Читать интересную книгу Это моя вина - Эмили Локхарт

– Жестко.

– Не жестко, мой друг-пес, – возразил Альфа. – Справедливо. Это позволит тебе показать, что ты достоин в следующем году стать королем. И прикрыть спины тех королей, что были до тебя.

– Так это ты вырезал ту дурацкую тыкву в прошлом году? – спросил Каллум третьекурсника Сэма.

– Мы с Мэттью, – ответил Сэм.

– А ты покрасил Гуппи на втором курсе, верно? – спросил Мэттью Альфу, хотя ясно, что он уже знал ответ.

– Разумеется. Остатки краски вылил в мужской сортир, так что те, кто приходил отлить в ночи, еще месяц наслаждались сиянием. Чуть не чокнулся, думая, что кто-то заметит краску у меня под ногтями.

– В общем, ладно, – подытожил Мэттью. – Что бы мы ни решили, сделает это команда Сэма и Портера, чтобы в соответствии с традициями продемонстрировать свою верность «Ордену». Все поняли?

– Да, о Король-Бассет!

Фрэнки вздрогнула. Второкурсником, избранным на роль будущего Короля, оказался Портер.

Мэттью точно знал, что она лжет, сообщая, что пойдет на вечеринку с Портером. Он знал, куда направится Портер. И тот был связан с Мэттью. Фрэнки постаралась вспомнить, когда она сообщила Мэттью, что встречалась с Портером – в конце сентября, через пару недель после начала отношений. У них обоих было «окно», и они сидели на траве, вспоминая своих бывших. Но если говорить о «бассет-хаундах», вечеринка на поле для гольфа была в начале года. Был ли на ней Портер?

Был. Фрэнки вспомнила, как ей пришлось перейти через поле, чтобы не столкнуться с ним. Так что, когда они с Мэттью начали встречаться, Портер уже был «бассетом» – и Мэттью лгал, говоря, что он с ним не знаком.

Так почему Портер пытался предупредить ее насчет Мэттью?

* * *

Фрэнки вернулась к дереву, на котором оставила свитер, и пошла оттуда на вечеринку Федерации гиков, где танцевала и болтала, как будто ее ничто не беспокоило.

Она чувствовала, что алиби ей необходимо.

Клятва

На следующее утро Фрэнки наткнулась на Альфу у стола с маффинами – заполненного, несмотря на название, в основном большими буханками хлеба и тостерами.

– Доброе утро, – поприветствовал он ее так, как будто они были в прекрасных отношениях. Как будто он никогда не вынуждал Мэттью отменить свидание.

Сейчас это был «утренний Альфа» – небритый, взлохмаченный, заполнявший пространство столовой точно так же, как он занимал тарелками свой поднос. То он кидался через всю столовую за маслом, то окликал кассиршу с просьбой свистнуть ему, когда поджарится новая порция бекона, то пил чай, в ожидании, пока тост выскочит из тостера, и придерживая поднос подмышкой, как футбольный мяч. Он, как Фрэнки всегда казалось, был очарователен. Но она знала, что ей объявили войну.

За обладание Мэттью. За место за столом старшего курса. За, откровенно говоря, статус вожака стаи.

– Привет, – ответила она, разламывая вилкой маффин и запихивая его в тостер.

Альфа грел руки над светящимся оранжевым светом тостером.

– Ты невероятно хорошо выглядишь сегодня, Фрэнки.

– Спасибо.

– Я серьезно. Ты такая красивая. Мэттью повезло.

Это извинение? Или он пытается навязать Фрэнки статус Красивой Девушки, а не Серьезного Конкурента?

– Ну, – улыбнулась она. – Я причесываюсь, прежде чем идти на завтрак.

Альфа поскреб голову.

– А, ну да. С тобой это работает. Сядешь с нами?

– Я с подругой, Триш. Вон она, в красном свитере.

– Пускай тоже идет. Я хочу с ней познакомиться.

А он умнее, чем я думала, поняла Фрэнки. Он ставит на то, что, если будет давать мне больше того, что я хочу, я не попытаюсь это у него отнять. Что, если он будет приглашать моих друзей за свой стол, болтать со мной, пока Мэттью нет рядом, если пустит меня в свой мир, я буду в таком восторге от него, от них, от всего этого, что не заберу Мэттью себе. Что забуду сражаться.

Он ошибается, подумала она. Но ему не обязательно об этом знать.

– Ладно, – кивнула она, вынимая свой тост. – Посмотрю, что тут с джемом, и приду.

Они сели завтракать вчетвером – Альфа, Каллум, Триш и Фрэнки. Мэттью с Дином присоединились к ним через двадцать минут. Фрэнки внимательно наблюдала за ним в поисках признаков того, что он знал, где она была вчера, – но ничего не заметила. Он сидел за столом в облике «утреннего Мэттью» – мокрые волосы, медленные движения. Он постоянно склонял голову к плечу и жаловался, что все еще не проснулся. Он пригласил Триш (раз уж она оказалась в его мире) следующим летом приехать из Нантакета на Мартас Винъярд.

