— Не уподобляйся ему, — король подал фигурку. — Его война длиться вечно. Твоя — пока ты сам того пожелаешь. Земли за перевалом принадлежат нам.
Пес был тяжелым и холодным. Камень должен был нагреться, но словно сам не желал тепла.
— А на землях — люди. И не только они...
Еще те, в ком течет кровь альвов... наполовину... на четверть...
— Мы уже говорили об этом, Виттар. И мне казалось, что ты меня понял. Нельзя допустить резни. Виттар, многие на тебя смотрят, особенно молодняк, который ничего, кроме войны не видел. Им достаточно намека.
И контролируют они себя много хуже Виттара. Кровь — хуже серой травы, которая сводит с ума медленно. Здесь порой хватает и капли, а за всеми не уследишь.
— Твои люди будут молчать. Один раз. Два. А потом что? Я не хочу тебя наказывать, но если закрою глаза, то признаю, что ты имеешь право на такую охоту. А то, что можно одному, разрешено и прочим. Ты хочешь быть в ответе за них, Виттар?
— Нет.
— Сколькие сочтут, что смерть альва... или человека... или вымеска — это мелочь, которая не стоит внимания?
Многие. Уже так считают. Война дала свободу, а теперь с этой свободой приходилось прощаться. И следовало признать, что прав Король: по ту сторону перевала лежали земли, новые, неизведанные... по мнению некоторых — свободные от закона.
Младшие будут охотиться. Старшие — закрывать глаза, уговаривая себя, что молодняк погорячился... бывает ведь. Раз, другой, третий... а там и поздно останавливать.
Бешенство заразно.
— Мне стыдно.
Хуже. Тошно. То самое зеркало, которое стоит так, чтобы Виттар видел себя, рисует новый портрет, ничуть не похожий на прежние, написанные еще до войны.
— Путь за Перевал и тебе, и твоим людям закрыт. Временно.
Это даже не наказание — мера предосторожности.
— Да, мой король, — Виттар не представлял, насколько сложно будет произнести эти слова. И живое железо рвануло, протестуя.
За Перевалом остался Оден.
И двое людей Виттара, и те, кто посмел напасть на его стаю.
Разве они не заслуживают наказания? Урока, который раз и навсегда продемонстрировал, кто отныне хозяин на землях Лозы.
— Другим займись. Вчера мне на стол легло предложение, — Стальной король протянул руку, и Виттар вернул ему яшмового ферзя. — Вон, прочти. Скажи, что думаешь.
Стальной Король редко спрашивал совета. И сейчас ему отнюдь не советчик нужен был. Тогда что?
Несколько листов, подшитые вместе. Изложено кратко. Грамотно. И следует признать, что убедительно. Проблема решилась бы, но...
...пяти лагерей, созданных королевой Мэб, недостаточно для изоляции и ликвидации потенциально опасных особей. Но имеющийся опыт наглядно демонстрирует низкую себестоимость постройки лагерей и высокую самоокупаемость в случае, если заключенные задействованы на работах.
...зоны отселения хороши как способ локализации мятежно настроенных элементов, вне зависимо от чистоты крови.
...отметка о расовой чистоте и цветные ленты на одежде для тех, кто на одну восьмую и выше является альвом, позволят навести порядок.
...при должном подходе в течение пяти лет проблема перестанет существовать.
Даже раньше, Виттар бросил взгляд на зеркало. Тот, кто стоял по ту сторону черного стекла, был готов выступить в поддержку проекта. Что может быть проще? Разделить. Рассортировать. Собрать отбросы в одном месте. Ликвидировать.
Навести, наконец, порядок.
Стальной король ждал.
— Сколько их будет?
Виттар не сомневался, что Его Величество знают ответ.
— По разным оценкам от тридцати до семидесяти тысяч...
Альвы начали эту войну.
Альвы первыми заговорили о чистоте крови.
Альвы вырезали всех, в ком течет кровь детей Камня и Железа.
Альвы ушли. За море. И те, кто остался по ту сторону перевала... ненадежны. Виттар имел возможность лично убедиться в этом. Многие желали бы возвращения Королевы, что невозможно: даже она не сумеет нарушить клятву на Камне.
Но ведь достаточно веры.
Слуха.
Чем жестче меры, тем лучше результат.
— Среди них многие воевали против нас, — Стальной король смотрит на отражение Виттара, словно разговаривает именно с ним. — И многие остались верны Мэб. Они будут подстрекать к бунту. Мешать. Устраивать засады. Охотится на одиночек...
Отражение согласно с королем. А вот Виттар, такой, который он есть, если, конечно, он еще существует отдельно от этого отражения?
— Нельзя.
Да, вчера он разорвал полукровку в клочья, в такие, что и сейчас при одном воспоминании мутит, и радовался смерти, и смаковал его кровь... и не следует оправдываться, что тот альв был с оружием и в ином случае не пощадил бы Виттара.
Виттар убил одного. Но не тридцать тысяч... семьдесят... а будет больше. Систему легко запустить, но во что она выродится?
— Почему? — по лицу Стального короля сложно понять, правильное ли решение принято.
— Сначала будем делить их кровь. Потом за свою возьмемся. Уже взялись...
Ждет.
Думай, Виттар. Выбирай между разумом и сердцем. Хотя... оба требуют одного: уничтожить.
— У каждого, — он положил листы на место. — Есть родственники. Друзья. Они запомнят и вряд ли станут терпеть долго. Этот раскол долго придется сращивать. Мы...
...слова застревали в глотке.
— ...мы должны научиться жить в мире.
Яшмовый ферзь занял место на доске.
— Надеюсь, ты и вправду так думаешь, друг мой, — голос Стального короля потеплел. — Но ты прав. Мы или научимся жить в мире, или уничтожим друг друга. Королева Мэб не нужна. Нам своей ненависти хватит, чтобы отравиться.
Разумное ли принято решение? Многие усомнятся. Правильное ли?
Виттар понятия не имеет.
И не получится ли, что защищая чужих, он пожертвует своими?
— Я забыл, как выглядит эта комната... и шахматы...
— Мы начали эту партию еще до войны, — Стальной король с нежностью провел ладонью по скругленному краю стола. — И успокойся, здесь все так же, как было.
— Не помню.
— Мы вели ее два месяца. А потом пропал Оден.
И снова полоснуло болью, подстегивая уснувшее было железо.
Пять городов. Пять отрядов.
Двое спасенных, включая... нынешнюю Виттара проблему.
Четверо погибших... или скорее шестеро. Турвор увел за собой охоту. Вайно не сумел выйти к точке возврата вовремя. Виттар позаботится об их семьях, но этого мало.
А путь за Перевал закрыт.
И слабым утешением, что нить на гобелене не погасла. Оден был жив. Уже три дня, как Оден был жив, свободен. И нить, кажется, стала ярче. Возможно, Виттару просто хотелось верить в это.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});