— Мастер, гости прибыли.
Я поворачиваюсь к двери и киваю головой Джорджу. Он носит маску во все лицо, в которой только рот выставлен на обозрение. Мужчина стоит прямо, в полной готовности, руки по швам.
Я киваю ему.
— Я сейчас.
Сегодня вечером я возлагаю каждую каплю своего доверия на тех девушек. Это их шанс показать мне, что мои наставления начинают приносить плоды.
Надеюсь, я сделал правильный выбор.
***
Тринадцатая
— Нам нужно постараться, чтобы всё прошло безупречно, — говорю я своей группе.
Все мы одеты в темные рубашки-поло и черные брюки. Наши волосы скреплены, и все мы носим удобные черные туфли. Мы готовы обслуживать. Готовы показать ему, что мы можем сделать так, как он просит. Готовы заслужить немного доверия. Мы готовы двигаться вперед, чтобы найти выход из этого места.
— А если мы упадем или поскользнемся? — тихо шепчет Седьмая, нервно потирая руки.
— Всё будет в порядке, — успокаиваю я. — Просто внимательно отнеситесь к тому, что вы делаете, и не волнуйтесь о ком-либо или о чем-либо другом. Мы справимся.
— Там так много людей, — говорит Двенадцатая, её лицо бледное.
— Всё будет хорошо, — я пытаюсь подбодрить её, но, по правде говоря, мне также нехорошо, как и ей.
Я оглядываюсь на Третью, которая просто смотрит в окно. Она освобождена от работы сегодня и едва обмолвилась словом. В глазах пустота, её плечи поникли. Нужно приложить немало усилий, чтобы привести её в форму.
— Третья? — произношу я осторожно. — Ты в порядке?
Она оживленно кивает.
— Давайте просто сделаем это.
Что-то происходит у неё в голове, что-то таинственное и темное.
У меня нет времени поддержать её сейчас, но я надеюсь, что ночью, после того, как всё это закончится, у меня будет возможность поговорить с ней.
Все мы приводим в порядок нашу одежду и направляемся на кухню. Одиннадцатая берет на себя ответственность за раскладывание еды на изящные тарелки. Мы делаем вдох, чтобы успокоить дыхание, прежде чем войти в огромный актовый зал в центре дома. Я вхожу в хорошо декорированное помещение и разеваю рот от изумления. Пол отполированный, и настолько блестящий, что даже поскрипывает, когда мы идем по нему. Здесь огромные люстры, свисающие с потолка, и красиво расставленные по всей площади столы, украшенные белой скатертью, искрящейся на свету.
Всюду люди, общающиеся друг с другом, все они в масках. Женщины выглядят красиво и элегантно в длинных вечерних платьях и изящных масках. Все мужчины приоделись и излучают силу и таинственность.
— Не желаете ли вот это? — говорю я, приближаясь к первой группе.
— О, спасибо, — рыжеволосая женщина с ярко-красными ногтями улыбается и берет канапе.
Я обхожу с тарелкой вокруг группы, а затем продолжаю идти по залу. Это не так уж и плохо. Я справляюсь и пока не облажалась. Насколько вижу, у других девушек тоже всё хорошо.
Подхожу к следующей группе и, когда люди поворачиваются и расступаются, замечаю знакомую полумаску. Сердце замирает, и я изо всех сил пытаюсь перевести дыхание, в то время как снова смотрю на Уильяма.
Как же он прекрасен.
Он поднял взгляд и заметил меня. Наши глаза встретились, и у меня мурашки побежали по коже. Он не смотрит презрительно или насмешливо, но его взгляд, обращенный ко мне... напряженный. Я держу плечи прямо, в то время как предлагаю каждому что-нибудь съестное с подноса. Уильям наклоняется вперед, слегка касаясь губами моего уха.
— Твоя работа безупречна, красавица, — шепчет он.
Он сказал красавица не на чужом языке. Моё лицо краснеет.
Он стоит прямо и протягивает руку, чтобы взять креветку с тарелки. Все еще чувствуя, как пылают мои щеки, я поворачиваюсь и продолжаю носить блюда между гостями. Когда они пустеют, я иду на кухню за следующей порцией. К тому времени, когда мы выходим обратно, все сидят. Каждый из нас берёт несколько столиков на обслуживание, и мы приступаем к подаче основного блюда.
Я слышу грохот, когда ставлю последнюю тарелку на один из своих столов. Подняв голову, вижу Третью на коленях, рядом высокий мужчина наклоняющийся, чтобы помочь ей. Она быстро поднимает несколько разбитых блюда с пола, бормоча что-то. Я глотаю, поворачивая глаза к Мастеру Уильяму. Он смотрит на нее, но не выглядит сердитым.
Я заостряю внимание на Третьей, когда она встает на ноги. Собираюсь развернуться и отнести свой поднос на кухню, когда слышу глубокий гортанный громко смеющийся мужской голос. Я смотрю на человека, который помогал Третьей, и вижу в его руке салфетку, он машет ею.
— Это что, шутка, Уильям?
Мое тело начинает покалывать.
Что она сделала?
Уильям глянул на него.
— Шутка?
Тридцатилетний мужчина рядом с ним с подстриженными каштановыми волосами и теплыми карими глазами машет салфеткой вокруг и оглядывается назад к Третей. Затем он читает слова, которые явно написаны на белом клочке бумаги. Ох, Боже. Она же не... она не...
— Помогите мне, меня держат здесь против моей воли. Позвоните в полицию.
Все мое тело стало ватным. Нет. О, Боже, что с ней не так? Зачем ей писать на салфетке и передавать это незнакомому человеку? Я мчусь быстро, потому что Третья начинает рыдать. Это не хорошо. Уильям накажет нас за это, потому что она была неосторожна, передавая эту отчаянную записку. Я, конечно, понимаю, почему она это сделала, но все-таки это было совершенно глупо.
— Я не знаю, о чем она говорит, — отвечает Уильям немного хриплым голосом.
И потом я ловлю взгляд Бена. Он снимает свою маску и смотрит на меня. Боже, если Уильям похож на него....
— Почему эта девушка плачет? — любопытствует он.
Я должна быстрее соображать. Если я не вытащу Уильяма из этого, у нас будут огромные неприятности, а мне этого не хочется. Если мы потеряем наши привилегии, то как мы сможем найти способ, чтобы сбежать? Это не вариант для меня, и я, конечно, не позволю, чтобы это разрушило то, что мы построили.
— Это была шутка, — говорю я и мой голос похож больше на писк. Уильям поднимает свой взгляд на меня и все в комнате замолкают и смотрят на меня. Я беру Третью за руку и сжимаю ее, чтобы она перестала плакать.
— Она немного пошутила, любит дурить людей. Мне очень жаль, сэр, она иногда заходит слишком далеко. Мы здесь обычная обслуга. Уильям нанял нас только на день. Мне очень жаль.
Уильям смотрит на нас, и я чувствую, как его взгляд впивается в меня. Тащу Третью, слушая как она шепчет извинения по пути на кухню. В ту минуту, когда мы выходим, я поворачиваюсь к ней.