Читать интересную книгу Собрание сочинений в двух томах. Том I - Валентин Николаев

Или другой пример. На собрании. Все уже сидят по местам, ждут, а шкипер стоит в дверях – одна нога здесь, другая там – докуривает свою «последнюю», уже третью по счету папиросу. В лучшем случае сидит прямо на полу – опять же поближе к двери.

– Что ты, Матвеич, садись поудобнее, – скажешь ему.

– Некогда, некогда… На судно надо бежать, – отвечает он в озабоченности.

– Да что у тебя на судне-то, котел или двигатель!

– А мало ли что? Без присмотра нельзя, – ничуть не смутившись, стоит на своем шкипер.

А потом дня три «гудит» на берегу, о посудине своей и не заикнется. Но зайди к нему на палубу и оброни мимоходом хоть спичку или бумажку малую, он тут же не преминет упрекнуть тебя: «Ты мне на палубе не сори!» – и обязательно служебным голосом, и обязательно во всеуслышание. Тотчас возьмет метлу и принародно решительно сошвырнет оброненную малость за борт. А рядом кучу своего мусора в упор не видит, будто бережет ее как невиданную драгоценность. И так во всем. И никогда нельзя угадать, чем шкипер живет, что у него на уме.

Никакой специальной школы шкипер не проходит, образование у него случайное, как правило, не высокое. Но попробуйте уличить его в незнании самой мелочи, пустяка, что касается судна и работы на флоте. О, не стоит и пробовать! «Правила плавания» шкипер знает не хуже капитана и штурмана. Судовой ход ему знаком так, будто однажды прошел он сухим руслом реки с верху до низу пешком и накрепко запомнил все перекаты и обрывы, ямы и свалы, гребенки и продери… Такого чутья к речному фарватеру и памяти такой, как у шкиперов, и у старых судоводителей наищешься. Знать все, что касается судовождения и судоходной обстановки, шкипер считает для себя святым долгом. Если не знает, то и работать на реке не станет, уйдет на берег. Но такого еще не бывало.

Но вот кончилась навигация. В затоне судоремонт. Как тут опять обойтись без шкипера? Особенно если дело касается ремонта деревянных судов. Тут одних названий уйма. Но спроси любого шкипера хоть среди ночи – и из него как горох из решета посыплются все эти бимсы, кницы, пиллерсы, баллеры, кильсоны, стрингеры, крамбалы, ошвы и озды, кони и румпели… Он будто вырос среди этих балок и стоек, безо всякого чертежа или схемы видит все это на месте, знает способ крепления, порядок разборки и сборки… Я не могу себе представить ни одной профессии на земле, где человек был бы так «многорук», как шкипер. Шкипер – это значит: кочегар, слесарь, матрос, электрик, плотник, маляр, кровельщик, такелажник, стекольщик, грузчик, стропальщик, кладовщик, приемосдатчик, табельщик, пожарник, механик, повар, рулевой – и все в одном лице. Я встречал среди них печников, столяров, портных, мастеров по ремонту ружей и часов, огородников, парикмахеров и даже… артиста. Все шкипер постиг, все умеет. И ничего не делает! Будто ему до смерти надоело все, учиться на свете больше нечему, и вот он стоит на палубе и с неизбывной тоской глядит и на реку и на берег. Потом вздохнет и пойдет к себе в каюту спать. Завалится чуть ли не на сутки – тащи с баржи все (да хоть и саму баржу вместе с ним) кто хочет и куда хочет… Но не тут-то было. Не припомню случая, чтобы в дождь, в ветер, в самую глухую полночь шкипер не выскочил на палубу без шапки в одном нижнем белье, если к борту станет подходить какое-то судно. Не может он допустить этого. Чутьем чует приближение этого момента. И никогда его не пропустит. Кажется, только ради этого и живет и плавает. Он и только он должен принять конец и узнать, кто и зачем пришел. А выслушав, или пренебрежительно бросит конец в воду и уйдет досыпать, или широким жестом пригласит гостей к себе на борт.

Сколько ни пытался я объяснить, подчинить какой-нибудь логике жизненные и служебные устой шкипера – бесполезно. «Нестандартный народ! – как сказал однажды наш старый кадровик «папа Мячиков» и добавил, загадочно улыбаясь: – Изразцы чистой глазури!»

Откуда берутся шкипера? Это тайна, и ведал ею у нас только Мячиков. Как и всякий опытный речной кадровик, он знал, кого и на какую работу брать. Шкипер из тех, на кого покрикивают все, да за судно отвечает он один.

Вы думаете, легко устроиться шкипером? Идите, попробуйте. Во-первых, надо устраиваться вместе с женой, которая по судовой роли будет числиться матросом. Второе – чтобы сам шкипер видел реку не в первый раз, а был бы с нею на ты. Далее – у шкипера должны быть «умные» руки, потом – чтобы он не просто шел, а рвался бы на баржу, будто иного места на земле ему уже нет. И последнее – надо иметь особого склада характер. Тут уж Мячиков был особенно осторожен. Не один день морит «соискателя» в приемной, приглядывается к нему, испытывает в выдержке и терпении, пока твердо не убедится: этого можно!

