"Джонни-новички" полностью доказали свою желторотость, испытав крайнее недоумение по поводу того, что происходило в Англии летом 1943 года, вслед за принятием твердого решения устранить все препятствия на пути к вторжению в Европу. Любопытно, что мистер Гарри Гопкинс, который на августовской конференции ссылался на нехватку десантных судов во всем мире, в октябре с удивлением выслушал мой доклад о недостаточном количестве десантных судов в Ла-Манше.
Основным фактором в принятии сентябрьского решения продолжать наступление в Италии — решения, не освященного "исторической конференцией", — был нажим британского премьер-министра и британских генштабов. В знаменитом отчете Маршалла, написанном уже после конца войны, все еще сквозят подозрительность и недоверие, испытанные им в то время: "…нашей целью было избежать такого положения, при котором Италия оказалась бы для нас бездонной бочкой, угрожающей поглотить все ресурсы, накопленные для вторжения через Ла-Манш, подобно тому, как немцы оказались обескровлены в североафриканском походе". Маршалл особо подчеркнул свое заявление тем, что этими словами закончил работу, в которой изложил свою стратегическую концепцию войны в целом.
Итак, Италия уже дышит на ладан, а я, в своем повествовании, уже миновал декабрь 1943 года и очутился в историческом 1944 году. После кровопролитных боев пал Неаполь. Еще одна операция — опять "самая последняя" — намечена в Италии, речь идет о Риме. После Рима — обещает Средиземноморский фронт — мы будем удовлетворены.
Январь подходит к концу. До первого мая — день, назначенный для вторжения через Ла-Манш, — осталось чуть больше трех месяцев. Суда, которые должны перебросить десантные войска, еще не построены. Никто даже не знает, будут ли они готовы вовремя. И все же еще один десант подготовляется и проводится в Средиземном море! Десантные войска продвигаются вверх вдоль берега и высаживаются в Анцио. На сей раз, вся операция организована самим Черчиллем. Он обдумал ее, поправляясь после воспаления легких в африканском городе Марра-кеш, и вся подготовка не заняла и трех недель. По плану, к десантным войскам должна присоединиться колонна сухопутных войск, которая прорвется в Анцио с суши, через Кассино и горы. 22 января войска союзников высадились в Анцио, а неделю спустя Союзный верховный главнокомандующий в Средиземноморье и главнокомандующие средиземноморскими действующими силами, генеральные штабы обеих стран и их правительства — все уже знали, что наступление в Италии замерзло: сухопутная колонна остановлена в развалинах Кассино, а десантная операция локализована в Анцио. Теперь, ради престижа, нам нужно цепляться за Анцио; нужно, чтобы колонна прорвалась через Кассинский горный проход. После многих месяцев кровопролитных боев и гибели многих тысяч жизней десантные и сухопутные войска, наконец, соединяются.
Весь итальянский поход, с военной точки зрения, не имел никакого смысла. А к концу — даже военно-политического смысла не осталось. В июне, когда мы ворвались в порт Шербур, на всех улицах еще висели весьма эффектные плакаты германского министерства пропаганды, на которых была изображена улитка, ползущая по носку итальянского сапога. На одном роге улитки развевался британский флаг, на другом — американский, и надпись разъясняла, что настоящая улитка двигалась бы быстрее, нежели союзные войска в Италии.
С исторической точки зрения произошло, по-видимому, вот что: британский квартербек мчался со всех ног, чтобы забить мяч в Балканские ворота. Он был задержан сначала Рузвельтом, который повис на нем и сумел заставить его снизить темп; но при этом Рузвельт сам чуть-чуть не был затащен на штрафную площадку. Затем, на декабрьской конференции в Тегеране, Сталин тоже прыгнул на спину резвого бегуна и почти, но не совсем, принудил его стать на колени, поставив вопрос о вторжении через Ла-Манш ребром: да или нет. Но даже с насевшими на него Сталиным и Рузвельтом Черчилль все же ухитрился протащиться еще несколько шагов. По странной иронии судьбы, потребовался Гитлер, чтобы свалить на землю британского чемпиона — на линии защиты в Анцио, — тем самым он предрешил свою собственную гибель через год с небольшим среди развалин Берлина. Если бы Гитлер допустил успешное развитие наступления в Анцио, планы вторжения через Ла-Манш, быть может, навсегда были бы похоронены, и конец войны отодвинулся бы еще на год.
С единственной целью доказать, что англичане великая нация, которую можно сбить с ног, но никогда, никогда нельзя нокаутировать, британский генштаб и его генералы кое-как наскребли войска и боеприпасы для последнего наступления в Италии в самый канун победы над Германией. Именно «наскребли», ибо фельдмаршал Александер использовал поляков, французов, бразильцев, канадцев и, разумеется, американцев и англичан для продвижения в Апеннинах. В конце апреля 1945 года ему удалось форсировать реку По и подойти к Триесту на расстояние удара раньше, чем раздался свисток судьи. Триест — это порог Балкан.
Почему англичане так хлопотали о вторжении в Германию через Балканы, об этом я скажу позже. Здесь же достаточно сказать, что к концу 1943 года эта тяга англичан на Балканы была для нас всех очевидна. Балканы были тем магнитом, на который, как бы вы ни встряхивали компас, неизменно указывала стрелка британской стратегии.
С самого начала и до самого конца эта заинтересованность англичан в Балканах была силой, которая постоянно противодействовала американской военной стратегии на европейском театре войны. Эта заинтересованность так далеко завела Англию, что ее премьер-министр, агитируя за вторжение на Балканы, даже пустил в обращение лживую формулу собственной чеканки, назвав самые неприступные и легче всего обороняемые горные преграды на континенте "уязвимым подбрюшьем Европы".
Черчилль не всегда мог обуздать свои желания и частенько переступал границы истины: в начале войны, чтобы добиться помощи США, он обратился к колеблющейся Америке с пресловутой фразой: "Дайте нам оружие, и мы работу выполним". И Черчилль и все, посвященные отлично знали, что нет на свете такого оружия — за исключением разве еще не открытой тогда атомной бомбы, при помощи которого Англия могла бы одна выполнить работу. И не было никаких оснований требовать этого от Англии.
У Англии было явное желание обрушиться всей тяжестью объединенных англо-американских вооруженных сил на Балканы. С другой стороны, к концу 1943 года с полной ясностью обнаружилось ее решительное нежелание пересекать Ла-Манш.
В этом пункте, по крайней мере, за столом конференции, у нее находились единомышленники среди американцев. Вторжение через Ла-Манш, как таковое, имело могущественных противников на самых видных постах не только в Англии, но и в Америке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});