Читать интересную книгу Зеро - Эрик Ластбадер

Начальники в разведшколе ОСС постарались до конца выявить качества Досса, полностью раскрыть его возможности. Для этого они прогоняли его сквозь наиболее суровые психологические и изнурительные физические проверки. И чем сложнее было задание, тем с большей радостью Филипп подвергался испытанию.

Когда же настало время настоящих боевых заданий, к Доссу прикрепили «совместимого» напарника. Под таковым подразумевался человек, способный и дружески сблизиться с Филиппом, и сгладить его недостатки, иными словами, обуздать анархический дух.

Лейтенант Джоунас Сэммартин и Филипп Досс продвигались вслед за двузубцем союзнического наступления на Тихом океане. Они не участвовали в боях в общепринятом смысле слова. Джоунас специализировался по дешифровке. Подключившись к японским линиям связи, он получал необходимую информацию, а Филипп с тщательно отобранными солдатами совершал ночной рейд во вражеское расположение. Маленький отряд наносил максимально возможный ущерб противнику и, не оставив ровным счетом никаких следов, растворялся в ночи.

В 1943 году диверсионная группа действовала на Соломоновых островах, через год — на Новой Гвинее. Потом, все чаще и чаще — на Марианах, Иводзиме и Окинаве. Война неумолимо приближалась к Японским островам.

Набеги, совершаемые диверсантами на разных участках тихоокеанского театра военных действий, были настолько эффективными, что высшее японское командование удостоило отряд специального названия — ниндзя сенсо. Боевые ниндзя. И хотя их операции не афишировались, а имена, естественно, не фигурировали в списках представленных к наградам и чинам, подвиги ниндзя сенсо обросли в американских войсках слухами и легендами.

В марте 1945 года американская авиация забросала Токио зажигательными бомбами. Пожар уничтожил полгорода. До августа, когда самолет с женским именем «Энола Гэй» навсегда изменил лицо мира, сбросив бомбу на Хиросиму, оставалось шесть месяцев.

Филипп и Джоунас сблизились больше, чем просто боевые товарищи, вынужденные полагаться друг на друга. Они стали друзьями. Джоунас происходил из старого, прославленного рода военных. Его дед закончил карьеру в чине капитана нью-йоркской полиции. В 1896 году городское полицейское управление возглавлял Тедди Рузвельт, а годом позже оба они ушли в отставку. Вместе с общим другом Леонардом Вудом они основали знаменитый клуб Берейторов. Отец Джоунаса во время первой мировой войны был в кавалерии и дослужился до чина майора. Погиб он во Франции, успев получить четыре награды за боевые заслуги.

Джоунас достойно продолжил семейную традицию. Волевой и начитанный, он с отличием окончил Уэст-Пойнт. Попав в ОСС, поражал наставников способностью без видимых усилий решать головоломные оперативные задачи и был направлен в криптографический отдел.

— Люди так часто умирают на наших глазах, — разоткровенничался Джоунас как-то ночью после пятой рюмки русской водки, — что смерть стала казаться чем-то ненастоящим. Вот ведь парадокс. — Они с Доссом перебазировались на Минданао, и капитан эсминца, довольный, что ему попались столь знаменитые пассажиры, выставил лучшую выпивку.

— Жизнь тоже не настоящая, — сказал Филипп. — Должно быть, просто стерлась всякая разница между жизнью и смертью. — Он запомнил, как все трое, закинув головы, хохотали над этой фразой.

— А я уже, ей-богу, совсем перестал понимать, что такое жизнь, — произнес капитан, снова наполняя рюмки. — Месяц пролетает как день, везде один и тот же океан и совершенно одинаковые острова с япошками. Все, что от меня требуется, — это убедиться, что мои орудия лупят туда, куда их наводят, а команде обеспечена максимально возможная безопасность.

Филипп махнул рукой.

— Э-э, вам ли жаловаться. Здесь получше, чем там. — И он снова махнул рукой, показывая за горизонт.

— Вероятно. Но разве войну затеяли только ради уничтожения себе подобных?

— Нет, — ответил Филипп, рассердившись сам не зная на что. — Войну затеяли, чтобы победить.

В то утро радиация живьем сожрала Хиросиму.

