— Может, он как раз служил?
— Где? Он говорил, что служил в войсках?
— Нет. Но одного взгляда на него достаточно, чтобы понять…
— Да, я согласен. Слишком много тайн. Даже учитывая тот факт, что мы про него много знаем. Ты думаешь, стоит взяться?
— В любом случае… уже поздно что-то менять. Мы начали общаться и… следующий шаг — за мной. Может, мне его пригласить в гости?
Дженни задумалась над собственными словами. Прислугу найти ей сегодня не удалось. Ну ничего, это потом. Главное, нужно привести в порядок весь свой арсенал платьев. И, пожалуй, сходить в салон, прическа и лицо стали — ни к черту. Она уже не слышала, о чем бубнил Бойд, а сосредоточенно пыталась вспомнить, что еще обычно делается в таких случаях. С Марком ей не нужно было особенно стараться. Марк любил ее всякую.
— Дженни! Ты меня слышишь?
— Что ты сказал?
— Я говорю: смотри не увлекись. Мужчина он интересный, полный сюрпризов и «с червоточинкой» — как ты любишь.
Она только смогла промычать в ответ что-то невразумительное. Этого еще не хватало. Дженни Фокс не может допустить такой слабости. Нет, это все — лишняя сентиментальность. Это все — от вина.
В двенадцать ночи к ней заявился Марк. Он был явно нетрезв: в одной руке у него болталась начатая бутылка вина, в другой — сорванный в ее же саду цветок. После довольно бесцеремонных поцелуев на крыльце и расспросов, с кем она сейчас и чем занимается, он вдруг переполнился нежностью: — Я хочу сказать… Я хочу сказать… Просто я хотел тебе сказать…
— Марк, мне нужно выспаться, говори быстрее. И уходи.
— А вот не буду я тебе ничего говорить! Я вот возьму сейчас и проверю, действительно ли ты одна. — Он оттеснял ее от двери. — Дай пройти.
— Марк! Я обижусь.
— А, так ты с ним?! А я тут, как дурак!.. Дженни, мне не нужны ваши чертовы деньги! Ты унижаешь меня таким раскладом.
Она и сама это понимала.
— Не знаю, Марк. Ты меня прости, пожалуйста. Мне самой не нужны эти деньги, просто…
— Что «просто»? тебе нужен Спенсер?
— Не говори глупостей! Меня что-то зацепило в этой истории, пусть она теперь идет, как идет. И… знаешь что? Не устраивай, пожалуйста, мне больше прилюдных скандалов.
— Это почему же? Там были только свои.
— Мишель неприятно это слушать.
— А-а! Нас заволновали вопросы морали! Вот-от как! — Марк грубо дернул ее за руку, притягивая к себе. — Между прочим, ты увела у нее мужа… и считаешь это нормальным. И при этом стесняешься говорить вслух, что мы вместе ночуем?
— Это просто некрасиво. Есть правила приличий, наконец. Отпусти. Ты оставишь на мне синяки.
— А ты собралась раздеваться перед ним?
— При чем здесь раздеваться? Я хожу с коротким рукавом, Марк. Жарко. Лето. Понимаешь?
— Извини. Просто я — вне себя. — Он дышал ей в лицо.
— Постарайся вести себя так, как будто мы друзья. И больше ничего. Особенно при Брете.
— При ком?
— При мистере Спенсере.
— А-а. Вы уже называете друг друга по имени? Он уже целовал тебе ручку? Или щечку? А может, еще что-нибудь?
— Марк! Ты забываешься!
— Это ты забываешься! Ты забыла все, что было между нами еще несколько дней назад. Ты перепрыгнула из одной постели в другую? Перепрыгнула тепленькая и обласканная мной! — С этими словами он так сильно прижал ее к стене, пригвоздив руки своими ладонями, что Дженни едва могла дышать.
— Марк. Что ты собираешься делать?
— Я вот возьму сейчас и… Я ведь за этим пришел.
— Ты не посмеешь.
— Еще как посмею. — Он смотрел на нее безумными глазами. Потом вдруг отпустил, уселся на пол, сжав голову руками.
— Что ты делаешь со мной? Что ты делаешь?.. Я же люблю тебя.
— Марк, ты должен забыть все, что было. Все равно это…
— Зачем только я потащился в этот чертов город! Зачем я тебя увидел! Лучше бы нам не встречаться еще пять лет! Или до конца жизни! Глядишь, я бы смог забыть…
— Марк… Прости меня. Я веду себя просто по-свински. — Она села рядом, обняла его голову и гладила по волосам, словно маленького ребенка.
А Марк громко сопел, пытаясь пережить свою ревность. В какой-то момент руки его скользнули вниз по ее спине, и Дженни поняла, что он истолковал ее последние слова, как раскаяние и попытку примириться.
— Дженни… Ты мне очень дорога.
— Нет, Марк, ты меня неправильно понял. Я хотела сказать…
Он уже покрывал поцелуями ее грудь и стягивал рубашку:
— Я все понял, девочка моя! И сегодня ты будешь со мной! И ты всегда будешь со мной!
— О, Марк, отпусти меня! Ты ни черта не понял!
Он отошел от нее.
— Что происходит?
— Марк, я прошу у тебя прощения за то, что мы с тобой расстаемся.
Повисла длинная пауза. Дженни молча ждала.
— Мы снова расстаемся? — наконец сказал он тихо. — Как интересно. Знаешь, Дженни, на этот раз ты побила все рекорды: ты бросила меня через неделю от начала нашего романа. Так меня еще никто не бросал.
— У нас не было романа, Марк. У нас просто была… ммм… страсть. Которая прошла.
— Ах, она у тебя уже прошла? — Глаза его вдруг налились такой яростью, что Дженни испугалась и совершенно некстати вдруг подумала, что Мишель от него, наверное, часто доставалось.
— Вот что я тебе скажу, моя милая Фокси. Я догадался о твоих планах. Ты — гениальная, хитрая лиса! Ты решила всех кинуть, а сама и правда выйти замуж за Спенсера. И завтра я скажу об этом всем! А ты попробуй доказать, что это не так!
И, яростно хлопнув дверью так, что она открылась снова, Марк скатился с крыльца и потопал к калитке.
— А ведь это гениальная идея, — медленно проговорила Дженни ему вслед. — Спасибо, Марк.
9
Визит к парикмахеру пришлось запланировать на девять утра, чтобы успеть к завтраку со Спенсером в наилучшем виде. Дженни на чем свет стоит ругала Марка за его навязчивость и темперамент. Если бы он не напился и не явился к ней ночью, она бы как следует выспалась, и цвет лица был бы сейчас гораздо лучше.
Нельзя допускать, чтобы Спенсер заметил, как она старается ради него, поэтому Дженни не стала радикально менять прическу. Просто немного освежила. И вдруг, глядя в зеркало, поняла, что давно не занималась собой с таким удовольствием. Нет, она, конечно, регулярно посещала салоны красоты и могла иногда по целому дню не вылезать оттуда, проходя весь круг: от маникюра до массажа. Но заниматься собой осознанно, с целью привлечь чье-то внимание… нет, этого не было давно. Последний раз она «бралась за себя» с таким же энтузиазмом девять лет назад. Ей было всего двадцать три. С тех пор Дженни запретила себе даже вслух произносить слово «любовь»… Впрочем, нет. Неделю назад, танцуя с Марком, она нечаянно нарушила это табу. Как там было сказано? «Не надо путать работу с любовью»?..