Фрэнки наполнила нежность. Какой он милый. Какой щедрый. Какой умный. Какое у него чувство юмора.

Дин и Альфа пошли относить подносы, оставив за столом Фрэнки и Триш с Мэттью.

– Ну, как прошла вечеринка? – поинтересовался Мэттью.

– Неплохо, – ответила Фрэнки. – Мы танцевали с ребятами из шахматного клуба. Не поверишь, на что способны эти шахматисты, когда как следует разойдутся. Еще у нас был стробоскоп.

– Я ревную.

– К шахматистам или стробоскопу?

Триш закатила глаза.

– Не стоит ревновать к шахматистам.

– Может быть. – Мэттью повернулся к Фрэнки. – Но ты же вроде собиралась пойти со своим бывшим. Как его… Питер?

– Портер.

Почему он спрашивает? Проверить, не соврет ли она?

– Портер, да. Он больше меня, – продолжил Мэттью. – Нельзя не переживать, если твоя девушка идет на вечеринку с парнем больше тебя.

– Портер так и не появился, – сказала Фрэнки.

– Я его тоже не видела, – подтвердила Триш. – Может, заболел.

Мэттью обиженно проговорил:

– Я так готовился ревновать Фрэнки к ее бывшему, а теперь мне некуда деть энергию.

– Может быть, поволнуешься из-за шахматистов? – спросила Фрэнки, потянувшись к нему и отпив чая из его чашки.

– О, кстати. Может быть. Мне нужно как-то подтверждать то, что Элизабет говорит о лосях и тестостероне.

– Попробуй. Эти шахматисты очень круто танцуют.

– Я киплю ревностью, – сказал Мэттью. – Видишь, я зеленею.

– Хм, – Фрэнки сделала вид, что изучает его лицо. – Нет.

– Может быть, хоть немного, по краям?

– Нет.

– Ладно. Никак не могу заставить себя как следует ревновать к этим шахматистам. С другой стороны, Питеру-Портеру повезло, что он решил лечь пораньше, – рассмеялся Мэттью.

– Уэлш, – поправила его Фрэнки. – Портер Уэлш.

Фрэнки никогда раньше не думала расспрашивать Мэттью о том, что он делал в те вечера, когда срывался из библиотеки в девять, «чтобы встретиться с Альфой», или в те вечера, когда она его вообще не видела.

Но в дни, последовавшие за отменой свидания и встречей «бассетов» в театре, она следовала за ним. Она открыла в себе таланты шпиона – этому ее научили годы, когда ее никто не замечал. Она вспомнила, каково это, и чувствовала, что может снова стать невидимой и с легкостью следовать за Мэттью и его друзьями, став девушкой, которую они не замечают (они же действительно не замечали ее раньше). Во всяком случае, она двигалась быстро. Бесшумно. У нее было безошибочное чувство направления и отличная интуиция. Кроме того, у нее было черное пальто и темные перчатки, что тоже не мешало.

Перед Хэллоуином «бассеты» собирались довольно часто. Фрэнки подсмотрела одно собрание у пруда в воскресенье и небольшое совещание во вторник после обеда, когда она последовала за Каллумом, Мэттью и Альфой до кабинки для индивидуальных занятий в библиотеке. Она не слышала, о чем они говорят, но по дороге наружу кто-то упомянул собрание вечером в театре.

Ничего действительно интересного на собраниях не происходило. «Бассеты» произносили клятву и пили пиво или газировку, закусывая чипсами.

На короне Алабастер,Упакованная в пластырь.Смотрите на запад, парни.Обратитесь к книгам, мужчины!История направит нас!Храните тайны, зарывайтесь вглубь,Взбирайтесь вверх, защищайте нашу стаю.Бассета не победить.Мы клянемся в вечной верности.

Потом они препирались по поводу планов на Хэллоуин, но чаще всего разговор переходил на обсуждение девушек, спорта и других совершенно несекретных тем. У Каллума не складывалось с Гиджет. Команде по лакроссу в этом году везло. Старший курс подавал документы в колледж. Но Фрэнки не была сбита с толку. Она понимала, что происходит, потому что целью «Верного ордена» была сплоченность. Дружба. Исключительность. Маскулинность.

Но несмотря на то, что собрания казались Фрэнки просто неорганизованными сборищами, а идеи – дурацкими, она хотела в них участвовать. Они занимали такое место в сердце Мэттью, и Мэттью тоже был им дорог. У них была дружба, им было весело. А она, из-за своего пола, из-за своего возраста, из-за (возможно) своей религии и феминизма, могла только каждый день сидеть с ними за столом. Но так никогда и не стать одной из них. Никогда.