– Кен, перестань, пожалуйста! Ну к чему эти обиды и презрение?
Ферн поднялась со скамьи, одернула на себе пиджачок и взяла в руки пакет с покупками. Она уже собралась идти, как вдруг Кен порывисто прижал ее к себе и прильнул губами к ее губам.
– Мне кажется, я бы вынес все это, если бы знал, что ты любишь человека, за которого выходишь замуж! Но твои глаза не светятся огнем любви, в них… поселились тусклые тени… – говорил он, не выпуская девушку из своих объятий.
Ферн оттолкнула его, все еще чувствуя на губах боль от этого отчаянного поцелуя.
– Ты прав в одном, Кен, – гневно произнесла она. – Мы не можем быть друзьями.
– Конечно! – согласился он. – Или все, или ничего – только так, Ферн!
Как обиженный мальчишка, он наблюдал за нею, когда она, достав из сумочки пудреницу, поправляла помаду на губах. Рука ее чуть дрогнула, когда Ферн подумала о том, как права поговорка – разрушить легче, чем построить. Теперь уже ни она, ни Кен не могли остановиться, руша то, что когда-то начинали вместе строить. Он вытащил первый камень, и вот теперь все здание рушилось, превращаясь в обломки.
Ферн убрала пудреницу в сумочку и положила ее в пакет с покупками, где среди других свертков лежала и упаковка кружевных салфеток для свадебного торта, который предстояло разрезать уже завтра.
– До свидания, Кен. – Ферн уходила прочь от человека, чьи честолюбивые амбиции уничтожили их любовь и вывели Ферн на путь, который привел ее к союзу с Россом Кингдомом. От нагретых солнцем каменных плит дорожки исходил жар, а запах роз, такой мучительный и приторно-горький, преследовал Ферн до самого города. Она чувствовала себя подавленной и с ужасом думала о том, что ей предстоит вернуться в особняк Кингдомов, где вовсю суетятся и хлопочут слуги, где в спальне в гардеробе висит ее свадебный наряд и где с напряженным, серьезным лицом прохаживается человек, который станет ее мужем менее чем через двадцать четыре часа.
Ферн решила зайти в датскую кофейню, куда они с Дианой частенько заглядывали перекусить бутербродами и сладостями. Она заказала себе чашку кофе.
– Нет, нет, Хельге, сегодня без мороженого, – сказала она молодому белокурому официанту.
Тот принес кофе и теперь стоял возле ее столика; он разговаривал с Ферн, смешно коверкая английские слова. Обычно в такое «сонное» время – с трех до пяти – в кофейне было мало посетителей, к тому же парень питал симпатию к Ферн, особенно с тех пор, как однажды, обедая здесь с Дианой, Ферн вытащила ему из пальца болезненную занозу.
Развлекая Ферн разговорами, он сообщил, что скоро в Америку из Дании приедет его девушка, и, вынув из бумажника фотографию, показал ее Ферн.
– Правда, симпатичная? – Он любовно провел пальцем по карточке, уже довольно истрепавшейся по уголкам. – Она будет работать швеей в «Сан-Франциско Опера-Хаус».
Ферн маленькими глотками пила ароматный кофе и внимательно слушала молодого датчанина, соглашаясь, что для него будет просто здорово, если его девушка приедет в Штаты.
– Я скучаю по ней почти до слез, – признался Хельге.
