«Бог не помнит их…»
В тусклом беззвучном ШеолеДремлют без снов рефаимы,Тени умерших на воле,Мертвой неволей хранимы.
Память склонилась у входа,К темной стене припадая.Нет им ни часа, ни года,Нет им призывов Шаддая.
В черной подземной пустынеМертвые спят караваны,Спят вековые твердыни,Богом забытые страны.
Сфинкс
Среди песков пустыни вековой,Безмолвный Сфинкс царит на фоне ночи,В лучах Луны гигантской головойВстает, растет, — глядят, не видя, очи.
С отчаяньем живого мертвеца,Воскресшего в безвременной могиле,Здесь бился раб, томился без конца, —Рабы кошмар в граните воплотили.
И замысел чудовищной мечты,Средь Вечности, всегда однообразной,Восстал как враг обычной красоты,Как сон, слепой, немой, и безобразный.
В час вечерний
Зачем в названьи звезд отравленные звуки, —Змея, и Скорпион, и Гидра, и Весы?— О, друг мой, в царстве звезд все та же боль разлуки,Там так же тягостны мгновенья и часы.
О, друг мой, плачущий со мною в час вечерний,И там, как здесь, царит Судьбы неправый суд,Змеей мерцает ложь, и гидра жгучих терний —Отплата мрачная за радости минут.
И потому теперь в туманности ЭфираРассыпались огни безвременной росы,И дышат в темноте, дрожат над болью Мира —Змея, и Скорпион, и Гидра, и Весы.
Равнина («Как угрюмый кошмар исполина…»)
Как угрюмый кошмар исполина,Поглотивши луга и леса,Без конца протянулась равнина,И краями ушла в Небеса.
И краями пронзила пространство,И до звезд прикоснулась вдали,Затенив мировое убранствоМонотонной печалью Земли.
И далекие звезды застылиВ беспредельности мертвых Небес,Как огни бриллиантовой пылиНа лазури предвечных завес.
И в просторе пустыни бесплодной,Где недвижен кошмар мировой,Только носится ветер холодный,Шевеля пожелтевшей травой.
В царстве льдов
Сядемте; устремим все наше внимание на ту точку, вон на ту точку. Предадимся мрачному молчанию, пока вы не почувствуете, что внезапная скорбь дает нам новую душу.
Бомонт
В царстве льдов
1
Как призраки огромные,Стоят немые льды.Над ними тучи темные,Под ними глубь воды.
Когда Луна, — гасильницаТуманных бледных звезд, —Небесная кадильница, —Раскинет светлый мост,
Раскинет мост сверкающийНад царством белых льдов, —Пустынею нетающейИдут ряды врагов.
2
Туманные виденияИскателей землиДля жадного стремленияПреграду здесь нашли.
И были здесь отвергнутыХолодною волной,Отвергнуты, повергнутыПустыней ледяной.
Засыпаны бездушнымиПушинками снегов,Покрыты равнодушнымиТенями облаков.
3
Но раз в году, единственный,В ту ночь как новый годРождается таинственныйИз бездны темных вод, —
Путями заповеднымиПокинув Океан,Луна горит победнымиЛучами сквозь туман.
И раз в году, единственный,За гранью мертвых вод,За дымкою таинственнойУмершее живет.
4
Из бездны отдаления,Искатели земли,Встают, как привидения,Немые корабли.
И мачтами возносятсяВысоко в небеса,И точно в битву просятсяСедые паруса.
Но снова, караванами,Растают корабли,Не встретив за туманамиНеведомой земли.
5
И вслед за ними, — смутныеУгрозы царству льдов, —Растут ежеминутныеТолпы иных врагов.
То люди первородные,Избранники Судьбы,В мечтаниях — свободные,В скитаниях — рабы.
Но, вставши на мгновениеУгрозой царству льдов,Бледнеют привидения,Редеют тени снов.
6
Другие первозданныеИгралища страстей,Идут виденья странные, —Похожи на людей.
Гигантские чудовища, —Тяжелый сон веков, —Идут искать сокровища,Заветных берегов.
И в страхе на мгновение,Звучит скала к скале, —Но вот уже виденияРастаяли во мгле.
7
Безбрежно озареннаяМерцанием Луны,Молчит пустыня соннаяИ вечно видит сны.
И видит сны преступные, —Судьбы неправый суд.Но, вечно недоступные,Оплоты льдов растут.
В насмешку над исканьямиВосходит их краса —Немыми очертаньямиВ немые Небеса.
Что слышно в горах?
«Что ты слышишь в горах?» ты спросила меня.«Что ты слышишь в горах?» я спросил. «Расскажи мне сначала.»«Пробужденье веселого летнего дня»,Ты с улыбкою мне отвечала.«Мелодичное пенье альпийских рожков,И блеянье овец, и мычанье быков,И журчанье ключей искрометных,Над вершиной бесшумный полет облаков,Пенье птиц, крики птиц перелетных…Ну, а ты?»И, задумавшись, я отвечал: —«Нет, мне слышен не шепот, а ропот,Ропот черной грозы, и раскатный обвал,Точно демонов яростный топот,Заблудившихся путников горестный крик,Монотонно-гремящее эхо,Человеческих воплей ответный двойник,Звук чьего-то злорадного смеха.И еще, что слышнее всех бурь и громов,Что страшнее, чем звон долголетних оковИ тяжелые муки изгнанья: —Это — сон вековых непробудных снегов,Это — Смерти молчанье…»
Морская пена
Как пена морская, на миг возникая,Погибнет, сверкая, растает дождем, —Мы, дети мгновенья, живем для стремленья,И в море забвенья могилу найдем.
Зачем ежечасно, волнуясь напрасно,Стремимся мы страстно к обманной мечте?Зачем мы рыдаем, скользим и блистаем,И вновь пропадаем в немой пустоте?
О, жизни волненье! Блаженство, мученье!Печаль и сомненье! Как жалко мне вас!Бежать бы мне вечно, дышать бесконечно,Светиться беспечно в полуденный час!
В лабиринте
Проходя по лабиринту
Позабыв о блеске Солнца, в свете призрачных огней,Проходя по лабиринту бесконечных ступеней,С каждым шагом холодею, с каждым днем темнее грусть|Все, что было, все, что будет, знаю, знаю наизусть.
Было много… Сны, надежды, свежесть чувства, чистотаА теперь душа измята, извращенна, и пуста.Я устал. Весна поблекла. С Небом порван мой завет.Тридцать лет моих я прожил. Больше молодости нет.
Я в бесцельности блуждаю, в беспредельности грущу,И, утратив счет ошибкам, больше Бога не ищу.Я хотел от сердца к Небу перебросить светлый мост, —Сердце прокляло созвездья, сердце хочет лучших звезд.
Что же мне еще осталось? С каждым шагом холодеть?И на все, что просит счастья, с безучастием глядеть?О, последняя надежда, свет измученной души,Смерть, услада всех страданий, Смерть, я жду тебя, спеши!
Она придет
Она придет ко мне безмолвная,Она придет ко мне бесстрастная,Непостижимой неги полная,Успокоительно-прекрасная.
Она придет как сон таинственный,Как звук родной во мгле изгнания,И сладок будет миг единственныйНа грани мрака и сознания.
Я буду тихим, буду радостным,Изведав счастье примирения,Я буду полон чувством сладостным,Неизъяснимостью забвения.
Безгласно буду я беседоватьС моей душою улетающей,Безгласно буду проповедоватьО силе жизни созидающей, —
О силе Правды, не скудеющейЗа невозбранными пределами,И над умершим тихо веющейВ последний раз крылами белыми.
Кому я молюсь?