Читать интересную книгу Дипломатия Волков - Холли Лайл

Кто-то охнул, и все принялись пожирать ее глазами.

В середине очерченного Ри круга, опершись на парапет, стояла женщина, находившаяся на балу в центре Халлеса, – вырезанное из черного камня ощерившееся чудовище трудно было перепутать с чем-нибудь еще; она вглядывалась в происходящее где-то внизу. Прямые черные волосы трепетали на ветру, словно шелковый вымпел. На ней было элегантное темно-синее шелковое платье, скроенное по калимеккийской моде, еще не пришедшей в столь далекое от моря место, как Халлес. Знатная и утонченная, рожденная в почете и власти, она ничуть не была похожа на вчерашнюю женщину, перебившую целую банду воров и насильников. Впервые увидев ее в человеческом обличье, Ри еще сильнее был очарован незнакомкой. Он понял, что должен или добиться ее, или погибнуть сражаясь.

Его друзья – его лейтенанты – как бы вмерзли во время: они разглядывали мерцающую фигуру распахнутыми глазами, не скрывая своего потрясения. Медленно, один за другим, отводили они глаза от обворожительного, эфемерного, светящегося неярким светом изображения женщины и обращались к нему. Ри ждал вспышек гнева, знаков измены, но увидел только удивление.

– Как?.. – шепнул Янф.

И долго еще все они пребывали в молчании. Наконец Джейм промолвил:

– Мне все равно – как. А научить этому можешь?

Он словно бы прорвал плотину, и слова хлынули потоком. Друзья хотели, чтобы он показал им еще одно чудо; они желали немедленно увидеть все, что он знает; они жаждали стать частью того прекрасного и запретного мира, который он открыл перед ними. Их не пугало, что люди платили своей жизнью, дабы вновь открыть те знания, которыми он обладал, и что утрачены они были по разным причинам; они и слышать не хотели о том, что их всех прилюдно казнят на площади, если застанут за этим делом. Они и не думали попадаться... чудо захватывало их воображение, сулило тайны, открывало мир, уходящий за пределы повседневности. И они стремились в этот мир. И были готовы закрыть глаза на любой грех, любое преступление, лишь бы получить доступ к ведущей в него дверце.

– Мы поможем тебе добыть девицу, – заявил Янф, выражая общее мнение. – Но обещай, что взамен обучишь нас магии. Окажи эту честь нам, своим верным друзьям и молчаливым соратникам.

Они предлагали ему свои жизни, свою честь – и по справедливости за все это полагалась более внушительная компенсация. Он подумал о землях и новых титулах... пусть у них будет право потребовать чего захочется. И он не откажет. Ри дал обещание.

– Я и помыслить не могла, что доживу до конца представления.

Кейт расхаживала взад и вперед по узенькой библиотеке. Отупевшая, измученная, по-прежнему разъяренная, она воевала с внутренним демоном, молившим ее, требовавшим всего только одной возможности расправиться с теми, кто устроил это кошмарное истязание неповинных.

Во время церемонии Дугхалл не сказал ни слова. Оставаясь рядом и ничего не делая для этого, он отгонял от Кейт всякого, кто приближался, чтобы заговорить с ней, он помогал ей соблюдать спокойствие, а потом отвез ее с Типпой в посольство Галвеев при первом же удобном случае. Впрочем, когда Дугхалл привел ее в библиотеку, Кейт поняла, что он хочет поговорить с ней.

– Ты справилась с делом, – отметил дядя, – и забудем об этом. Ты еще не сыграла свою роль до конца, и Семья надеется, что ты исполнишь ее без ошибки. Особенно теперь...

Он преградил ей путь и заглянул племяннице в глаза.

– Особенно теперь, когда твоя информация выдержала проверку. Доктиираки и Сабиры злоумышляют против нас – как ты и говорила. Ты обладаешь некоторыми... скажем так, талантами. Да, талантами... которые делают тебя незаменимой для Семьи.

Кейт глубоко вдохнула, а потом медленно выдохнула.

– Дядя, ты должен знать, кто я такая.

– Я уже догадывался... по крайней мере, мне кажется, я вычислил некоторые из твоих способностей. Однако рано или поздно ими заинтересуются, возможно, и некоторые другие члены Семьи. Но не нужно думать, будто твое отличие от остальных может отторгнуть тебя от нас. Кейт, ты просто сокровище. Ты прекрасна, ты умна, ты очаровательна, ты образованна... и твои особые способности позволяют тебе делать то, чего не могут другие. – Он потрепал ее по руке. – Ты была чудесным ребенком – никогда ничего не боялась. А теперь становишься великолепной молодой женщиной. Более того, ты можешь стать оружием в руках Галвеев – оружием, какого нет у других Семей.

Кейт приподняла бровь, подумав о Карнее-Сабире. Если Дугхалл не подозревает о его существовании, значит, он не знает о той степени опасности, что грозит Галвеям.