В автобусе, по пути домой, Ферн задумалась над этими словами. Ей вспомнились ее первые дни в Америке и слезы, которые она проливала из-за того, что бескрайние просторы Атлантического океана отделяют ее от Кена. Теперь эти слезы, похоже, застыли, скованные льдом внутри ее… и чувства тоже…
Для свадебной церемонии Росс выбрал белокаменную церквушку с розовым куполом, расположенную на холме, – весьма романтичное место для влюбленной пары, пришедшей дать клятву жить в вечной любви и согласии. На Ферн был дымчато-лавандовый костюм и норковая накидка, подарок Росса, который ее буквально заставила принять Эдвина Кингдом. Доктор Лэндз стал посаженым отцом Ферн. Старый добродушный доктор был хорошо осведомлен о далеких от романтики мотивах этой свадьбы и, ведя Ферн к церковному крыльцу, сжал ее маленькую холодную ручку. Он заглянул ей в глаза, словно желая сказать, что даже сейчас еще не поздно отказаться, но Ферн только покачала головой. Они вошли под церковные своды, где музыка органа, подхватив Ферн, с неизбежностью повела ее к стоявшему у алтаря Россу.
Обернувшись, он наблюдал за ее приближением. Высокий, стройный, в безупречно сидящем сером костюме, он смотрелся здесь, под сводами церкви, немного странно. От солнечного света, проникавшего в окно, его волосы, казалось, горели огнем, и, заглянув в его глаза, в которых опять плясали золотистые огоньки, Ферн подумала: «Он словно тигр, вышедший на тропинку, по которой я иду».
Ферн уже почти приблизилась к Россу, когда почувствовала на себе чей-то взгляд из толпы. Прямо на нее смотрел Кен, и сердце Ферн дрогнуло, потому что ей и в голову не могло прийти, что он явится на ее свадьбу. Вместе с ним были Мэми Остин и ее супруг. Улыбающаяся Мэми махнула ей рукой, словно хотела сказать: «Счастья тебе, моя дорогая! Счастья и удачи!»
Во время церемонии Росс держался неприступно, но уже в особняке Кингдомов он очень изменился и проявлял столько внимания к новобрачной, что даже самые большие скептики из гостей были вынуждены расстаться с циничной убежденностью в том, что эта свадьба всего лишь поспешный и специально предпринятый шаг, призванный оградить эту парочку от сплетен, которые распространились по Кэп-Фламинго после того, как Росса застали выходящим из спальни Ферн. Каковы бы ни были обстоятельства самой свадьбы, все вынуждены были признать, что Росс, похоже, очарован своей избранницей и они, несомненно, прекрасная пара: он – высокий, решительный, благородный, она – милая и скромная…
Остины тоже пришли поздравить новобрачных в особняк, и Росс стоял всего в нескольких шагах от Ферн, когда Мэми Остин сказала ей:
– Наш милый Кеннет поспешно уехал сразу после церемонии. Знаешь, он до сих пор так любит тебя!
При этих словах Росс обернулся и пристально посмотрел на Ферн. Он смотрел на нее хмуро и задумчиво – словно пытался угадать, насколько сильно она еще любит Кена.
Свадебный прием показался Ферн еще более мучительным, чем все остальное. Ларейн Дэвис не появилась на торжестве (что, естественно, не удивило Ферн), но ее отсутствие конечно же не осталось без внимания дам, не преминувших посплетничать на этот счет. Ферн слышала их колкие замечания, когда прохаживалась среди гостей, и постепенно выдержка начала изменять ей. Должно быть, Росс заметил это, потому что вдруг взял ее за руку, на которой теперь красовалось золотое обручальное кольцо, и, подбадривающе сжав ее, негромко сказал:
– Думаю, мы потихоньку убежим отсюда через несколько минут.
Наконец они остались одни, в его машине, на полной скорости несущейся в направлении аэропорта, где они должны были сесть на самолет до Нью-Йорка. В аэропорту их ждала парочка газетных репортеров, один из которых попросил разрешения сделать для своих читателей памятный снимок целующихся новобрачных. Мгновение Росс колебался, потом вдруг притянул растерявшуюся Ферн к себе и поцеловал ее в полураскрытые губы, согрев их своим нежным теплом. Направленная на них камера щелкнула, навсегда запечатлев поцелуй мужчины, который никак не может дождаться того момента, когда останется наедине с девушкой, которую держит в своих объятиях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});