Статья Готье, вероятно, повлияла на Дюма, когда он писал «Графа Монте-Кристо». Ее определенно использовал доктор Жозеф Моро де Тур (1804-1884) в научной работе «Гашиш и умственное отчуждение. Психологические этюды» (1845). Тур проводил изыскания совместно с эпидемиологом Луи-Реми Д’Обер-Роше (1810-1874). В 30-х годах Д’Обер-Роше путешествовал по Египту, Аравии, странам, прилегающим к Красному морю, Абиссинии и Османской империи, исследуя чуму и тиф, а в 1840 году опубликовал очерк о лечении чумы гашишем. Еще один очерк о гашише появился в 1843 году. В статье Готье 1843 года, несомненно, изображен Д’Обер-Роше: «Доктор ***, который много путешествовал по Востоку, – убежденный приверженец гашиша. Он первым принял более сильную дозу, чем любой из нас, а потом видел звезды в своей тарелке и небесный свод – в супнице. Затем он отвернулся к стене, говорил сам с собой и с восторженными глазами закатывался хохотом». Идеи Моро, который позже опубликовал научный труд по истерии, привлекли внимание Бальзака. Он прочитал работу Моро «О гашише», чтобы точнее передать галлюцинации героя романа «Блеск и нищета куртизанок». Он сообщал Моро, что тоже предполагал исследовать корни сумасшествия, изучая кратковременные периоды помрачения и крайнего возбуждения. Бальзак пробовал наркотик на вечере в отеле «Пимодан». По его словам, он не испытывал крайне необычных ощущений, поскольку из-за жизнерадостного характера ему следовало принять увеличенную дозу. Тем не менее, он слышал небесные голоса и видел райские картины. Бальзак писал это, чтобы произвести впечатление на женщину. На самом деле, как свидетельствовали Бодлер и Готье, он вел себя достаточно трусливо: пристально изучил кусочек гашиша, понюхал его и отдал обратно. Как и у многих других, кто сам хотел испытать ощущения после приема наркотика, желание Бальзака окунуться в бездну чувств оказалось недостаточно сильным.
Гашиш был лишь временным увлечением Готье, но он символизировал неестественное расширение кругозора, которое противопоставлялось респектабельности XIX века. В некрологе 1872 года автор писал, что основным недостатком Готье было его пристрастие к определенным рискованным темам, и было гораздо лучше и для него, и для остальных, если бы «Мадмуазель де Мопен» никогда не увидела свет. Намеки на наркотическую отчужденность резко осуждались обществом. Посвященный исламскому миру поэтический сборник «Пальмовые листья» (1844) политика Ричарда Монктона Милнса (впоследствии лорд Хоутон, 1809-1885), ругали за отсутствие яркого, острого и живого настроя, искренности и души. «Здесь все спокойно, одинаково и безмятежно», – писал один из критиков. Хотя Милнс не позволил себе ни одного явного намека на наркотики, предположение об их использовании было очевидно.
Хотя Д’Обер-Роше исследовал профилактические свойства гашиша в отношении к чуме, французские медики проявляли интерес к психологическому влиянию наркотика. В отличие от них, британские врачи в Индии предпочитали обращать внимание на лечебные свойства вещества, которое они скромно именовали каннабисом. Согласно одному из отчетов XIX века, Cannabis indica должна рассматриваться в качестве одного из наиболее важных медицинских препаратов Индии. Местные врачи прописывали «бханг» при простуде и прикладывали как припарку. «Ганджу» и «чарас» вдыхали при воспалении мозга, коликах, конвульсиях у детей, головной боли, истерии, невралгии, ишиасе и столбняке. Препараты анаши рекомендовали для лечения многих заболеваний: водобоязни, малярии, перемежающейся лихорадке, холере, дизентерии, чахотке, рожистом воспалении, метеоризме, диарее, диспепсии, геморрое, выпадении прямой кишки, сенной лихорадке, астме, бронхите, диабете, ревматизме, подагре, чесотке, подкожных червях и нарывах. В некоторых случаях препараты анаши наносили непоправимый вред – например, пациентам с больными бронхами – так как их вдыхали вместе с табаком. Однако на многих европейских врачей наркотик произвел хорошее впечатление, особенно при конвульсиях у детей, невралгии, столбняке, водобоязни (бешенстве) и дизентерии. Важную роль в признании европейскими практикующими врачами препаратов каннабиса сыграл обучавший в Эдинбурге ирландец сэр Уильям Брук О’Шоннесси (1809-1989), который, получая рыцарство, сменил свое имя на О’Шоннесси Брук. Его статья «О применении препаратов индийской конопли или ганджи (Cannabis indica) в лечении столбняка и конвульсивных заболеваний» впервые была опубликована в калькуттском медицинском журнале. В 1840 году во влиятельном лондонском журнале «Ланцет»[14] появилось резюме этой статьи. Но будущее принадлежало кутилам из отеля «Пимодан».
