Рассказал про девушку-фею при дворе короля Бана... и про Броселиандский лес.
Харита подалась вперед.
— Пеллеас, чтобы я помогла Мерлину, мне надо знать: что случилось с обитателями Броселианда?
— Точно сказать не могу, но думаю, это козни Морганы.
— Морганы! — Харита вскинула руки, словно защищаясь от удара.
— Да, госпожа моя.
— Когда ты сказал про чары, я и не думала... — Она осеклась, помолчала, потом кивнула, как будто с усилием проглотила горький отвар. — Расскажи, что было с моим сыном, — промолвила она. — Я выдержу.
Медленно, горестно поведал я о встрече с Ниневой. Владычица озера слушала спокойно, прямо держа голову, но в глазах ее сквозила душевная мука.
— Это и впрямь Моргана, — шепнула она, когда я закончил.
— Боюсь, что да, — сказал я. — Не знаю, как это вышло, но она нас ждала. Более того, я полагаю, что она нарочно заманивала нас на нашу погибель.
— Но вы не погибли.
— Не погибли, — отвечал я. — Господь милостив, мы уцелели.
— Как хотелось бы мне сказать, что ты ошибся и возможно другое объяснение, но душа подсказывает, что ты прав: это козни Морганы.
— Когда я нашел его и понял, что он жив, моей единственной мыслью было доставить его сюда. Если Мерлина можно спасти, то лишь здесь. — Я говорил куда убежденней, чем вправду ощущал.
— Твоя вера, Пеллеас, достойна хвалы, но я ничего не знаю о чародействе. Мне неведомо, как разрушить чары или как освободить от них Мерлина.
Харита вздохнула, и во вздохе ее звучало отчаяние.
В комнате было светло от свечей. Словно для того, чтобы порождение тьмы не похитило ее сына, Харита приказала зажечь их повсюду. Вдвоем мы вошли в покой, напитанный теплым запахом пчелиного воска.
Мерлин лежал на спине, руки вытянуты вдоль туловища. Настоятель Элфодд сидел подле него на кровати, приблизив ухо к самому рту Мерлина и вслушиваясь в дыхание спящего. Лицо монаха было спокойно, глаза — печальны.
— Все по-прежнему, — тихо сказал Элфодд, когда Харита подошла к ложу.
Они много раз вот так же сидели с больными и не нуждались в приветствиях.
— Чары наложены Морганой. — Харита высказала то, чего всего сильнее страшилась.
— Ай-яй, — добрый настоятель провел рукой перед глазами. — Господи, помилуй!
Мы замолчали, глядя на Мерлина и гадая, можно ли ему помочь, и если да, то чем?
Элфодд первый стряхнул отчаяние.
— Вот он! — вскричал он, обводя рукой комнату. — Чувствуете его? Этот страх, этот ужас — часть заклятия. Он призван отнять у нас силы. Победить нас еще до того, как мы вступим в борьбу.
— Ты прав, — сразу согласилась Харита.
— Ну, — воскликнул Элфодд, — я знаю кое-что посильнее страха. — И тут же громко начал читать псалом: "Господь — твердыня моя и прибежище мое, Избавитель мой, Бог мой, — скала моя; на Него я уповаю; щит мой, рог спасения моего и убежище мое. Призову достопоклоняемого Господа и от врагов моих спасусь".
И сразу в комнате стало легче дышать, тягостный страх отступил.
Настоятель повернулся ко мне и молвил:
— Итак, Пеллеас, расскажи мне все, что знаешь об этих чарах, но только не здесь. Мы пойдем в зал. Прости нас, госпожа, — обратился он к Харите, — мы скоро вернемся.
Я поведал ему все то же, что прежде Харите. Добрый настоятель слушал мой горестный рассказ, хмурился и время от времени кивал головой.
— Без сомнения, — заключил он, выслушав до конца, — все, как мы и заподозрили: сильнейшее колдовство. Чтобы победить его, потребуется оружие не менее сильное.
— Что ты задумал, Элфодд?
— Скоро увидишь. А сейчас, Пеллеас, принеси немного елея. И крест, который Давид дал Аваллаху, — его тоже возьми. Я пока вернусь к Мерлину.
С этими словами настоятель торопливо вернулся в комнату, а я отправился выполнять его поручения: взял сосудец с елеем и пошел к Аваллаху за крестом. Крест этот я как-то раз видел, много лет назад, но не знал, где он хранится. Аваллаха я застал в покоях одного: старое увечье снова его мучило, и он лежал на ложе.
— Я не стал бы тревожить тебя, господин, — молвил я в ответ на разрешение войти, — но нам нужен крест, который тебе дал Давид.
Король медленно приподнялся на локте.
— Крест Давида? — Взгляд его упал на сосудец в моей руке. — Все по-прежнему?
— Да, — отвечал я. — Сейчас с ним Элфодд.
— Крест здесь. — Аваллах показал шкатулку на столе рядом с ложем. — Возьми его. Я пойду с тобой... — Он попытался встать, но помешала боль. — Ах! — Он упал на спину и, стиснув зубы, попытался подняться вновь.
— Прошу, оставайся здесь, — быстро сказал я, — и поддержи нас своими молитвами. Мы так в них нуждаемся.
— Хорошо, — согласился он, снова откидываясь на спину. — Буду молиться... Но новости сразу сообщи мне.
Я пообещал и вернулся к Мерлину с крестом и елеем. Крест Давида, как назвал его Аваллах, был маленьким, незатейливо вырезанным дубовым распятием, за долгие годы сгладившимся от прикосновения рук.
Элфодд поцеловал крест, который я ему протянул, и, возложив ладонь на сосудец с елеем, освятил его молитвой.
Он подошел к ложу, сел напротив Хариты, налил немного елея на левую ладонь и, коснувшись освященного масла пальцами правой руки, помазал Мерлину лоб.
Когда он опустил руку, на челе Мерлина поблескивал в свете горящих свечей знак креста.
Взяв распятие, настоятель поднял его над головой Мерлина и возгласил:
— Всемогущий, Защитник, Избавитель всех, призывающих Твое имя, простри над рабом Твоим десницу Твою. Он спит, Отче, смертным сном, ибо враг уловил его и связал сильными чарами. Дух его отравлен, Отче, мощным и гнусным чародейством. Молим Тебя, исцели нашего брата и восстави. Царь Небесный, посети его милостью Твоею и возврати нам.
Боже Живой, яви Свое могущество в защите Своего достояния, да восхвалим Тебя с высот. Молим Тебя во имя Святейшего и Всемилостивейшего Твоего Сына Иисуса Христа.
Закончив молитву, Элфодд тихо положил крест на грудь Мерлину.
Харита выдавила слабую улыбку.
— Спасибо, Элфодд.
Настоятель сложил руки и взглянул на Мерлина.
— Мы сделали все что могли, — сказал он.
— Должно помочь, — промолвила Харита. — Дай Боже, чтоб