Сначала из открытой двери машины показалась одна стройная нога в невесомой босоножке на шпильке, потом вторая, а потом появилась и вся женщина. Она. Ева. В кроваво-красном струящемся летнем платье, как знамя революции. Или как стоящий хрен, каждому своё.
— Доброе утро, дорогой, — легко спорхнула она на землю. Хотя из птичьего в ней был лишь выдающий, как клюв, нос. А из лёгкого — платье и босоножки. В остальном — широкие плечи, узкие бёдра, тяжёлый подбородок — эта жгучая брюнетка гренадерского роста скорее напоминала мужика.
Кто бы мог подумать, что когда-то, ещё до Майи (как же давно Мир не называл это имя, даже мысленно), он сходил от Евы с ума. Где были его мозги и глаза? Но им двигал азарт, какая-то агония азарта, словно его приворожили или сглазили, он отчаянно её добивался — и добился на свою голову. За что и поплатился. И расплачивался до сих пор.
Какого чёрта она здесь делает? Он же ей не говорил. Он никому не говорил.
— Здравствуй, Ева, — сказал он ровно. Поправил сползшую лямку рабочего комбинезона. Посмотрел на руку: царапина была неглубокой, и выступившая кровь уже запеклась. Потёр тряпкой грязь.
— Так вот значит, где ты теперь обитаешь? — осмотрелась она, брезгливо поджав губы. — Я думала, твоя мать пошутила.
Так вот откуда она узнала. Ну, спасибо, мама! — выдохнул Мир.
— Она приезжала в салон на плановую диагностику, я предложила ей поменять машину, разговорились, — оценив его реакцию, довольно улыбнулась она.
Просилось спросить: «И? Какого тебе здесь надо? Чего ты хочешь?»
Но он знал ответы на эти вопросы, поэтому просто улыбнулся.
— Ты так и не приехал вчера, — напомнила она, как будто Мир не знал.
— Да, прости. Засиделся у отца. Решил, что ты уже спишь и вряд ли будешь рада меня видеть в два часа ночи.
На самом деле он был с отцом в клинике. А оттуда поехал домой. К Еве он и не собирался.
— Тебя я рада видеть всегда, Мир, — тяжело, обречённо вздохнула она. Обречённо для Мира. — Ты же помнишь наш уговор? Ты приезжаешь, когда я позову — я не напоминаю про долг.
— Конечно, я помню, Ева.
— И?
Он развёл руками.
— У тебя появилась девушка? — подняла она бровь.
— С чего ты взяла? — насторожился Мир.
— Просто спросила, — пожала Ева мощным плечом. — Потому что, если она у тебя появится, и ты начнёшь плести мне небылицы и избегать встреч, у меня не останется выбора. Ты разбил редкую и очень дорогую машину, Мир, за которую не заплатил.
— Я потерял любимую девушку, которая погибла в этой машине.
— И я сделал тебе скидку, — усмехнулась она.
— Я отдал тебе всё. Всё, что у меня было. Квартиру, машину. Опустошил счёт.
— И остался должен пять миллионов, — бесстрастно добавила она.
— Ев, мне сейчас негде их взять.
Честно говоря, у него не было денег даже на то, чтобы сводить девушку в кафе — что-то расходный вышел месяц. Но Еве было плевать на его проблемы. Да, собственно, и на пять миллионов. Суть была не в них. Владелице нескольких элитных автосалонов эти пять миллионов разве что в качестве туалетной бумаги намотать. Но ей нравилось держать Мира за яйца, и в прямом, и в переносном смысле, и спускать его с поводка она не собиралась.
— Ты знаешь, что делать, — качнула она головой, потом бёдрами. Открыла дверь машины. — Сегодня. В то же время.
— Ева! Я сегодня не могу!
— В то же время, — повторила она и скрылась в прохладе кожаного салона.
— Да чтоб тебя! — швырнул он тряпку, когда машина уехала.
— Проблемы, брат? — прозвучал рядом знакомый акцент Гамлета.
— Помнишь, я говорил, что разбил машину?
— Помню, брат. Как не помнить.
— Я разбил вот такую машину, — показал Мир на оседающие клубы пыли на дороге.
— Ни хрена себе, — присвистнул Гамлет.
— И остался должен пять миллионов.
— Вот этой тигрице? — нарисовал он руками «песочные часы», чем, конечно, сильно польстил Евиной фигуре. Но посмотрел на Мира и всё понял. — Даже не знаю сочувствовать тебе или завидовать, брат, — снова присвистнул Гамлет: с таким звуком обычно показывают, как туда-суда скользит указательный палец в согнутый кулак.
— Да пошёл ты, — замахнулся на него Мир смеясь.
Гамлет, также шутя, увернулся.
— И что будешь делать, брат? У тебя же вроде теперь девушка.
— Понятия не имею, — выдохнул Мир. С этой сукой шутки плохи. — Что-нибудь придумаю.
— Ну, удачи, — снова неприлично засвистел тот, поднял тряпку и, что-то крича на своём языке толкавшим машину работникам, пошёл к боксам.
Мир вернулся на крышу. Его нерадивый помощник не только не открутил, но ещё и к чёртовой матери сорвал резьбу у всех болтов.
— Ну и как, твою мать, мы теперь? — покачал он головой на виноватое движение плечами этого рукожопа. — Ну, иди за дрелью. Попробуем высверлить.
А сам полез в карман за телефоном.
Честно говоря, его не сильно обременяла обязанность: раз в неделю, иногда реже, иногда чаще, иметь хороший секс с ухоженной женщиной, которая ему не противна. После смерти Майи ему никто был не нужен, Мирослав ни с кем не знакомился и в какой-то мере Ева даже помогла ему прийти в себя. Он даже не чувствовал себя должным. Это в одежде Еве нравилось доминировать, в спальне они прекрасно находили общий язык: он знал, что нравится ей, она — чем доставить удовольствие ему.
Всё как-то шло и шло, пока однажды он не познакомился с девушкой. И вот тогда Мирослав понял, какой бульдожьей хваткой держит его за яйца