* * *

Профессией Филиппа Досса уже несколько лет была смерть, и постепенно он начал сознавать, что вряд ли сможет стать столь же хорошим специалистом в другом деле, если попробует сменить род занятий. Организмы тех несчастных, которые выжили в Хиросиме и Нагасаки, разъедала неведомая хворь. Она исподволь, неспешно прибирала к рукам их жизни и наконец отнимала совсем. Досса отравила не радиация. Он позволил своей специфической службе занять слишком большое место в его жизни. Она стала альфой и омегой, смыслом, но и цепями его существования. В этом отношении Филипп недалеко ушел от своего отца, которого поработила цыплячья ферма в западной Пенсильвании.

Токио ноября 1946 года запорошил ранний снег. Досс и Сэммартин не видели снега так давно, что позабыли, как он выглядит. Все вокруг сверкало девственной белизной, и на ее фоне резко выделялись черные кимоно жителей. Позже, когда снег поблек и посерел, а люди начали выползать из землянок, появились другие краски: сочная зелень криптомерий, ярко-красные воздушные змеи, небесно-голубые фарфоровые чашки. Но самым ярким и волнующим токийским впечатлением осталось то морозное, жутковато-контрастное черно-белое утро.

Филипп и Джоунас поступили в распоряжение полковника Гарольда Мортена Силверса. Месяцем раньше, в октябре, президент Трумэн отправил в отставку Уильяма Донована и расформировал его детище — ОСС. Вместо нее, с подачи ближайших советников вроде генерала Сэма Хэдли, президент создал несколько расплывчатую временную организацию — так называемую Центральную разведывательную группу. Всю свору ОСС — не пропадать же добру, — разумеется, зачислили в штат ЦРГ. Силверс — один из важных чинов ОСС — не стал исключением.

Он прикрепил к друзьям в качестве проводника молодого сотрудника по имени Эд Портер, прибывшего в Японию с первыми частями оккупационных войск. Портер оказался коротышкой с цветущей физиономией и отменной военной выправкой. Он повез их в долгую экскурсию по огромному сожженному городу.

Под вечер они приехали в северный токийский район Асакуса. Бледное равнодушное солнце отражалось в водах извилистой Сумиды. Место, куда они попали, производило странное и гнетущее впечатление. Несмотря на разрушения, груды мусора и другие следы недавней войны, на улицах Токио обычно бывала сутолока людей и транспорта, кипела жизнь. Но здесь стояла мертвая тишина. Трем американцам не повстречалось ни одного пешехода или рикши, ни одной машины или повозки.

Портер показал на обугленные руины и воронку.

— Это все, что осталось от самого большого из храмов Асакусы. — И подвел обоих друзей ближе к развалинам, продолжая рассказ бесстрастным тоном профессионального экскурсовода: — В марте, во время бомбардировки сюда сбежались тысячи японцев. Триста сверхтяжелых бомбардировщиков залили город сплошным морем огня. Вам приходилось слышать об М-29? На Токио сбросили свыше семисот тысяч этих зажигательных бомб. Они считались опытным образцом и содержали смесь студнеобразного зажигательного состава и нефти. От взрывов и огня не было спасения[1].

Из руин торчали почерневшие остатки двух колонн.

— Храм построили в семнадцатом веке, — продолжал Портер. — С тех пор он пережил все возможные бедствия и вынес удары стихий, включая сильные землетрясения и грандиозный пожар 1923 года. Против М-29 он не устоял.

В общей сложности в результате той бомбардировки погибло почти двести тысяч человек. По нашим оценкам, это на шестьдесят, а то и на семьдесят тысяч больше, чем умерло и еще умрет после атомного взрыва в Хиросиме.

* * *

Японский народ похоронил своих мертвых. Перед ним встала задача: не думать о минувших бедствиях и страданиях, отринуть прошлые ошибки и начать новую жизнь. Построить будущее на пепелище минувшего.

Перед генералом Дугласом Мак-Артуром стояла своя задача — «переориентация» новой Японии. Идея излагалась в сверхсекретном меморандуме, родившемся на свет непосредственно в кабинете президента Трумэна, и состояла не только в оказании помощи японской экономике, с тем чтобы поставить ее на ноги, но и в создании такого положения вещей, при котором эти самые ноги не свернут с магистрального «американского пути». Необходимые меры включали принятие новой конституции, которая покончила бы с японским милитаризмом, децентрализацию правительства, роспуск дзайбацу — огромных клановых промышленных конгломератов, обладавших в довоенной Японии непомерно большой властью, а также немедленную чистку как частного, так и государственного сектора от военных преступников и всех явных и подозреваемых левых элементов.

Парламент, контролируемый Тодзё, действительно очистили от депутатов-милитаристов. Ходили слухи, будто со дня на день последует черед верхушки дзайбацу, но ничего подобного не произошло.