Все дирижёры разные, у каждого свои характерные особенности, к каждому оркестрант или солист должны приноровиться. И хотя есть общепринятые образцы, как отбивать такт, за исключением этого общего знаменателя, у каждого дирижёра свой собственный стиль. Есть люди спокойные, со скупыми, экономными жестами, но есть и крайне темпераментные типы, они размахивают палочкой, словно регулировщик жезлом на оживлённом перекрёстке. Одни в продолжение всей симфонии стоят на месте, почти не двигаясь, так что публика может подумать, будто они вообще ничего не делают, другие в буквальном смысле танцуют, яростно машут руками, притопывают ногой и в конце совершают прыжок с поворотом к публике.
Музыкантам приходится сталкиваться с самыми разными крайностями. Но если спросить оркестрантов, что они предпочитают, в ответ чаще всего услышишь: лишь бы всего было в меру! Они не против того, чтобы дирижёр жил музыкой и не скрывал своего темперамента, лишь бы при этом не страдала ясность его жестов. Пусть посетители концертов не думают, будто интенсивные телодвижения дирижёра гарантируют его высокий музыкальный класс. Чаще бывает наоборот: чем меньше движений, тем лучше.
Но одно не подлежит сомнению: дирижёр — это дьявольски трудная профессия.
ЛЕГЕНДАРНЫЕ МАЭСТРО
Воспитатель: Ганс фон Бюлов (1830–1894)
Он был родоначальником цеха. Утончённый интеллектуал с жидкими волосами, непоседливый и подвижный, помешанный на деталях, вечно недовольный, саркастичный, а то и злой, раздражающий своей педантичностью искатель совершенства. Его репутация у критиков и публики была непоколебимой, а авторитет у композиторов того времени — огромным. Бюлов был гениальным музыкантом, первым звёздным дирижёром в истории музыки и к тому же прославленным пианистом. Из только что основанного оркестра Берлинской филармонии, который с большим пиететом относится к нему до сих пор, он за короткое время сделал элитный оркестр. Ему принадлежит призыв ко всем музыкантам: «Чувство без мысли — пустая мечтательность».
Маг: Артур Никиш (1855–1922)
Жизнелюбивый венгр считается первым представителем современного дирижёрского искусства: головокружительная карьера уже в молодые годы, предложения от всех больших оркестров, многочисленные гастроли, повсеместное почитание и слава. Он не очень ценил кропотливую работу на репетициях, а полагался на приписываемую ему магическую силу воздействия и мастерство музыкантов. После четырёх лет руководства Бостонским симфоническим оркестром он встал во главе оркестра Берлинской филармонии и — одновременно — лейпцигского оркестра Гевандхаус и на протяжении почти трёх десятилетий оставался самой влиятельной фигурой немецкой музыкальной жизни. Его дирижёрское кредо: «Нужно добиться взаимодействия очень многих факторов: магнетизма, внушения, жизненного опыта, способности поставить себя на место исполнителей, искусства убеждения, даже юмора».
Верность произведению: Артуро Тосканини (1867–1957)
Из всех великих дирижёров его боялись больше всего; музыкантам, игравшим под его руководством, нужно было бы получать надбавку за опасную для жизни работу из-за его взрывов ярости и безудержной ругани. Но несмотря на это, все стремились его заполучить — итальянец, всегда дирижировавший по памяти, был культовой фигурой. Его творческий путь начался в опере ещё при жизни Верди и Пуччини, но затем привёл его в концертные залы Америки, куда он перебрался из-за ненависти к фашистам и нацистам. Первостепенное значение для него имели верность произведению и техническое совершенство. Вот типичная для него фраза: «Говорят о Бетховене Фуртвенглера, Бетховене Менгельберга, Бетховене Бруно Вальтера. Меня интересует только Бетховен Бетховена».
Гуманист: Бруно Вальтер (1876–1962)
Это был любезный и терпеливый философ за дирижёрским пультом, гуманист до мозга костей, увлечённый антропософским учением своего современника Рудольфа Штайнера. Дирижёром он хотел стать уже в тринадцать лет, когда в Берлине ему довелось услышать Ганса фон Бюлова. Большое влияние на него оказала дружба с Густавом Малером, музыке которого он хранил верность до конца жизни. Его блестящая карьера в Германии, среди прочего — дирижёра оркестра Гевандхауса, регулярно выступавшего в качестве приглашённого дирижёра, а также с оркестром Берлинской филармонии, — закончилась с приходом к власти Гитлера; Бруно Вальтеру, еврею по происхождению, пришлось эмигрировать. В США он быстро добился успеха и стал центральной фигурой классической концертной сцены. Его интерпретации, прежде всего произведений Моцарта, пользуются славой и сегодня. Сам он сказал об этом так: «Я стараюсь играть некоторые быстрые части Моцарта так весело, что кое-кому хочется плакать».
