дерева, покрытого специальным лаком, подчеркивающим их структуру. Сам потолок, искусно был покрыт также отполированными деревянными панелями, но гораздо более светлого, ближе к бежевому цвету, в отличие от светло-коричневых колон и дверей. Окна здесь были задрапированы полупрозрачными, белыми занавесями из отборнейшего хлопка. Завершал весь ансамбль малый Императорский трон, а скорее — просто большое, удобное деревянное кресло из орехового дерева, установленное на специальном, возвышающемся на одну ступеньку над полом, гранитном помосте. В этом троне-кресле сейчас и восседал Повелитель Тукана.
Облачен он был также в соответствии с обстановкой. На его голову была надета малая корона, в виде простого обруча из золота с орлом Уресом над переносицей. Одежда состояла из удобной, белой туники и гофрированной юбки, расшитой белым по белому вязью из фраз, имеющих сакральный смысл. Такой же вязью, только из серебряных нитей, были украшены сандалии из кожи пустынной антилопы. И никаких браслетов или колец. Ничто не должно было отвлекать Самодержца от принятия решений своим внешним видом или неудобством. Официальный распорядитель церемоний сегодня отсутствовал по приказу Императора. Его роль должен был выполнять начальник тайной службы. Для лиц сведущих в дворцовом этикете это могло означать только одно — решения, которые сегодня будут озвучены Владыкой, ни в коем случае не должны истолковываться двояко и отступить от них хоть на пядь — чревато. Даже за сомнение, не говоря уже о поступках — сразу в подвалы, в пыточную, к заплечным дел мастерам, а оттуда — на эшафот.
Санахт угрюмо, сверху глядел в бритый затылок, стоящего на коленях начальника проведчиков. У того все еще была перебинтована голова, после того как он попытался напасть на фенешийца, когда последний демонстрировал Владыке умение вести смертельный бой без оружия. И ведь не побоялся метнуть нож, в то время как сам он, Повелитель Тукана, сидел в оцепенении и только мог безучастно смотреть на Хем Нетера — «слугу бога» легко, словно детей несмышленышей, калечащего отборнейших воинов из Императорской охраны. Впрочем, это его прямая обязанность, защищать своего Императора. Он, в конце концов, получает за это полновесные золотые дехены. Очень много дехенов, на которые содержит гарем из двадцати женщин, имеет несколько богатых домов в Хут-Ка, два тучных стада овец в пять тысяч голов и обширные земли в низовье Геона. Может, заботы о своем благосостоянии, стали мешать главному проведчику, бороться со слухами, мутными потоками залившими столицу?!
Повелитель сделал раздраженный жест пальцами правой руки, будто хотел бросить невидимую персиковую косточку в покорно склоненную голову:
— Встань с колен, Инени! Ты выяснил, кто является источником сплетен о моих женах?!
Чиновник с достоинством поднялся, оправил положенную сегодня по этикету официальную зеленую тунику и посмотрел на Императора прямым взглядом:
— К сожалению, это не удалось, Владыка, здоровья тебе, силы, радости. Сплетни про твою вторую жену прекратились так же внезапно, как и начались. Часть распространителей слухов про твою первую жену, нам удалось арестовать, но цепочка от них прерывается в местах общественного пользования. Каждый из арестованных от кого-то что-то слышал на рынках, в банях или в храмах. Но всегда только краем уха. Пытки и все методы устрашения ни к чему не привели. Семнадцать человек из полусотни умерли на дыбе, но так и не сказали ничего нового. Боюсь, что и с оставшимися в живых пленниками, будет тот же результат. Да и что я могу им предъявить?! Государственную измену вследствие восхваления супруги Императора?! — он позволил себе очень тихо, но все же упрямо-протестующе, совсем по-ослиному, всхрапнуть — Каждый арест и так сопровождался ропотом толпы и свистом вслед воинам, Владыка!! Так и до бунта недалеко…
Санахт взмахом ладони заставил чиновника замолчать, а сам откинулся на спинку кресла. Он себя почему-то все больше и больше ощущал пчелой попавшей всеми лапами в мед. Вроде бы и все вокруг хорошо, сытно, но любая попытка двинуться к освобождению из сладкого плена, ни к чему не приводила, а только усугубляла ситуацию и могла привести к катастрофе. Вот и о бунте внезапно заговорил главный проведчик… Может это действительно просто сплетни? Чернь всегда любила почесать языки об отношениях внутри власть предержащих. Если кто-то действительно сознательно начал распространять гнусные байки о Тейе, пытаясь таким образом заставить его, Императора, не назначать их детей наследниками, то он просчитался. Свое твердое решение по этому вопросу, он отменять не будет ни при каких обстоятельствах! Пусть хоть до мозолей свои языки натрут!
От этой мысли Санахт повеселел и уже дружелюбней взглянул на начальника тайной службы:
— Можешь отпускать всех арестованных по этому делу, Инени.
— Будет немедленно исполнено, Владыка…
— Ты передал мое повеление первой и второй жене явиться в большой зал для совещаний?
Чиновник почтительно поклонился:
— Передал, Повелитель. Как ты и приказал они сейчас ожидают вызова, но каждая в отдельной комнате.
— Пусть войдет Нафрит. Когда я буду с ней говорить, оставайся рядом с троном.
Главный проведчик еще раз низко поклонился, потом сделал несколько непонятных постороннему жестов в сторону дверей, стоящему возле них на коленях невзрачному, серому человечку. Тот, похоже, не поднимая глаз, понял молчаливый приказ своего начальника, поднялся с колен и исчез за приоткрывшейся створкой. Спустя сто ударов сердца Императора, двери в зал распахнулись, и в большой зал для совещаний вошла Нафрит. Но великие Боги Тукана, как же она изменилась за то время, пока Санахт ее не видел!!
К трону шла не обиженная, взбалмошная жена, а настоящая императрица. Об этом говорило все. И выражение лица, и посадка головы, и каждое движение точеных ног в изящных туфельках. Неизвестный, но чрезвычайно талантливый визажист отменно поработал над ее образом — спокойным, с легким налетом печали. Темно-синее платье без излишеств только подчеркивало, чего греха таить соблазнительные формы. Единственная нитка жемчуга оттеняла как матовую кожу шеи, так и темноту волос простой прически, настолько простой, какой могут быть только дорогие вещи, называемые уникальными.
Нафрит не дошла до Императора положенные по этикету четыре шага и с достоинством поклонилась:
— Я прибыла по твоему повелению, Владыка и супруг мой, силы, радости и долгих лет тебе.
Санахт взглянул на нее исподлобья, пряча свою оторопелость. Ему давно донесли, что Нафрит ведает о том, что он ее отправит в ссылку. Он знал, что она в курсе, что он ей сейчас скажет. Он ждал, что его первая жена сходу устроит ему пусть и завуалированную, но грандиозную сцену, даже здесь, в большом зале для совещаний, где перечить Императору воспрещалось. Но по его приказу явилась совсем другая женщина!