Глава 4
Нервы, иглы и викторианские врачи
Побои и жестокое обращение – это все равно, что опий: чувствительность уменьшается, и дозу нужно удваивать.
Гарриет Бичер Стоун
Я чувствую, как меня разрывает маниакальная идея анализа, к которой нас побуждает философия химии нашего времени. Мы больше не говорим, как Монтень, «Что я знаю?», но говорим «Зачем?».
Гектор Берлиоз
Новейшая история наркотиков началась в 20-х годах XIX века и развивалась на протяжении всего столетия. В 1850-х годах изменились политические аспекты импорта индийского опиума в Китай. В том же десятилетии усовершенствовали шприцы для подкожных инъекций, к началу 70-х годов они стали широко применяться в Европе и США. Вследствие этого, употребление морфия превратилось в общепризнанную проблему. В результате Гражданской войны в США (1861-1865), Австро-прусской (1866) и Франко-прусской (1870-1871) увеличилось число наркоманов среди бывших солдат. Врачи уточняли свои теории наркотической зависимости, изучая деградацию личности и самоуничтожение наркоманов. Все это происходило в период расцвета викторианской эпохи. В 60-х годах французский критик Ипполит Тейн сообщал, что в Англии нет ничего, кроме добросовестно сделанной работы, полезной продукции и надежного, удобного дома. Берлинский врач Эдвин Левинштайн (1831-1882), подводя итог национальному «духу времени»,[15] с восторгом писал в 70-х годах о типе морфинистов, которые не позволяли наркотику полностью завладеть собой. По его словам, они поглощены работой и безупречно выполняют свои обязанности по отношению к обществу, семье и согражданам. Такие же высокие требования к работе, гражданским обязанностям и духовному росту существовали и в США.
Самые значительные изменения вызвало совершенствование шприцев для подкожных инъекций и их использование для лечения невралгий и хронических болезней. Открытие в XVIII веке техники прививок возродило интерес к внутривенным препаратам. Постепенно развивались методы инъекций опиатов. В 1836 году доктор Г.В. Лафарг сообщил, что с помощью ланцета для вакцинации ввел морфин в кровь пациента, предварительно окунув инструмент в раствор морфина. Лафарг рассматривал этот способ как один из методов местной анестезии: подобным образом он лечил себе лицевую невралгию. В том же десятилетии американский врач Айзек Тейлор ввел морфин с помощью специальной иглы. Доктор Френсис Ринд из Ирландии (ум. 1886) в 1844 году вылечил невралгию, вводя раствор морфина из перевернутой и подвешенной над пациентом банки с полой иглой. И Лафарг, и Ринд делали инъекции в область воспаленных нервов, и рассматривали свои методы как местную анестезию. В 40-х годах упоминавшаяся выше Хелен Гладстон, вероятно, вводила опиаты с помощью иглы. Об этом свидетельствовал ее брат, приводя самообвинение Хелен: «Это самоубийство – калечить собственную руку». Предположительно, она приобрела маленький шприц, сконструированный Фергюсоном – лондонцем, чьи изделия хвалил эдинбургский врач, доктор Александр Вуд (1817-1884). Работая независимо от Ринда, Вуд разработал метод подкожного введения лекарств с помощью шприца, который был сконструирован по принципу пчелиного жала и о котором Вуд писал в газетах в 1855 и 1858 годах. Вуд колол своих пациентов в руку и считал, что решил вопрос зависимости от морфия. Он полагал, что пероральный прием и процесс глотания опиатов возбуждал к ним аппетит, подобный обычному аппетиту или жажде. Он был убежден, что если вместо этого делать инъекции наркотика, то у пациентов не выработается зависимость к нему. Он ошибался. У нескольких пациентов Вуда появилась зависимость от инъекций. Рассказывали историю о том, что его жена была одной из первых таких жертв и умерла от передозировки наркотика. Это был миф, который повторяли те, кто полагал, что Вуд должен был искупить свой грех. На самом деле жена пережила мужа и умерла в 1894 году.
Лондонский врач Чарльз Хантер (1835-1878) усовершенствовал метод Вуда. В 1858 году он сообщил, что вводил морфин не в наиболее болезненную область, а в ткани шеи, руки и других частей тела. Возник спор, эффективна ли такая методика, и только через несколько десятилетий возобладала точка зрения Хантера. Вероятно, морфин не вводили внутривенно вплоть до ХХ века, когда американские наркоманы после запрета курения опиума в 1910 году стали переходить на героин. Хантер рекомендовал подкожные инъекции морфина как метод общей терапии и как тонизирующее средство при истощении и общей депрессии. Инъекции наркотика позволяли избежать раздражения слизистой оболочки желудка, что происходило при пероральном приеме опиатов. Один из руководителей Вестминстерской больницы, Френсис Ансти (1833-1874), который был редактором-основателем влиятельного издания «Практикующий врач», одобрил метод Хантера. В 1868 году он написал, что этот метод совершенно не опасен.