнесла она, не поднимая глаз. – Я думала, что это вы «настучали»…

Мне вдруг стало ее настолько жалко, что я сам готов был просить у Риты прощения за стакан с портвейном, брошенный мне в лицо. Я осторожно взял из ее губ сигарету и выкинул ее в окно, затем приподнял Риту со стула под локоток.

– Обед есть? – спросил я.

Рита кивнула, шмыгнула носом и стала выставлять из холодильника коробки с мясными полуфабрикатами, яйца, батон вареной колбасы, помидоры, зелень в банке. Я смотрел, как она, склонившись над разделочной доской, режет луковицу, морщится, сдувает с кончика носа слезы, потом высыпает ее на разогретую сковородку, мелко крошит колбасу, смешивает с майонезом и помидорами. Ее руки были заняты, и Рита не могла вытереть глаза. Но слез она не стеснялась, так как ее чувства к Сашке уже не были тайной.

Яичница с овощами подгорела, а «кнорровский» грибной суп получился с комками, но профессор, единственный из оставшихся обитателей моего дома, не обратил внимания на эти огрехи и, как ни странно, съел все и без своего извечного брюзжания.

Мы сидели на кухне и через заваленное грязными тарелками окно, через овальный зал бара смотрели на жующего профессора.

– Он разговаривал с тобой сегодня?

Я угадал ее мысли. Рита думала не о Курахове, а о Сашке.

– Да, – тихо ответила она.

– Сказал, что профессор застал его в своем номере?

– Да.

– Переживал по этому поводу сильно?

– Нет.

Девочка выглядела опустошенной, обессилевшей, и я понимал, что с моей стороны жестоко сейчас продолжать расспросы, но не мог поступить иначе. Она оставалась единственным связующим звеном с той тайной, которой были окутаны все эти события.

– Он как-нибудь объяснил тебе, зачем заходил в номер профессора?

На этот раз Рита ответила не сразу:

– Да.

Я терпеливо ждал, что она скажет еще, но Рита, похоже, медленно засыпала.

– Что он там делал? – напомнил я о своем вопросе.

– Искал ручку.

– Какую ручку?

– Шариковую.

Я удивлялся, откуда у меня столько терпения, чтобы вести разговор в таком похоронном темпе, вытягивая из Риты по одному слову. Девочка наверняка воспринимала мои расспросы как пустое любопытство. Пришлось сказать ей больше, чем я хотел. Я обнял Риту за плечи и слегка развернул к себе.

– Ты молчишь, тебе не хочется разговаривать со мной. Но ты хранишь тайну не только своего друга, но и того, кто виноват в случившемся.

Рита вскинула глаза, убрала с лица черную прядь, нахмурила брови.

– Что? – тихо спросила она. – О ком вы говорите?

– Сашка повесился не по своей воле. Ему кто-то очень хорошо помог. Точнее сказать, его убили.

Девочка застыла, не сводя с меня глаз. Смысл того, что я ей сказал, медленно доходил до ее уставшего от слез сознания.

– Его убили? – легко и неосознанно повторила она, прислушиваясь к тому, как эта фраза звучит в ее устах.

Мгновение – и ее лицо настолько стремительно изменилось, что я уже был готов схватить ее в охапку, чтобы пригасить истерику. Глаза девочки расширились, словно она стала свидетелем безобразной метаморфозы, при которой я превращался в монстра, дрожащие губы разомкнулись, руки непроизвольно потянулись к голове.

– Боже мой! – сдавленным шепотом произнесла она, хватая себя за волосы. – Почему?.. Почему он не ушел отсюда?.. Я ведь предупреждала…

Она встала со стула и нетвердой походкой прошла к холодильнику, затем к плите, снова к холодильнику. Я не спускал с нее глаз, но Рита владела собой намного лучше, чем я предполагал.

– Я хочу выпить, – сказала она, машинально открывая холодильник, хотя в этом холодильнике спиртное мы никогда не хранили.

Я принес из бара бутылку «Сангрии» и поставил ее на рабочий стол. Рита стала наливать в стакан. Красная жидкость густой струей выплескивалась из горлышка, потом стала переливаться через край стакана, скользить вишневой лентой по рукам и кровянить белый кафельный пол. Я спокойно ждал, когда она придет в себя.

– Это сделал тот, кто его шантажировал, – медленно произнесла она, глядя через мое плечо в оконный проем.

– Кто его шантажировал? – спросил я и, быстро обернувшись, проследил за взглядом Риты. Ничего, кроме склеившейся горки тарелок, квадратного проема, в котором проглядывались темно-коричневый округлый бок барной стойки и яркое пятно зонта, прикрывающего от полуденного солнца Курахова с бутылкой пепси в руках.

– О ком ты говоришь? – повторил я, снова взглянув на Риту.

Она опустила глаза и едва заметно отрицательно покачала головой:

– Я не знаю, кто это. Сашка мне не сказал. Он его очень боялся.

– Почему?

– Не знаю. Сашка мне не говорил. Сказал только, что засветился.

– А что этот человек хотел?

– Чтобы Сашка молчал. Сашка тоже знал что-то такое, чего не должен был знать. И этот человек его тоже боялся.

Я коснулся пальцами подбородка девочки.

– Рита, мне кажется, ты говоришь неправду. Ты знаешь, кто это, но почему-то не хочешь говорить.

Она отрицательно покачала головой. Мои пальцы скользнули по нежной коже.

– Я не знаю, – повторила она.

– Это он? – Я кивнул в сторону оконного проема, в котором проглядывалась фигура профессора.

– Я не знаю! – злее повторила Рита и отвернулась.

– Хорошо! – Я почувствовал, что этот путь – тупиковый, Рита, может быть, в самом деле не знает человека, который шантажировал Сашку. – Поясни мне только, что такое засветился? Что мог натворить Сашка, чтобы потом бояться кого-то из наших?

Это был вопрос-проверка. Я нарочно упомянул «наших», чтобы проследить за реакцией Риты. Это слово ее не смутило.

– Засветился – это значит попался кому-то на глаза, когда лучше было бы не попадаться, – пояснила она.

– Он без разрешения зашел в профессорский номер? – неожиданно спросил я и сразу почувствовал, что попал в «десятку».

Рита опустила глаза и едва слышно ответила:

– Да.

– Зачем он это сделал?

– Наверное, собирал посуду.

– Но ведь это неправда, Рита! Профессор теперь обедает и ужинает в кафе.

– Там могли остаться кофейные чашки, бокалы, тарелки после завтрака.

– Мне ясно. Этими доводами с тобой объяснялся Сашка. Я же могу возразить, что собрать кофейные чашки намного проще было в присутствии Курахова.

– Я не знаю, что он там делал! – жестко повторила Рита, схватила наполненный до краев стакан и обмакнула губы.

Девочка с характером, подумал я, глядя на волевой изгиб тонких губ.

– Значит, Сашка засветился в номере профессора. Причем он попался на глаза человеку, о котором знал что-то компрометирующее. И этот человек потребовал от Сашки молчания взамен своего молчания. Так?

– Может быть, – уклончиво ответила Рита и снова пригубила стакан.

– Ты мне говорила про шариковую ручку, которую Сашка искал в номере профессора сегодня ночью, – не давал я Рите передохнуть и собраться с мыслями, чтобы лучше лгать. – Это была неудачная шутка?

– Нет.

– Что это была за ручка?

– Он случайно обронил ее в первый раз, когда засветился. Потом, когда номер профессора обыскали, испугался, что если придет милиция и найдет ручку, то это будет серьезной уликой против него.

– Значит, к обыску он не имел никакого отношения?

– Никакого. Это правда.