– Это все, чего я хочу. И все, о чем мечтала когда-либо, – служить моей Семье. Я хочу защитить ее от врагов. Потому что Семья защитила меня и дала мне возможность стать своею.

Помедлив, она пристально посмотрела на Дугхалла.

– Но, быть может, я не имею права рисковать матерью и отцом, оставаясь на службе? Может быть, у меня вообще нет права служить, потому что за мою неудачу заплатят многие – не я одна?

– Садись.

Дугхалл указал на стул с высокой резной спинкой, пристроившийся в уголке, под хрустальными стеклами библиотеки. Он сел рядом на подобный стул и продолжал:

– Ты служишь Семье – этого требует долг. И ты делаешь свое дело, не ставя под угрозу членов твоей малой семьи: ведь этого требуют одновременно и долг, и любовь. Однако, Кеит-ча, на первом месте должны стоять нужды Семьи. Выслушай заповедь, которой руководствовался я сам, по которой надлежит жить и тебе: «Ты рожден для величия, но каждое поколение должно заново заслужить его. Твоя жизнь...

– ...продолжение жизней моих предков, – перебила его Кейт, – и мост, направленный в будущее, и посему моя жизнь никогда не сможет полностью принадлежать мне, ибо каждый мой сегодняшний поступок пожинает вчерашний плод и роняет семя будущего урожая».

Она завершила цитату из Хабата патетическим тоном.

– Я знаю свой долг.

– Тогда нечего сомневаться, имеешь ли ты право служить. Ты избрана и должна служить.

– Хочу заметить, что избрана я не теми, кто знал обо мне правду... Не уверена, что они взяли бы меня на службу, если б она стала известна.

– А как насчет того, что ты сумела дожить до нынешнего дня и стать взрослой? Подумай! Не мне, оспаривать цену чуда – неисповедимы пути Господни. Я выбираю тебя и ныне думаю, что выбор мой оказался лучше, нежели мне прежде казалось. Не важно, что могут подумать другие. Твой секрет я буду держать при себе; я не настолько доверяю всем членам Семьи, чтобы извещать их о внезапно свалившемся на голову даре.

Кейт засмеялась.

– Откровенно говоря, и я не так уж им доверяю... Отогнать меня от лошадей на площади могут лишь действительно близкие – члены моей семьи и ты.

– Ты и не должна этого делать. Будь настороже, и я не сомневаюсь, что ты получишь назначения, соответствующие твоим особым дарованиям. – Откинувшись назад, он переплел пальцы на животе. – Кстати о твоих талантах... Какова, в сущности, их природа? Я уже понял, что слух твой лучше моего, и знаю, что ты способна подняться по отвесной стене, на которой – на мой взгляд – без крючьев и молотка делать нечего. Но как ты сумела это сделать?

– Я – Карнея, – ответила Кейт.

Дугхалл задумчиво посмотрел на нее и вздохнул.

– Я предполагал это. И потому предостерегал тебя в отношении казненного сегодня мальчика... До меня дошли... кое-какие слухи – прежде чем мы оставили посольство, – будто подобное создание прошлой ночью вырвалось на свободу и было схвачено рано утром. Однако сомневаюсь, чтобы этот мальчик был причиной резни в переулке.

Он помрачнел.

– Так, значит, семейное проклятие еще не изжито?

– Перед тобой прямое доказательство этого.

– И в чем же оно проявляется? В остром слухе, зрении? Большей силе, энергии, похоти?

Кейт невесело засмеялась.

– Во всем: и в скверных качествах, и в благородных. Я – Карнея в полной мере, как и убитый сегодня на улице мальчик. Я Трансформируюсь в гневе, или от другой сильной эмоции, или когда долго воздерживаюсь от Превращения. Я одновременно и женщина, и чудовище в едином теле, и лишь мне второй, чудовищной, ведомы радость и удовольствия без сожалений. Я – Карнея, моя кровь алчет чужой крови, охоты и случки, я беспощадна и не ведаю угрызений совести.

– Дитя, бывают времена, когда и угрызения совести, и снисходительность можно назвать только проклятием.

– Возможно, и так, – тихо молвила Кейт. – Но человеческое во мне раскаивается за нас обоих – и при этом вдвойне.

Дугхалл откинулся на спинку стула, соединив перед собой пальцы домиком.

– Чтобы уживаться с самими собой, мы примеряем себя таких, какие мы есть, с теми, кем хотели бы быть. «И если нам суждено познать счастье в этой короткой жизни, мы радуемся, не обманывая себя, и не забываем про доброту». Снова Винсалис. Я все-таки должен найти тебе экземпляр «Служи с честью», когда мы вернемся домой. Вместе с Тайными Текстамиэта книга будет особенно полезна тебе. Особенно полезна.