Поэты XVIII века любили пасторали, им казалось, что они описывают безмятежную жизнь народа. Аристократов привлекал вымышленный рай, заселенный воображаемыми землепашцами и пастухами. Эти землепашцы и пастухи, однако, жили отнюдь не идиллически, и в своих песнях они больше говорили о своей тяжелой участи, нежели о благодатной тишине сельского вечера.
Народные песни Франции далеки от буколики, в них много трагизма: нужда, войны, разлука, тяжелый труд. Может быть, именно потому, что в жизни народа было много несносного и немилого, люди часто пели шутливые, задорные песенки; такова черта французского характера — французы говорят, что смешное убивает.
Сто лет назад в некоторых литературных кругах увлекались народным искусством, считая его наивным, ребячливым. Старые песни ценились за неуклюжесть строки, за неожиданность эпитета, за шаткость рифм.
В то время как «ученая» поэзия придерживалась строгих канонов французского силлабического стихосложения и точных рифм, народная поэзия не знала регламента. Часто в строке не хватает слога, цезура не на месте. Полные, по большей части глагольные, рифмы сменяются весьма далекими ассонансами («Renaud» и «tresors» или «ami» и «mourir»). Однако не к таким ли вольностям пришла «ученая» поэзия в начале XX века? Что касается содержания, то народная поэзия отнюдь не отличается наивностью. Вот песня «Гора», она посвящена сложностям любви. Между любящими — крутая гора.
Если кто-нибудь сроет гору крутую,Мы камни притащим, построим другую.
Мне эта песня по глубине напоминает некоторые стихи Тютчева, Бодлера, Блока, Элюара.
В течение многих веков придворные поэты прославляли военные победы. Народная поэзия вдохновлялась иным: ненавистью к войне.
Прощай, трубач с трубою медной,Прощай, бездушный генерал,Прощайте, слезы и победы,Чтоб больше вас я не видал!
Солдаты, маршируя по крепостным плацам, пели:
Раз и два, раз и два.А зачем голова?Шаг вперед, шаг назад.Раз солдат — виноват.Помыкает капрал,Дует пиво капрал,А солдату вода,А солдату беда,А солдату — шагай,Прямо в сердце стреляй.Погоди, помолчи,Не кричи, не учи,Наведу я ружьеПрямо в сердце твое!Раз и два, раз и два,Вот зачем голова.
В народных песнях сказался непослушливый нрав народа, его любовь к свободе. Все знают песни французской революции — «Марсельезу», «Песню похода», «Карманьолу». Под «Карманьолу» танцевали санкюлоты, повторяя слова припева:
Да здравствует пушек гром!
В 1848 году блузники любили песни, написанные Пьером Дюпоном. Потом, в дни Коммуны, родились песни Потье. В годы последней войны партизаны пели:
Свисти, свисти, товарищ!
Французы часто поют печальные песни весело: человек как будто хочет скрыть тоску не только от других, но и от самого себя. Некоторые озорные песни звучат торжественно и прискорбно, как заупокойные молитвы. Мне думается, что во всем этом много от французского характера, от душевной стыдливости, от почти обязательного сочетания растроганности с иронией.
Пожалей меня, я не искусница,Нить бежит, за ней не поспеть.Если трудно мне, если грустно мне,Если мне не хочется петь,Я спою веселую песенку,Ты на песенку эту ответь.
Если радостно, если весело,Нить бежит, за ней не поспеть,Я спою печальную песенку.Ты на песенку эту ответь.
Песни меняются, и песни остаются. Даже громкий голос радиоприемника или телевизора, врывающийся далеко от столиц в тишину длинных зимних вечеров, не может победить в человеке жажду своей песни. Вероятно, есть в песне притягательная сила, которая заставляет человека, народ петь.
День был синий и ветреный,Подымали корабль волны,Корабль тот был серебряный,Паруса — из синего шелка.Матрос взобрался на мачту.Прощай, я люблю другого!А вспомню песню и плачу —Песня сильнее слова.
