Итак, жизнь, это — то, что, как кажется, происходит. Оно просто происходит в «ничто». Это абсолютно фундаментальный сдвиг, который настолько прост, что приводит ум в полное замешательство. Это просто жизненность — и при этом нет того, кто живёт.
+ + +
Тони, в данный момент кажется, что существует какое–то лёгкое и тупое фоновое ощущение неудовлетворённости, того, что чего–то не хватает в теле–уме… и что это абсолютно нормально.
Да? (смех) Почему это должно быть абсолютно нормально?
У меня нет ощущения, что я пытаюсь из этого выйти, я просто хочу поговорить об этом.
Итак, теперь вы начали рассказывать историю — о том, что существует неудовлетворённость и что это абсолютно нормально. Так что, предположительно, это абсолютно нормально для кого–то, что существует неудовлетворённость, это история.
Это на самом деле замечание, замечание об определённом переживании.
Вы вновь вернулись в историю обо всём этом; о том, что всё нормально. А то, о чём это говорит, — что всё, что есть, и есть всё, в том числе и неудовлетворённость. Но давайте удержим эту мысль… существует неудовлетворённость, и затем может возникнуть идея, что это абсолютно нормально. В этом смысле обе они являются тем, что есть, но трудность в том, что ум затем присоединяет идею о том, что это абсолютно нормально для него. И это и есть начало всего процесса этой истории об индивиде, который продвигается к какому–то месту под названием «быть нормальным».
Существует некое ощущение неудовлетворённости, утраты или как это ни назови, и также существует некое ощущение того, что это — нормально, и также есть нечто на тему того, что нормально так ощущать.
Да, продолжайте.
Существует идея о том, что считать неудовлетворённость нормальной, или осознавать её — в некотором роде полезно.
Но там также что–то происходит на тему того, чтобы как–то разобраться с тем, что возникает. Иными словами, если всё, что возникает, определённым образом рассматривать как нечто, что является нормальным, или если его видеть осознанно, то это каким–то образом и разбирается с ситуацией.
Понятно.
И получается, что у вас всё ещё там, внутри, есть полицейский. Каким бы изощрённым оно ни было, там внутри всё ещё есть что–то, что разбирается с тем, что происходит, или пытается это сделать.
Это также точка зрения, похожая на точку зрения медитации, правда? Когда мы это видим, то всё иначе.
С этим ничего не поделаешь, это то, чем оно является.
Это чувство беспокойства — откуда оно берётся?
Ниоткуда. (смех)
Оно что–нибудь значит?
Опять! (смех) На самом деле, вопрос: «Оно что–нибудь значит?» — то же самое, что «осознавать это», или ощущение того, что «это нормально, мы с этим разберёмся. Оно что–нибудь значит? Мне нужно это понять, проанализировать это, и тогда я смогу с этим разобраться». Не может же неудовлетворённость просто существовать!
Здесь безусловно присутствует тревога и страх.
Всё это — то, что происходит. Это просто то, что происходит, — страх, адреналин, чашка чая, адреналин вновь утихомиривается, сигарета…
Такое ощущение, что нужно найти средство от этого.
Как только задействуется ум, тотчас же возникают средства, анализ и ответы на вопрос о том, как же с этим разобраться. «Как мне с этим разобраться?» Возникает страх — на самом деле он возникает в безвременье, — но затем ум вновь его захватывает, и часы начинают тикать, и теперь нам уже нужно что–то с этим делать. Начинается некая история; это уже другая история. Происходят миллионы маленьких историй на тему того, как справиться с тем, что происходит; нет никакой возможности просто позволить ему быть тем, что оно есть. И, в конце концов, ищущий обычно ищет лучшую ситуацию, или, если это чистое удовольствие, за ним так же стоит что–то, что говорит: «Как мы можем это удержать?» Потому что где–то осознаётся, что удовольствие не долговечно. «О, может ли это быть вечным?», или «Оно здесь, оно прекрасно, но каким–то образом я знаю, что оно скоро пройдёт». В отдельности присутствует некая постоянная вмешивающаяся во всё функция. Пока ваша жизнь не утрачена, вы постоянно будете в неё вмешиваться.
