— Да, но нечто настолько банальное не привлекло бы их внимания. При виде тебя они совершенно остолбенели.
— Они остолбенели при виде твоего фонаря и твоего пистолета.
— Вообще-то это револьвер, — поправил он ее. — Возможно, сначала они сосредоточились на нем, но, знаешь, я видел, как они смотрели. Если бы я не сказал, что ты моя жена и не дал им понять, что мы счастливы в браке, то, боюсь, они могли скрутить меня, чтобы овладеть тобой.
— Ты забыл про девиц, которые с ними были.
— Которые выглядели как три мокрые крысы. Нет, думаю, они предпочли бы тебя. — Они дошли до задней двери, и Лайон поставил конфискованное пиво на стол в патио.
— Ты выглядишь привлекательно, знаешь… только из постели и практически голая.
Он придержал для нее дверь, и Энди проскользнула внутрь.
— Спасибо, — промямлила она.
Спасибо? Почему она говорила спасибо вместо того, чтобы влепить ему пощечину?
— И для справки, — шепнул он, — когда ты разбудила меня, я подумал, ты пришла за другим.
Она споткнулась, преодолевая первые ступеньки лестницы, и эта неловкость едва ли имела отношение к ее длинной, в пол, ночной рубашке. Проигнорировав это скрытое приглашение, она спросила:
— Ты давно уснул? Когда ты вернулся?
— Около половины двенадцатого. После встречи мы зашли в бар пропустить стаканчик.
Мы — кто? Там были женщины? Он наверняка не бывает обделен женским вниманием.
— А я немного почитала перед сном, готовилась к завтрашнему дню. Легла в постель около одиннадцати… Я не слышала, как ты вернулся.
— А, — в его голосе звучало некоторое разочарование. — Как же ты услышала наших ночных визитеров?
Они уже стояли возле двери в ее спальню. Лайон опирался о дверной косяк, глядя на нее.
— Не знаю. Я просто вдруг проснулась с чувством, что что-то не в порядке.
— Ты на самом деле не была напугана, ведь так?
— Я не была напугана, пока ты не схватил свой пистолет.
— Револьвер.
— Револьвер. Они правда думали, что мы не услышим, как хихикают эти девчонки?
Плечи Лайона затряслись в беззвучном хохоте:
— Мы напугали их до чертиков.
— Часто такое случается? Я имею в виду, часто люди сплавляются по реке?
Он вытащил револьвер и фонарик из брюк и положил на столик в холле, потом прислонился к стене.
— Частенько весной и летом. Пороги встречаются на всем протяжении Гваделупы. Люди арендуют лодки, обычно на день. Большинство сплавов занимают всего несколько часов, но некоторым туристам хочется провести ночь на реке. Разумеется, они должны ставить палатку на общественных землях, а не на частной собственности. Иногда они машут нам, проплывая мимо. Вот и все. Лишь небольшой изгиб Гваделупы пролегает по нашим владениям, и то по самой окраине.
Ей нравилось убаюкивающее звучание его голоса. Она вдруг поняла, что на час они совершенно забыли о своей настороженности по отношению друг к другу. Они пережили приключение, они смеялись, и их враждебность уступила дорогу дружеской симпатии. Энди ощутила укол сожаления — встреться они при иных обстоятельствах, все могло быть иначе. У него не было бы причин подозревать ее в корысти, а она смотрела бы на него не как на препятствие, врага, но как на мужчину. Небо за окном уже стало серым в преддверии рассвета, и мрак коридора понемногу рассеивался: теперь она могла разглядеть его лучше. Он был расслаблен, его губы не были сурово сжаты упорством или неприязнью. От улыбки в уголках глаз стали заметнее маленькие морщинки. Эти складки, белые на его смуглой коже, образовывали узор, который ей хотелось обвести пальцем. Он скрестил руки на груди, и она увидела, как напряглись мышцы под кожей. У него была широкая грудная клетка, покрытая темными волосами — это казалось ей соблазнительным.
— Вернешься в постель? — мягко спросил он.
Он посмотрел на ее губы.
— Нет, не думаю. Я заработаю себе головную боль, если лягу так ненадолго. А ты?
Он с некоторым опозданием встретил ее глаза:
— Ммм… Нет, нет, я обычно встаю с рассветом.
Она кивнула, посмотрела вдоль коридора, на пол, на свои босые ноги, стоящие так близко к его. Она провела с ним больше часа, одетая лишь в легкий намек на ночную рубашку и полупрозрачное кружево трусиков. Только теперь, в предрассветном доме, она ощутила неловкость из-за своего легкомысленного наряда.
— Ну что ж, спасибо за приключения, — бросила она весело, поборов комок в горле. Ее тело вдруг стало тяжелым, обремененным желанием.
— Это было приятно. Увидимся позже.
— Да.
Сказать больше было нечего, кроме, быть может, «почему бы тебе не зайти?», или «почему бы нам не продолжить это разговор у меня в комнате?», или «я хочу тебя, поцелуй меня сейчас же». Но она не могла. Вместо этого, чтобы не сболтнуть лишнего, Энди вошла в свою комнату и мягко закрыла за собой дубовую дверь. Ей хотелось услышать его шаги, но через минуту она вспомнила, что он не обут, и покинула свой пост у порога.
Энди ощущала какую-то растерянность. Не вполне понимая, чем себя занять, она решила принять душ и вымыть волосы. А оставшееся до приезда съемочной группы время она потратит на подготовку к интервью.
Горячая вода оказала на нее живительное действие, она почувствовала себя свежей и бодрой. Впрочем, не сказать, чтобы до этого она была вялой. Напротив, все ее чувства были обострены до предела, самые легкие прикосновения превращались в ток, пронзали все тело. Она нашла, кажется, каждое свое нервное окончание, пока вытиралась полотенцем и наносила цитрусовый лосьон для тела на руки и ноги. Энди забыла взять в ванную свежее нижнее белье, поэтому просто накинула на себя многострадальную батистовую сорочку. Просвечивающая мягкая ткань легла на кожу, будто облако. Ночная рубашка с глубоким вырезом, на тонких лямках ласкала ее чистое, разгоряченное тело прохладой. Вернувшись в комнату, она села на подоконник, чтобы высушить волосы. Уже много лет назад она бросила затею придать своей прическе какой-то жесткий стиль, поскольку у ее волос, похоже, имелось собственное мнение на этот счет. Сейчас она с равными интервалами орудовала расческой в непослушной влажной гриве, как дрессировщик, щелкая кнутом, лишь на время усмиряет тигра. К ее удивлению, Энди частенько спрашивали, где ей укладывали волосы.
Солнце показалось из-за дальнего холма, и золотисто-розовое сияние разлилось по всей долине. От красоты пейзажа у нее перехватило дыхание — мир был напоен спокойствием и гармонией. Любовь Лайона к своей земле была более чем понятна и заслуженна. Деликатный стук в дверь отвлек ее от созерцания.
— Да?