Конечно, нельзя жить подделками. Нельзя перенести в современную поэзию ритм и построение старых народных песен. Хотя на всех языках слова «искусственный» и «искусство» близки, бесконечно далеки эти два понятия. Мы не раз видели в разных литературах попытки перенять формы старой народной поэзии и потрясались бесплодьем этих попыток. Бюффон некогда сказал: «Стиль — это человек». Можно добавить, что стилизация — это отсутствие человека, стилизованная поэзия прежде всего безлична и бесчеловечна. Нельзя теперь написать ни «Песни о Роланде», ни песенки о Пьере, которого любит Пернетта. Наш век вложил в понятие народной поэзии новый смысл; может быть, после многовекового разрыва мы подходим к эпохе, когда исчезнет деление между «ученой» поэзией и «народной».
А старые песни живут. Это не страницы хрестоматии, не архивы музея, — это ключ к сердцу народа, народа, который не вчера родился и не завтра умрет.
Песни XV–XVIII веков
ПО ДОРОГЕ ПО ЛОРРЭНСКОЙ
(XVI век)
По дороге по лоррэнскойШла я в грубых, в деревенскихТоп-топ-топ Марго,В этаких сабо.
Повстречала трех военныхНа дороге на лоррэнской —Топ-топ-топ Марго,В этаких сабо.
Посмеялись три военныхНад простушкой деревенской —Топ-топ-топ Марго,В этаких сабо.
Не такая я простушка,Не такая я дурнушка —Топ-топ-топ Марго,В этаких сабо.
Не сказала им ни слова,Что я встретила другого, —Топ-топ-топ Марго,В этаких сабо.
Шла дорогой, шла тропинкой,Шла и повстречала принца —Топ-топ-топ Марго,В этаких сабо.
Он сказал, что всех я краше,Он мне дал букет ромашек —Топ-топ-топ Марго,В этаких сабо.
Если расцветут ромашки,Я принцессой стану завтра —Топ-топ-топ Марго,В этаких сабо.
Если мой букет завянет,Ничего со мной не станет —Топ-топ-топ Марго,В этаких сабо.
ПЕРНЕТТА
(XV век)
Пернетта слова не скажет,Она до зари встает,Тихо сидит над пряжей,Слезы долгие льет.
Жужжит печальная прялка.Пернетта молчит и молчит.Отцу Пернетту жалко,Пернетте отец говорит:
«Скажи, что с тобою, Пернетта?Может быть, ты больна,Может быть, ты, Пернетта,В кого-нибудь влюблена?»
Отвечает Пернетта тихо:«Я болезни в себе не найду.Но бежит за ниткой нитка,А я все сижу и жду».
«Пернетта, не плачь без причины,Жениха я тебе найду,Приведу прекрасного принца,Барона к тебе приведу».
На дворе уже вечер темный.Задувает ветер свечу.«Не хочу я глядеть на барона,На принца глядеть не хочу.
Я давно полюбила ПьераИ буду верна ему,Я хочу только друга Пьера,А его посадили в тюрьму».
«Никогда тебе Пьера не встретить,Ты скорее забудь про него —Приказали Пьера повесить,На рассвете повесят его».
«Пусть тогда нас повесят вместе,Буду рядом я с ним в петле,Пусть тогда нас зароют вместе,Буду рядом я с ним в земле.
Посади на могиле шиповник —Я об этом прошу тебя,Пусть прохожий взглянет и вспомнит,Что я умерла, любя».
У ОТЦА ЗЕЛЕНАЯ ЯБЛОНЯ
(XVII век)
У отца зеленая яблоня —Лети, мое сердце, лети! —У отца зеленая яблоня,Золотые на яблоне яблоки,Только некому потрясти.
Задремали три дочки под яблоней —Лети, мое сердце, лети! —Задремали три дочки под яблоней.Никому я про то не сказала бы,Никто их не станет будить.
Вскоре младшая вдруг просыпается —Лети, мое сердце, лети! —Вскоре младшая вдруг просыпается,Говорит она: «Ночь уж кончается,Светает, пора нам идти».
Это только тебе померещилось —Лети, мое сердце, лети! —Это только тебе померещилось,Это только звезда среди вечера,Звезда нашей тихой любви.
На войне, на войне наши милые —Лети, мое сердце, лети! —На войне, на войне наши милые,И какая беда ни случилась бы,Не закатится свет любви.
Если милым победа достанется —Лети, мое сердце, лети! —Если милым победа достанется,Никогда, никогда не расстанемся,Будем наших милых любить.
Проиграют войну или выиграют —Лети, мое сердце, лети! —Проиграют войну или выиграют,Все равно их будем любить.
РЕНО