— Украсть?
— Да! Украсть! И присвоить себе то, что принадлежит только мне!
— Господин Антифер,— возразил Бен-Омар, приведенный столь энергичным натиском в полное замешательство,— поверьте… как только я получил бы от вас письмо… я сразу же сообщил бы вам цифры…
— Ага! Значит, вы признаете тем самым, что они у вас?…
Нотариус оказался приперт к стене. Как ни был он изобретателен по части разных уверток и уловок, сейчас он чувствовал себя зажатым в тиски. Он понимал, что пора сдаваться, ибо уже наступил момент, когда не остается ничего иного. Такую возможность они с Сауком накануне предусмотрели. А потому, когда дядюшка Антифер твердо заявил нотариусу: «Довольно! Играйте в открытую, господин Бен-Омар! Хватит вилять и лавировать, пора пришвартовываться!» — Бен-Омар произнес: — «Хорошо!»
И, открыв портфель, вытащил пергамент, испещренный, крупными буквами.
Это было завещание Камильк-паши, написанное, как мы уже знаем, по-французски.
Дядюшка Антифер впился в документ глазами.
Прочитав завещание громким голосом от начала и до конца, чтобы Жильдас Трегомен слышал каждое слово, дядюшка Антифер вынул из кармана записную книжку и записал долготу острова — те самые четыре цифры, за каждую из которых он отдал бы, не задумываясь, по пальцу правой руки. Потом, словно почувствовав себя опять капитаном, определяющим широту местности, он закричал:
— Внимание, лодочник!
— Есть внимание! — откликнулся Жильдас Трегомен, вынимая записную книжку из недр своей широчайшей куртки.
— Бери на прикол!
Нечего и говорить, что драгоценная долгота— 54°57’ к востоку от парижского меридиана — была «приколота» с исключительной добросовестностью.
Пергамент возвратился к нотариусу; тот снова спрятал его в портфель и передал мнимому клерку Назиму.
Разговор дошел до самой решительной стадии; теперь уже дело касалось непосредственных интересов Бен-Омара и Саука. Дядюшке Антиферу, знающему теперь и меридиан и параллель острова, оставалось только скрестить эти две линии на карте и определить таким образом положение острова на точке их пересечения. Именно этим он и хотел заняться без промедления. Что ж! Желание вполне законное! Моряк поднялся и, слегка поклонившись, сделал совершенно недвусмысленный жест, указывающий гостям на выход. Бен-Омару и Сауку дали, без сомнения, понять, что их присутствие больше нежелательно.
Трегомен, улыбаясь, следил за этой немой сценой, разыгранной его другом превосходно. Тем не менее ни нотариус, ни Назим и не думали подниматься с места. Хозяин дома распрощался с ними, но они или не поняли этого, или сделали вид, что не понимают. Растерявшийся нотариус прочел в суровом взгляде Саука приказ задать Антиферу еще один вопрос.
Не смея ослушаться, Бен-Омар заговорил:
— Теперь, когда я выполнил поручение, возложенное на меня завещанием Камильк-паши…
— …нам остается только вежливо проститься друг с другом,— закончил его фразу Пьер-Серван-Мало,— и, так как первый поезд отходит в десять тридцать семь…
— В десять двадцать три со вчерашнего дня,— поправил Жильдас Трегомен.
— Ты прав, в десять часов двадцать три минуты, и я не хотел бы, дорогой господин Бен-Омар, подвергать вас, равно как и вашего почтенного клерка Назима, опасности пропустить курьерский поезд…
Саук нетерпеливо отбивал такт ногой и посматривал на свои часы. Как будто он действительно боится опоздать на поезд.
— Если вам нужно еще сдать багаж,— продолжал дядюшка Антифер,— на это тоже уйдет порядочно времени.
— К тому же,— добавил Жильдас Трегомен,— на вокзале такая толчея…
К Бен-Омару наконец вернулся дар речи. Слегка замявшись, он произнес:
— Простите, но мне кажется, мы еще не обо всем договорились…
— Напротив, господин Бен-Омар, напротив! Мне, например, больше не о чем вас спрашивать.
— Нет, остался еще один вопрос, и я должен предложить его вам, господин Антифер.
— Меня это удивляет, господин Бен-Омар, но, в конце концов… раз вы так хотите… прошу вас…
— Я сообщил вам долготу, указанную в завещании Камильк-паши…
— Точно так! И мой друг Трегомен, и я — мы оба занесли ее в наши книжки.
— Теперь вам остается сообщить мне широту, которая указана в письме…
— В письме, адресованном моему отцу?…
— Именно в нем.
— Простите, господин Бен-Омар! — нахмурив брови, возразил дядюшка Антифер.— Вам было поручено доставить мне долготу?…
— Да, и поручение я выполнил…
— Так же охотно, как и усердно, могу это подтвердить. Что же касается меня, то ни в завещании, ни в письме меня не уполномочили показывать кому бы то ни было цифры широты, сообщенные моему отцу!
— Однако…
— Однако, если у вас есть какое-нибудь указание по этому поводу, давайте его обсудим…
— Мне кажется,— возразил нотариус,— между людьми, уважающими друг друга…
— Вам напрасно это кажется, господин Бен-Омар. Ни о каком уважении между нами не может быть и речи.
Судя по всему, нервное возбуждение, охватившее дядюшку Антифера, неминуемо должно перейти в гнев. Во избежание бури Жильдас Трегомен поспешил открыть дверь, дабы облегчить положение посетителей. Но Саук словно прирос к стулу. Впрочем, ему, как подчиненному и иноземцу, не понимающему по-французски, и не следовало двигаться с места, по крайней мере, пока не прикажет ему мнимый хозяин.
Бен-Омар встал, потер себе лоб, поправил очки и тоном человека, покорившегося обстоятельствам, произнес:
— Простите, господин Антифер, я вижу, вы решили не сообщать мне…
— Да, решил, господин Бен-Омар, и тем более твердо, что в своем письме Камильк-паша наказывал моему отцу хранить тайну, а отец, в свою очередь, то же самое завещал и мне.
— Ну что ж, господин Антифер,— ответил на это Бен— Омар,— разрешите тогда дать вам добрый совет…
— Интересно, какой?
— Не пускать это дело в ход.
— Почему?
— Потому что вы можете встретить на вашем пути человека, который заставит вас раскаяться.
— Кто же он?
— Саук, родной сын двоюродного брата Камильк-паши, лишенный из-за вас наследства! А он не такой человек, чтобы…
— А вы знаете этого родного сына двоюродного брата, господин Бен-Омар?
— Нет,— замялся нотариус,— но я знаю, что это очень опасный противник…
— Так вот, если вы когда-нибудь его встретите, этого Саука, передайте ему от моего имени, что я плюю и на него, и на всех Сауков в Египте!
Назим даже не поморщился. А Пьер-Серван-Мало, выйдя на лестничную площадку, зарычал:
— Нанон!