Борец: Отто Клемперер (1885–1973)
Его главным принципом были художественная правдивость и раскрытие сути произведения, и он непреклонно и бескомпромиссно проводил его в жизнь. Его почти деспотическая строгость на репетициях оркестра принесла ему шутливое прозвище «Клемператор». В 1920-е годы он завоевал международное признание своими многочисленными премьерами в немецких оперных театрах, но с установлением нацистского режима покинул Германию, как и Бруно Вальтер, который был старше его на девять лет и о котором он говорил так: «Вальтер романтический моралист, а я неромантичен и аморален». В США его назначили руководителем филармонического оркестра Лос-Анджелеса, но в 1939 году, после операции по удалению опухоли мозга, он оказался частично парализован и был вынужден на долгие годы отказаться от музыкальной деятельности. После войны он с огромной энергией продолжил работу, вернулся за дирижёрский пульт и вместе с Лондонским филармоническим оркестром, избравшим его своим пожизненным руководителем, записал большое число пластинок, прежде всего с произведениями Бетховена и Малера, с которым в молодые годы он был знаком, О дирижёрском искусстве он говорил: «Рука должна давать музыкантам возможность играть так, чтобы они чувствовали себя свободными».
Мечтатель: Вильгельм Фуртвенглер (1886–1954)
Многие видели в нём антипода Тосканини. Уже в возрасте 36 лет он так далеко продвинулся в своём искусстве, что оркестры Берлинской филармонии и лейпцигского Гевандхауса избрали его своим руководителем вместо умершего Артура Никиша и тем самым сделали главной фигурой немецкой музыкальной сцены. Он был искателем истины и мыслителем, глубоко укоренённым в XIX столетии и руководствовавшимся мгновенным озарением и постоянно менявшейся атмосферой концертов. Его манера исполнять музыку, рождавшееся под его руками звучание оркестра стали определяющими для поколений дирижёров. После прихода к власти нацистов он отказался от приглашений из-за рубежа и остался в Германии, поэтому прежде чем вновь встать за пульт оркестра Берлинской филармонии, ему пришлось некоторое время подчиняться запрету на профессиональную деятельность. Он так охарактеризовал свою манеру дирижировать: «Я поднимаюсь на подиум, как пловец входит в реку; музыка несёт меня, словно большой поток. Если того требует музыка, я работаю с полным напряжением, но никогда не плыву против течения».
Император: Герберт фон Караян (1908–1989)
Ни один дирижёр до и после него не играл такой доминирующей роли, как этот австриец из Зальцбурга. С одной стороны, он был высокоодарённым музыкантом, в течение нескольких лет завоевавшим международную оперную, концертную и фестивальную сцену, с другой — осознающим свою силу менеджером и бизнесменом. Он использовал технические и медийные возможности своего времени и создал музыкальную империю, контролирующую весь мир. И как многолетний руководитель оркестра Берлинской филармонии, постоянный приглашённый дирижёр оркестра Венской филармонии, оперный — в Милане, Вене, Байрёйте или Зальцбурге, а также продюсер и режиссёр концертов в живом исполнении, пластинок и видео, — Караян везде был незаменим и на вершине своей карьеры признан «генеральным музыкальным директором всего мира». Его сложившееся под влиянием Тосканини и Фуртвенглера понимание музыки было отмечено стремлением к техническому совершенству и роскошной красоте звука. Ему принадлежит изречение: «Величайшее искусство дирижёра — это знать, когда перестать дирижировать и не мешать оркестру».
Харизматик: Леонард Бернстайн (1918–1990)
Восторг и восхищение — эти два понятия неразрывно связаны со страстным, импульсивным музыкантом, достигшим в качестве дирижёра и композитора мировой славы. Его дирижёрская карьера началась в ноябре 1943 года, когда он без всякой подготовки и предварительных репетиций заменил на концерте оркестра Нью-Йоркской филармонии в Карнеги-холле внезапно заболевшего Бруно Вальтера и добился в свои 25 лет сенсационного успеха. Позже этот оркестр, которым до того руководили сплошь выходцы из Европы, пригласил его, первого американца, на должность главного дирижёра. Музыкальный мир увидел в нём дирижёра совершенно нового типа, с бьющим через край темпераментом, захватывающего своим восторженным отношением к музыке, харизматичного в своей энергетике. Самым важным в музыке для него было не техническое совершенство, а передача содержания во всей его полноте. Легендарными стали его концерты для молодёжи, благодаря которым он передавал другим свою любовь к музыке и воспитывал открытость по отношению ко всем видам и стилям музыкального искусства. Как композитор он свободно владел всеми жанрами — симфонией, песней, духовными композициями, мюзиклом. Его «Вестсайдская история» стала известным во всём мире хитом театральной сцены и кинопроката. Как дирижёр, он имел блестящий успех во всех музыкальных центрах, прежде всего благодаря исполнению симфоний Бетховена и Малера. Он так отозвался о мастерстве дирижёра: «Дирижёр должен принудить оркестр не просто играть, но играть с удовольствием».