Это всегда портило мне все массажи (смех), потому что уже через несколько минут было ощущение, что «Это скоро закончится». (смех)
+ + +
Итак, Тони, когда ум всё это захватывает, вы можете объяснить разницу между функционирующим умом и умом, который во всё вмешивается? Потому что много что возникает, и может возникнуть мысль о будущем, и может появиться некое беспокойство… это и есть?..
«Сновидческое» мышление.
Это «сновидческое» мышление?
Да.
Итак, вы говорите, что при освобождении всё просто происходит, и нет нужды ни о чём думать?
При освобождении «сновидческое» мышление происходит, но его гораздо меньше. Оно всё ещё происходит, и это просто ещё одна видимость, которая происходит ни с кем, в свободном падении. Никто на неё не претендует.
Но вы различаете «сновидческое» мышление и функциональное мышление?
Нет необходимости в различении, так как оба этих видимых происшествия — это бытие, и, таким образом, ни одно из них не является более важным или ценным, чем другое. Нет больше ничего, что бы всё просчитывало — это есть это, а то есть то — это есть только то, чем оно является. Но чтобы ответить на вопрос, я его описываю.
Но какая часть на самом деле услышала бы, что всё, что есть, — это?
Нет ничего, что бы слышало, это — всё, что есть. Невозможно об этом рассказывать. Это нельзя познать! Отвечая на вопрос, я говорю вам, какое оно; это описание того, что является бытием. «Сновидческое» мышление просто является «сновидческим» мышлением. Однако, описывая его, очевидно, пользуешься какими–то словами, но в реальности нет никакого рассказа об этом, так как нет ничего, что бы воспринимало. Иными словами, там внутри больше нет судьи, который бы пытался определить ценность какой–то определённой мысли.
Существует тенденция думать, что что–то должно быть услышано и что кто–то должен это услышать.
Когда это существует, когда кто–то задаёт вопрос «ничто», это «ничто» отвечает и, описывая видимую ситуацию, подходит к данному вопросу с точки зрения того, кто задаёт вопрос. Оно разрушает то, что стоит за этим вопросом, но оно также использует язык, пытаясь описать то, что невозможно описать. Язык неизбежно двойствен.
Не нужно размышлять над вопросами?
Конечно, нет. Я только что объяснял кому–то там, снаружи, что это настолько полностью спонтанно, так как внутри этого ничего нет, так как то, что сейчас говорится, идёт не от ума; ум в этом вообще не участвует. Это исходит просто из «ничто», поэтому нет никакого наблюдения за этим. И ничто не говорится. Если бы ответы давались с точки зрения понимания ума, то мы бы получали совершенно другие ответы, которые бы были прочно укоренены в логике, истории и идее о становлении.
+ + +
Такое ощущение, что то, что здесь происходит, в каком–то смысле очень опасно, так как вы разрушаете сон…
Да. Но это только опасно для иллюзорного индивида, укоренённого в отдельности. Нет никого, кто бы разрушал мнимый сон. Разоблачается невежество сна о становлении.
И мы не можем вернуться назад?
Нет никакого «назад» или «вперёд». Разрушитель иллюзии — это сострадание, и оно не в том, чтобы помогать женщинам переходить дорогу или помогать людям жить свою жизнь. Сострадание помогает не отдельному индивиду, оно разоблачает сон отдельности и оставляет лишь свободу. Безусловная любовь не признаёт, что есть отдельный индивид, которому нужна помощь… в этом и состоит освобождающая природа безграничности, которая ощутима, когда мы вместе.
+ + +
Тони, «я»–сознание и ищущий — одно и то же?
Да, «я»–сознание — это отдельность, «Я — отдельная сущность».
А можно также сказать, что в каких–то телах, например, больше «я»–сознания, чем в других?
Да, так кажется.
Может ли тогда, таким образом, быть уменьшение самосознания?