его поведение было непредсказуемым, и Кристал временами не могла его понять.
– На самом деле он был привлекательным мужчиной. Такого встретишь – никогда ничего такого не подумаешь. Нужно знать его ближе и знать его проблемы. Сейчас он пьян, в другой раз очень милый, а потом – становится настоящим джентльменом, как в старые времена, – рассказывала Кристал. – Он часто ставил нас на место и показывал, как мужчина должен обращаться с женщиной. Он отодвигал стул, чтобы женщина села, пододвигал её стул к столу, разговаривал с нами и держал за руку со всей возможной галантностью. Он показывал, как всё это делается. А потом он вдруг становился каким-то властным и чрезмерно требовательным – чтобы к 21:00 все лежали в постели, радио чтобы было выключено и свет тоже.
Марджи тоже поладила с Кристал. Она приходила с работы и слышала, как Мелинда и Кристал хихикают, болтают о мальчиках и пробуют косметику. Марджи ни в чём не ограничивала Мелинду. Ей было приятно видеть дочь счастливой. Она хотела, чтобы у той была успешная, нормальная жизнь. Она хотела этого для всех своих девочек. Всякий раз, когда Марджи не работала или не спала, она всё время посвящала Мелинде: возила дочь и её подружек в торговый центр или в кино.
– Я люблю Марджори, люблю её до смерти. Она мне как мама, – позже скажет Кристал. – Она тоже была не чужда подростковым шалостям, и мы подумали, что это даже здорово. Ей всегда хотелось, чтобы мы красиво одевались, чтобы у нас волосы были в порядке, чтобы мы красиво выглядели. Она хотела, чтобы мы были самыми обычными подростками, и нам это в ней нравилось.
Когда Мелинде было 12 лет, у неё появился первый "парень". Это был мальчик по соседству, примерно её возраста, и они вдвоем проводили время, играли в мяч и катались на велосипедах. Марджи решила, что пришло время рассказать Мелинде о половой жизни, но вместо того, чтобы сесть с ней за стол, она купила Мелинде книгу, в которой подробно рассказывалось о менструациях, венерических заболеваниях и беременности.
Год спустя именно Мишель открыла Мелинде правду о СПИДе, презервативах и вреде беспорядочных связей. Хотя Мишель отвернулась от мужчин, она понимала, насколько соблазнительна сестра. В том раннем возрасте мальчики липли к Мелинде, глазели на неё и приставали к ней. Мелинда была только в шестом классе, и к ней уже подкатывали парни постарше, приглашая на свидания. Одному 19-летнему парню Мишель пригрозила вызвать полицию и выставила из дома. Вокруг Мелинды вертелось много парней из школы, и ей не было скучно. Она приходила домой вся взволнованная, рассказывала о ком-то, кого считала очень милым. Это беспокоило Ларри.
– Моя маленькая девочка взрослеет и уходит от меня, – ныл он.
– Да нет же, это просто друзья, – заверяла его Мелинда.
Ларри по-прежнему проводил время наедине с Мелиндой, хотя уже не так часто. Она по-прежнему ездила с ним на стрельбище в Селлерсберге, но ей это надоело, и она начала говорить ему об этом. Она встречала новых друзей, все больше занималась учёбой. Она взрослела, но Ларри не хотел этого признавать. Вместо этого он во всём обвинял Марджи.
– Ты настраиваешь её против меня, ты подговорила её, чтобы она не ехала со мной, – выл Ларри.
С Ларри Мелинда всегда ощущала себя сорванцом, кем-то мужественным. Хотя Ларри говорил ей, какая она красивая, одновременно он учил её боксу и иногда довольно сильно побивал; он учил её быть агрессивной. Мелинда чувствовала, что он воспитывает в ней маленького мальчика. Она была в замешательстве по поводу своей сексуальности, своей идентичности.
– Я просто смотрела, как он чистит оружие и ездит стрелять. Он брал с собой меня и подругу, какая-бы у меня в то время ни была подруга, – объясняла Мелинда. – Я думала, это для защиты, чтобы я была в безопасности, потому что он часто говорил, что нужно уметь защищаться. Он позволял мне носить газовый баллончик, дал мне маленький складной нож, и я носила его в сумочке.
Очевидно, Мелинда не единственная, кто запутался в своей гендерной идентичности, потому что как раз перед Рождеством того года Мишель пришла домой и тихо объявила, что она лесбиянка. Ларри не обратил на это внимания; он был в зените славы, занят тем, что тратил остаток денег на себя и своих подружек. Однако он взял за правило дарить на Рождество подарки каждому члену семьи, кроме Мишель.
– Он разложил все подарки, каждый в аккуратной обёртке, и просто сказал: "А тебе, Шелли, ничего", – вспоминает она. – Наверное, это в какой-то степени задело меня, потому что он только раз принёс нам подарки на Рождество.
Заявление Мишель повергло Марджи в шок. Мишель была популярна среди мальчиков, у неё было много парней, она часто ходила на свидания. Это стало для матери полной неожиданностью. Сначала она не поверила своим ушам.
В то время Марджи работала в новом отделении больницы Флойд – отделении по борьбе с наркотической зависимостью, и одна из её коллег, Сьюзан Чандлер, вспоминает, насколько расстроенной Марджи пришла тогда на смену.
– Наверное, она чувствовала себя преданной, потому что считала, что дочери ничего от неё не скрывают, – сказала Чендлер. – Она продолжала говорить, что больше не знает, чего ждать от Мишель. Что касается меня, то я предположила, что Мишель подвергалась какому-то сексуальному насилию, но, не имея никаких доказательств, я свои предположения не высказала.
В конце концов, Марджи оправилась от шока и приняла подругу Мишель, Китти, в дом. Все девочки любили и доверяли Китти. Она быстро стала как член семьи, и сначала Китти думала, что у Лавлессов всё нормально. И только через 6 месяцев она поняла, насколько странной была обстановка в семье. Среди прочего, она поняла, что Ларри нельзя назвать взрослым, он часто ведёт себя скорее как 16-летний. В Ларри было много такого, что ей не нравилось. Она видела, как Ларри часто шлёпает Мишель по заднице, и подумала, что это извращение. Она наблюдала за жестоким обращением, которому Марджи подвергалась практически без причины – Ларри постоянно унижал её.
– Всё в порядке, это выражение моей любви к тебе. Обожаю женщин с большой задницей, – с усмешкой говорил Ларри Марджи.
Тем не менее, Китти не чувствовала жалости к Марджи, потому что не считала её нормальной матерью. Китти считала, что Марджи тоже виновата в том, что творится