этих пластиковых мячей, отбивая по пути печень, почки и все органы, куда они больно впиваются. Но это того стоит, потому что я неимоверно счастлива.
Супермен откапывает меня под грудой шариков и ставит на ноги. Полина хохочет, наблюдая, как электризуются у меня волосы на голове. Я тоже смеюсь, лохмачу курносую в ответ, а потом встречаюсь с острым черным взглядом.
Дьявол стоит за ограждением и смотрит на нас горящими глазами. На его лице непривычная улыбка, делающая его… почти нормальным! Красивым.
И адресована она вовсе не своей дочери.
Глава 17. Аренда головного мозга
Яна
Вернулась и белка, и заводной щенок, умело играющий в догонялки с моим пульсом, и лава, стекающая по венам. Становится безумно жарко. Лихорадочно. Не стоило надевать лыжные штаны и водолазку, и вообще все, потому что тело горит, словно под ультрафиолетом. Пожалуй, нужно освежиться.
Да.
Но я всё равно стою на месте, пригвожденная взглядом одного совершенно несносного мужчины. А он так смотрит… словно мы снова одни. В его кабинете. И его губы касаются моих губ. Дрожь пробегает мелким импульсом от затылка и приподнимает каждый волосок на теле к и так наведенному хаосу на голове. Путаются мысли, ощущения, сама суть происходящего.
Он улыбается. Мне.
Чертов Дьявол.
– Эй, ты чего застыла? – чужие ладони ложатся мне на голову, мягко проводят по волосам, приглаживая их, и берут лицо в большую скобку.
Я моргаю, и момент бесконечного падения в черную пропасть растворяется в других глазах – светло-карих, добрых и вяжущих. Окаменевшее тело приходит в себя: я чувствую руки, покрытые мурашками, влажный затылок, быстро пульсирующую венку на виске и широкую улыбку. Значит, ответила. И не заметила. Как сомнамбула следовала за сном и творила не согласующиеся с мозгом вещи.
Артем тоже расплывается в улыбке, думая, что моя обращена к нему.
– Жарко, – разрушаю момент глаза в глаза и нежных касаний. – Может перерыв?
– Не-е-ет, – доносится протяжное у ног.
Полина. Точно. Временная амнезия заполняется образами: кто я, где, с кем и зачем. Чувствую себя странно. Нелепо. Почти болезненно. Быстро кидаю взгляд туда, где только что творилось все это безумие с громким тугу-дум и шаровыми молниями, бьющими почему-то мне под колени. Но Чертовский больше не смотрит.
Смотрел ли вообще?
Приложил телефон к уху и опустил голову, что-то отрывисто отвечая абоненту. В мыслях снова бардак. Был ли момент? Показалось?
– Мы слишком стары для всего этого, – смеется возле уха Супермен, обращаясь к племяннице. Его рука проскальзывает мне на спину и мягко подталкивает вперёд. – Мы с Яной отдохнем, а ты пока на батут сходи или вон туда, на карусели.
– Ладно, – послушно говорит ребенок и, шустро перебирая ногами, вылезает из бассейна с шариками.
Я такой прытью похвастаться не могу, ноги словно ватные. Это перегрев, однозначно. Скатываю рукава водолазки до самых плеч, подворачиваю ткань на животе, высвобождая немного кожи, и перехватываю волосы на затылке, приподнимая их. Немного помогает.
Полина уже вертится под ногами у отца, тот протягивает ей коробку с соком, и ребенок жадно присасывается к трубочке. Боже, я смертельно обезвожена!
– Хочу пить, – тихо говорю Артёму, подходя ближе к Дьяволу, все ещё занятому разговором по телефону.
Эх, жаль резинку пожертвовала ребенку, кажется просто невозможным снова распустить волосы, когда по затылку струится пот. Проделываю нехитрые манипуляции, слегка подрагивающими рукам: оттягиваю волосы и быстро скручиваю их в плотный жгут, а затем заворачиваю в пучок. Без заколки продержится не очень долго, но охладиться успею.
– Кофе? – предлагает Супермен. И сначала мне кажется, что он шутит. Горячий напиток девушке, в двух шагах от теплового удара?
Мельком замечаю, как закатывает глаза Чертовский-старший, а затем его взгляд приковывается к полоске обнаженной кожи у меня на животе. Место, еще секунду назад спасительно охлажденное, вновь вспыхивает, как от прямых солнечных лучей. Этот палящий взгляд задерживается на мне не дольше секунды, но все равно вызывает новую волну жара и озноба во всем теле.
– Да, передай их в коммерцию, пусть Алена проверит по сетке, – продолжает он разговор, как ни в чем не бывало.
Зажимает телефон плечом и протягивает мне бутылку с водой. Я автоматически перехватываю ее у него из рук, наши пальцы на секунду сталкиваются на прохладном пластике, и я дергаюсь, как от удара.
Нужно поговорить. Нужно… что-то… или все. Обсудить. Наедине.
Ведь что-то происходит, да? Или это только со мной? Безумие какое-то.
Жадно присасываюсь к бутылке, делая большие болезненные глотки. Оттягиваю ворот водолазки, пытаясь пустить воздуха к часто вздымающейся груди, но получается весьма условно. Воздух вокруг словно раскален и обжигает кожу при соприкосновении. Никакого спасения.
С громким хлопком отлепляюсь от бутылки и жадно вдыхаю. Неожиданный поток прохладного воздуха на затылке заставляет замереть и прикрыть глаза от удовольствия. Артем аккуратно дует мне на шею, помогая освежиться.
– Мой герой, – с улыбкой шепчу я.
По затылку разбегаются прохладные мурашки, и я тихо урчу. Да, хорошо, продолжай. Украдкой скашиваю взгляд на человека напротив и тут же спотыкаюсь об острый взгляд. И весь эффект от стараний Супермена сходит на нет. Я снова вся горю, тело плавится, мозги просят вынуть их и отдать на благотворительность, потому что я ими больше пользоваться не смогу.
– Пап, хочу в автоматы поиграть! – звонкий голос Полины вырывает из Бермудского треугольника, в котором застрял мой корабль.
Дьявол кладет трубку и берет дочь за руку. Они отходят в сторону ряда разномастных игровых автоматов, усеянных детьми. Я остаюсь стоять, словно приходя в себя после американской горки. Вмиг становится холодно. Зябко. Дующий на затылок Супермен делает мне почти больно и теряет весь героизм в моих глазах. Потому что не чувствует момент.
– Может, пойдем на каток? – смело предлагаю я, оборачиваясь.
– Без проблем. Только с Полинкой надо попрощаться, а то устроит Арту концерт.
Я киваю, но с места не двигаюсь. Артем идёт к брату, что-то быстро ему говорит, затем наклоняется к племяннице, занятой битьём выскакивающих бобров, и треплет ее по головке. Та отмахивается от дяди рукой, и я невольно смеюсь. Очаровательный ребенок.
Артем хлопает брата по плечу и возвращается ко мне, светя широкой улыбкой. А я не могу не заметить, что Дьявол не удостаивает меня даже поворотом головы. Трус.
– Что ты сказал Полине? – искренне интересуюсь, как маленькое шило так легко отпустило дядю.
– Что встретимся с ней здесь же через неделю, а сейчас нам пора.
– Ты хорошо с ней ладишь, – не удерживаюсь от комплимента.
Мужчина, любящий чужих детей,