— Извинись за меня перед гостями. Скажи, что мне стало плохо, или придумай что-нибудь еще.
Мигель вызывающе рассмеялся.
— И не подумаю. Это вечер в твою честь. Мы обещали, что придем. Неужели ты разочаруешь бабушку Беатрис, наплюешь на этикет и правила гостеприимства в угоду своим слабостям?
Презрительный тон его голоса подействовал на нее как пощечина. Виктория вгляделась в его глаза и увидела в них лишь торжество победителя и безграничное высокомерие. В очередной раз она осознала, что ночь в Париже была всего лишь иллюзией. Мигель ни на секунду не принадлежал ей, это она превратилась в его собственность.
— Я не буду твоей женой, — твердо сказала Виктория. Столько дней она сражалась со своими эмоциями, и отнюдь не для того, чтобы мрачная реальность восторжествовала. — И если ты думаешь, что я стану изображать твою счастливую невесту, то глубоко заблуждаешься.
— Значит, твой эгоизм погубит все надежды Беатрис?
— О, бабушка переживет!
— Ты уверена? Она сильно болела последние несколько месяцев…
— Это не так.
Мигель насмешливо улыбнулся.
— Откуда ты знаешь, детка? Тебя же здесь не было.
— Не смей осуждать мои поступки или читать мне лекции! Ты здесь никто. Это мой дом и моя семья!
— Если ты такая преданная внучка, почему же не вернулась, когда Беатрис заболела? Почему не села в первый же самолет, когда все думали, что она может не выжить?
Сердце Виктории чуть было не остановилось. Мигель, должно быть, нарочно разыгрывает ее, пытается причинить ей боль?
— Это неправда!
— Она чуть было не умерла.
Его слова потрясли ее так глубоко, что на глазах снова выступили слезы.
— Ты преувеличиваешь.
— Мне бы этого хотелось. Но я говорю правду. Видишь ли, Вики… — начал Мигель, а она внутренне содрогнулась от того, как презрительно прозвучало в его устах это «Вики», — в отличие от тебя я и Уильям были здесь. Мы наняли медсестру и Джинни, потому что миссис Грифитс не справлялась одна, уговорили Беатрис пройти необходимое обследование и в дальнейшем выполнять все рекомендации врача. Но поскольку Уильям заключил выгодный контракт, твоя бабушка просила его не приезжать к ней часто. Я же навещал ее каждый день, сидел у ее кровати, когда ей становилось плохо или не с кем было поговорить.
— Никто не сказал мне. Никто не позвонил.
— Ты сама запретила звонить тебе. Да и Беатрис не хотела тебя беспокоить.
— Но ведь это был исключительный случай!
— А сама ты хоть раз позвонила?
Виктории показалось, что ветер стал холоднее, и она зябко поежилась. Это не его дело. Она не обязана отчитываться перед ним.
— Я предупредила. У меня были веские причины.
Как нелепо все это звучало! Но Мигель все равно никогда не понял бы глубины ее горя, тяжести утраты.
— Какие? Ты захотела поразвлечься? — иронично спросил он, намекая на когда-то неосторожно брошенную ею фразу.
— Я бы обязательно вернулась, если бы знала.
— Беатрис уже немолода, потеряла горячо любимого мужа. А у тебя на уме были лишь развлечения.
— Это не так.
— Правда? — Мигель отвернулся, неодобрительно покачав головой. — Ты не ценишь того, что имеешь. Беатрис желает тебе и Уильяму только добра. Она готова пожертвовать всем ради вас. Кстати, я впервые за последнее время вижу ее такой счастливой.
Виктория нахмурилась. Бесполезно доказывать ему что-либо. Однако она приняла Твердое решение: бабушку она сегодня ни за что не разочарует, даже если потом придется горько пожалеть.
— Зачем ты говоришь мне все это? Чего ты хочешь? — спросила Виктория, прежде чем отважиться на отчаянный шаг.
— Чего хочу? — Мигель рассмеялся низким бархатистым смехом. — Я хочу, чтобы ты хоть раз поступила правильно.
— Что ты имеешь в виду?
— Позволила мне надеть тебе это кольцо.
7
Войдя в столовую вместе с Мигелем, Виктория заметила, как гости повернули головы в их сторону. Ей показалось, что все сразу же обратили внимание на кольцо, которое жгло ей руку.
— Все смотрят, — краснея, прошептала она, когда Мигель отодвинул стул рядом с Беатрис, приглашая ее сесть.
— Им просто интересно, почему мы так долго отсутствовали и чем занимались, — ответил он тихо, низко наклонясь и почти касаясь губами ее уха.
Беатрис заметила на пальце внучки кольцо и одобрительно улыбнулась.
— Я горжусь тобой, милая. Луис мне нравится, и он очень тебе подходит.
Виктория не нашлась, что ответить, и натянуто улыбнулась. Мигель прав: было бы жестоко расстраивать бабушку сейчас, перед столькими гостями. Но до свадьбы еще оставалось немало времени. Сегодня она будет изображать счастливую невесту, но помолвку всегда можно расторгнуть. Надо только подготовить бабушку к этому потрясению.
Виктория посмотрела на красиво сервированный стол. Вот только после всех переживаний у нее совершенно пропал аппетит. Ей хотелось уединиться в своей комнате и обдумать, что же делать дальше.
Официанты принесли вторую смену блюд, первую они с Мигелем, очевидно, пропустили.
— Нравится ужин? — вежливо спросил Мигель через некоторое время и коснулся коленом ее ноги под столом.
Виктория отодвинула ногу.
— Не смей, — прошипела она.
— Не так давно тебе это нравилось.
— Это осталось в прошлом.
— Ты такая непостоянная!
Виктория заметила, что Беатрис смотрит на них, недоуменно нахмурившись, и поспешила смягчить выражение лица.
— Дорогой, — проворковала она, демонстрируя ослепительную улыбку, — мы бы избежали множества проблем, если бы ты сразу представился мне.
— А ты бы тогда переспала со мной, дорогая? — еле слышно спросил Мигель, улыбаясь не менее ослепительно.
— Ни за что! — процедила она сквозь зубы.
— Интересно, почему же это? — любезно осведомился он.
Виктория уставилась в тарелку, ковыряя вилкой то, что на ней лежало.
— Я не хотела обязательств, дорогой. Это должна была быть встреча на одну ночь.
Мигель ничего не ответил. Взял бокал с вином и сделал глоток. Только когда посмотрел на нее, она поняла, почему он медлит с ответом. Он был в бешенстве.
— На одну ночь?
Виктория подавила вздох. Она сказала правду, но эта правда ничего не сказала ему.
Та ночь была хороша, даже очень. Но таким и должно быть все в первый раз. Именно то, что эта ночь ни во что не выльется, что после нее не будет неловких прощаний и смущенных взглядов, делало ее такой необычной и сказочной. Виктория грезила о любви и страсти — и ее фантазии воплотились во всем своем великолепии.