в ответ. Особенно если бы этот кто-то предварительно потерзал ее слух серенадой. Для нарушителя ночной тишины она не то что «Отпугивателя» — и «Насмерть-убивателя» не пожалела бы. Ей в будни вставать в семь утра, какое прослушивание серенад?!
— Нет, с серенадой было бы лучше! — заспорила Зайцева. — Тогда ты знала бы своего кавалера в лицо. Или хотя бы по голосу.
— По крику, — проворчала Рыбкина.
Воображаемая картина «Девушка, прицельно роняющая на песняра горшок с геранью» так и стояла у нее перед глазами.
— Ладно, будем надеяться, что тайно подброшенный цветок — это только начало, — рассудила неунывающая Зайцева. — Твой поклонник берет разгон перед Днем святого Валентина.
— Ламантина, — снова проворчала Рыбкина.
День влюбленных, усилиями торговцев цветами и подарками превратившийся в обязательный и оттого скучный праздник, она не жаловала. И не усматривала никакой романтики в предсказуемых и неоригинальных действиях так называемых влюбленных, массово обменивающихся «валентинками» и презентами. Может быть, потому, что лично ей в этот день никто ничего не дарил?
Нет, все-таки потому, что это вовсе не интересно и пошло — поступать, «как все», плыть по течению в стаде таких же ленивых ламантинов!
— Роза супер, только пахнет как-то странно. — Зайцева выудила цветок из воды, понюхала и скривилась.
— «Опугивателем» из баллончика, — объяснила Рыбкина. — На розу тоже попало.
— Что значит — «тоже»? А на кого еще? И какой-такой отпугиватель? Мать, тебе двадцать три, пора уже начинать активную личную жизнь!
Рыбкина закатила глаза и все объяснила про кота, вместо которого неожиданно пострадала роза.
— Это сделал Гавриков из одиннадцатого «Б», — блестя глазами, решила Зайцева. — Точно Гавриков, больше некому. Я видела, как он на тебя смотрит. Только что не облизывается, так и съел бы.
— Он просто хочет четверку по русскому в аттестате, — возразила Рыбкина. — А сам даже на тройку еле тянет. Он слово из трех букв с четырьмя ошибками пишет!
— Да ладно! Это как? — изумилась Зайцева и попыталась сама сделать четыре ошибки совсем не в том слове из трех букв.
— Он пишет «еще» как «исчо», — поморщившись, объяснила Рыбкина. — И вообще, о чем ты говоришь? Гаврикову еще нет восемнадцати, и он мой ученик. Этот вариант я даже рассматривать не хочу.
— Отложим Гаврикова, — согласилась Зайцева — дерзкая, но законопослушная. — И кто тогда? Наш физрук или дедуля — препод ОБЖ?
Рыбкина снова поморщилась. Физрук Антон Андреевич выглядел как Дуэйн «Скала» Джонсон с неизлечимой булимией, а преподавателю ОБЖ Ивану Петровичу было минимум семьдесят.
— Ты можешь представить, как кто-то из них дарит девушке розу? — спросила Рыбкина.
— Легко! — кивнула Зайцева. — Первого сентября или в День Учителя, когда им тоже тащат цветы, а они стесняются идти по улице с пестрыми вениками, наши мужики раздают свои букеты дамам. Лично мне от Андреича как-то перепали классные георгины.
— А мне он ничего не дарил. Думаешь, спохватился и решил исправиться? — съязвила Рыбкина.
— Ночью? Нет, его жена из дома не выпустила бы. А Петрович живет в другом районе, в школу ездит на трамвае, тот с одиннадцати вечера до пяти утра не ходит. — Зайцева побарабанила пальцами по столу. — Тогда кто?
— Вот это нам и надо выяснить, — постановила Рыбкина.
Ни мужа, ни жениха, ни даже перспективного кавалера у нее не было, и с ходу отказываться от самовыдвиженца на одну из этих ролей (а то и на все поочередно!) она не собиралась.
Хорошие кавалеры — не цветы, они на дороге не валяются.
Потом они все-таки нормально позавтракали, потому что воскресным утром спешить на работу не надо, а после, убрав со стола, разложили на нем цветок. Рассмотрели его и так, и сяк, но уточнить первоначальное заключение — «это роза» — не сумели. Не специалисты же: учитель русского и школьный бухгалтер.
— Запросим помощь друга. — Зайцева сфотографировала розу и отправила снимок их ботаничке Марковой с вопросом: «Что можешь об этом сказать?».
Маркова смогла сказать об этом: «Вы обалдели я еще сплю!?» Вернее, она это написала. С ошибками, как не могла не отметить Рыбкина. Но хотя бы не в слове «еще», а в постановке знаков препинания: без запятой между частями сложносочиненного предложения и с вопросительным знаком после восклицательного.
— Запросим помощь зала, — решила неунывающая Зайцева и полезла искать розу в Интернете. Такую же, но не помятую.
Роз в Интернете было даже больше, чем на школьном дворе Первого сентября. Учителям вообще обычно тащат веники дешевых цветочков. Разве что родители первоклассников и выпускников по поводу особого для них дня расщедриваются на розы. Но таких красивых, как эта, помятая, Рыбкина еще не получала. А к Зайцевой в ее бухгалтерию цветы и вовсе попадали исключительно строчкой в счете. И по совсем уж особому случаю: когда надо было проводить в последний путь какого-нибудь заслуженного педагога-аксакала. Грустная тема, да.
— Ты чего зависла? — подпихнула подругу и коллегу Зайцева. — Смотри, я скачала специальное приложение. Оно определяет растение по фото. Сейчас все выясним.
Выяснить получилось не все. Получив снимок подавленной розы, специальное приложение долго думало, а потом написало, как плюнуло: «Grand-Рriх» — и только.
— Бесплатный пробник, что ты хочешь, — извинилась за него Зайцева. — Надо скачать платную версию, толку будет больше.
Качать платную версию не хотелось, поэтому они снова побеспокоили Маркову, которая уже должна была и проснуться, и бодрящего кофе попить, и проявить интерес к происходящему. Мудрить не стали, отправили вслед первому вопросу с фото второй: «Кроме того, что это Grand-Рriх?»
— Вы что, две бестолочи, обычную голландскую розу сами опознать не в состоянии? — обругала их по телефону действительно взбодрившаяся Маркова. — Сорту «Гран-при» уже больше ста лет, это, можно сказать, бессмертная классика!
— Где растет? — спросила Рыбкина, не обидевшись на бестолочей.
Нормальное слово, у педагогов в ходу.
— Да чуть ли не у каждого уважающего себя дачника! Они же неприхотливые и красивые. — Маркова затарахтела занудно и чуть высокомерно, как-будто объясняла материал малолетним бестолочам, стоя у доски. — Голландские розы популярного сорта «Гран-при» обладают очень крупными, плотными бутонами насыщенно-винного цвета с бархатными лепестками, вырастают до полутора метров в высоту, сохраняют декоративность вплоть до морозов и часто применяются для срезки, потому что долго сохраняют жизнеспособность в сосуде с водой — могут стоять до двух недель.
Рыбкина виновато посмотрела на крупный плотный бутон насыщенного винного цвета с бархатными лепестками, осознав, что сильно сократила его длительное послесмертие неприцельным ударом собственной пятки. Цветок стоял бы в вазе две недели! Эх… драма.
— Ну, что опять? — вновь недовольно подпихнула ее Зайцева и отняла телефонную трубку. — Слышь, Ольга Васильна? А где их взять, такие,