Приняли. Уходит чета на судно. Как потом делят свои вахты шкипер и его жена-матрос, этого никто не ведает. Да и узнавать не следует: все равно ничего не узнаешь, а только оконфузишься. Как бы ни распекал шкипер своего матроса по линии служебной или как бы ни ругались они меж собой по делам семейным, а перед посторонним человеком оба враз вытянутся в струну и будут стоять за судно свое до конца, как за крепость. Не унизят его, не уронят в чужих глазах ни за что на свете!

Зимой – оба на берегу. Растят ребятишек – детей или внуков, в кино ходят, он рыбу ловит или в лесу работает, она по хозяйству. Но чуть весна – оба в затоне. Оба требуют свою посудину. И как получили – у начальства гора с плеч. Теперь они доведут ее до навигации сами – все подпишут, вытребуют, получат, устроят весь ремонт, успевай только отмахиваться от них. А уйдут из затона, и опять хоть до самой глубокой осени не заглядывай к ним на посудину. Если только не случится с ними что-то такое, о чем заговорит сразу вся река. А случаются с ними разные истории довольно часто. Да такие, что здоровой головой и не придумать…

Узнав о такой истории, любой начальник затона или пристани клянет шкипера на чем свет стоит, теряется в догадке, как его наказать, чем… Хватается за телефон, кричит, разнося кого-то в пух и прах: «Списать! Уволить… совсем!» Все будут причастны, все окажутся виноваты в шкиперовой беде. А с него самого – как с гуся вода. Попробуй, возьми его, приструни, если ему сегодня же в рейс – срочно, с ответственным грузом, на этой старой баржонке. Да кто ж на ней сплавает-то тогда, как не этот «разгильдяй», кто ее знает так до последнего гвоздя, как не он?

Но не всегда спасают шкипера срочные рейсы и родная баржа. И тогда чего только не придумывает администрация для исправления шкиперов; выговоры, штрафы, перевод на худшее судно, разжалование в матросы, подсобники, в грузчики… Всему покорится, все вытерпит. Месяц, два, всю навигацию будет терпеливо нести свой крест, но с реки не уйдет. Рано или поздно, а добьется возвращения на свою посудину. И только ступил на родную палубу – всё! Будто подменили человека. Тут же из обыкновенного серенького мужичонки вырастает фигура, личность. И опять он сам себе хозяин, опять чудит, колобродит на всю реку – вытворяет, как велит ему его вольная душа. Непостижима и удивительна эта перемена в человеке. Но есть в ней какая-то тайная притягательная сила, а одновременно и великая горечь для начальства… И ничего тут не поделаешь.

Но бывает, подмахнет разгоряченный начальник бумагу на увольнение шкипера… И пойдет тот опять по инстанциям, пока не очутится снова в кадрах.

Только не уволит, не отпустит с реки настоящего шкипера Мячиков. Он знает, что штурмана, механика, рулевого или электрика добыть ему куда проще, чем настоящего шкипера. На механика или рулевого выучиться можно, диплом показать, а на шкипера школы нет. Да и можно ли выучиться этому в школе, тут надо с десяток ПТУ окончить. Или же принимай на работу сразу всех десятерых вместо одного.

У шкиперов свой университет – река и многие навигации. Кажется, они вобрали в себя весь опыт флота с бурлацких времен и до наших дней. Они – бесценная кладовая флота. Его вечные ученики и учителя. Наверное, как-то они и сами это чувствуют. Может, поэтому так независимо и держат себя. Хотя по званию на реке – как говорят они о себе сами – ниже шкипера только вода. Она-то, вода, их и спасает часто.

О них мало пишут, почти никогда. Они не избалованы вниманием прессы, телевидения, кино… Но, право, заслуживают того, чтобы рассказать о них хотя бы раз. О них и о тех, с кем они постоянно делят свои навигации, беды и радости… Но тут о каждом надо говорить отдельно, да еще и подумавши.

Была зима. Березы в инее, долгая тишина. И бесконечная дорога, которую одолевали мы с утра до вечера, добираясь в затон. Бежали вдвоем с экономистом Толей Осьмушкиным: он на свою службу в контору, а я с ним за компанию – хотелось увидеть его затон, окруженный лесом, суда, мастерские…

Была, конечно, и другая цель. Окончив речное училище, я успел уже поработать на реке (не на одной даже), да так, что мне до смерти надоело все на воде. Ушел на берег и вскоре понял, что без реки мне еще хуже. И вот я бежал на Унжу, уверовав в слова Осьмушкина, что на работу меня здесь возьмут «мигом». Был я молод, свободен, и вся ноша моя состояла из аккуратного чемоданчика да ветхого рюкзачишка, который истаскал уж я по охотам. Не без этой мысли нес я его и сейчас.