Читать интересную книгу Дипломатия Волков - Холли Лайл

– Но я не знал, что именно вы отвозили ее домой. Эти люди, когда мы их... э, расспрашивали... рассказали, что от нашей дорогой Типпы их отогнала истинная Галичь в образе женщины, хотя ни я, ни все прочие, кто был на приеме, не помнят, чтобы на нем присутствовала такая особа. Да и теперь я не вижу в вас никакого сходства с Галичь.

Именем этим звалась одна из пяти фурий, богинь более древних, чем Иберанская вера; клыкастая, покрытая синей кожей, Галичь извергала из своих рубиновых глаз пламя, пожиравшее ее врагов. Мифы Иберы уподобляли ее чуме в женском обличье, истреблявшей все, чем она была недовольна.

– Ну, я не стала бы сравнивать себя с Галичь, – ответила Кейт, – хотя, признаюсь, характер у меня есть.

Параглез поднял бровь, тень улыбки мелькнула на его губах.

– Вполне очевидно, – вымолвил он.

Уделив ей еще пару минут, он откланялся, сказав, что должен побеседовать и с другими гостями.

Кейт с интересом следила за ним: мускусный запах похоти, исходивший от него во время разговора, сразу исчез, когда он обнаружил, что девушка в одиночку прогнала трех принцев, оставив слабую испарину страха. Интересно. Хотелось бы знать, что видели эти люди и что сказали ему... подобную реакцию вызвать непросто.

Внизу, на площади, показалась уже завершающая часть парада, и крестьяне, занимавшие обе стороны улицы, разразились приветственными воплями. Вперед легким шагом выступила сотня парнисс в пурпурных одеяниях – только парниссы и имели право надевать их в день, следующий за Днем Терамис. Возглавляющие процессию несли на своих плечах носилки, в которых восседала женщина, закутанная в золотую ткань. Новая караиса Халлеса, женщина полей оракула и лотереи, давшая имя новому году, махала ликующим ордам. Невольно заинтересовавшись зрелищем, Кейт перегнулась через балюстраду. Боги всегда выбирали своих караис самым удивительным образом.

Эта женщина казалась крошечной и дряхлой. Возле Кейт кто-то усмехнулся.

– Погоди-ка, вот еще услышишь, как она назвала год.

Кейт обернулась и увидела рядом Калмета Доктиирака, который через неделю должен был стать мужем ее кузины. Явный Балтос – светловолосый, плосколицый и синеглазый как лед, коренастый и невысокий; в такой же мере Кейт, высокая, худощавая, темноглазая и темноволосая, принадлежала к Заитам. Пока еще Калмет не напоминал жабу, однако Кейт угадывала в его лице признаки будущего обличья. Вылитый отец – только молодой. Кейт попыталась представить себя замужем за подобным типом, чтобы скрепить альянс, и внутренне содрогнулась. Слава всем богам, ее ветвь Семьи не обладала статусом, необходимым для заключения подобных браков.

Она улыбнулась.

– Мы уже почти одна Семья. И ты ведь не заставишь меня ждать?

Он подмигнул.

– Пожалуй, меня можно уговорить... за один маленький поцелуй. Учитывая то, что мы уже почти одна Семья.

Что отец, что сын. Вторая Кейт, смертельно опасная, шевельнулась в своем сне, мечтая о гибели тех мужчин, которые этого заслуживают. Однако Кейт, заработавшая место дипломата, шире улыбнулась и молвила в ответ:

– Я бы поцеловала тебя без всяких причин. По-моему, кузине здорово повезло.

Она прильнула к нему и одарила коротким и страстным поцелуем в губы.

Калмет залился удивительно ярким румянцем и послал ей улыбку, едва не сделавшую его приятным. Отчасти.

– Новая караиса разводит свиней, – заметил он, разглядывая подступавшую все ближе процессию. – И она дала году такое имя: Мой Славный Жирненький Поросенок Абрамакнар.

Кейт рассмеялась с неподдельной искренностью.

– Ого! Как у нас в Год Свиньи. Это смущает.

Бросив ехидный взгляд на собеседника, она прибавила:

– Ничего, у нас однажды было и хуже.

Калмет посерьезнел.

– Выкладывай.

– У нас четыре года назад караисой стала пятнадцатилетняя девчонка. И она подала имя в лотерею после того, как подралась со своим братом. Данное ею имя оказалось настолько ужасным, что, по словам нашей семейной парниссы, все они просили оракула отвергнуть имя и извлечь другое. Однако тот, конечно, не согласился.

– В самом деле, я еще не слышал, чтобы парниссы хотели изменить имя. И как же она назвала год?

– Теперь мы зовем его Годом Чудесного Меча, однако полное имя его звучало так: «Хрен Говноеда, Моего Брата Гамаля, Который Он Зовет Чудесным Мечом и Который, Надеюсь, Позеленеет И Отвалится, Потому Что Гамаль – Дырка В Заднице».

Калмет хихикнул, и уши его покраснели.

– Понятно, почему парниссы решили поменять его...

– Но это еще не самое худшее. Парниссам едва удалось решить, какой бог должен был править в тот год. В конце концов они взвалили его на Бретвана в темном аспекте и назвали неблагоприятным. Все мы были рады, когда он закончился, а больше всех – караиса. Ей донельзя надоело, что всякий кому не лень связывает ее имя со зловещими предсказаниями Бретвана Темного и хреном ее брата. Особенно последнее.

– Нетрудно понять, – язвительно произнес Калмет. – Однако жирный поросенок, естественно, сулит добрые знамения.

Внизу парниссы уже прекратили наставлять новую караису. Толпа заговорила, сперва тихо, потом все громче и громче. Различив слова дружного хора, Кейт вздрогнула. Люди вопили:

– Выведите их! Выведите их!

В соответствии с традицией в день, следующий за Днем Именования, парниссы публично казнили преступников, символически уничтожая зло, дабы пресечь его влияние на наступающий год. Жертвоприношения эти воистину тешили толпу, о чем свидетельствовали доносящиеся снизу вопли, которые становились еще более кровожадными. Кейт ненавидела подобные представления, и у себя дома всегда находила предлог, чтобы избежать их. Однако на сей раз она попалась: Калмет торчал возле нее, и незаметно ускользнуть от него было невозможно. Увы, сын параглеза не обнаруживал никакого намерения перебраться к другим гостям.

– Мы приготовили для жертвы превосходные экземпляры.

На улице показалась запряженная лошадьми повозка с клеткой, за ней другая. Крики толпы усилились.

– У вас здесь целая куча народу.

Кейт насчитала в первой клетке по меньшей мере десятерых; первая повозка загораживала вторую, однако можно было догадаться, что во второй клетке не меньше людей – зачем набивать до отказа только одну? У нее свело желудок. Она ненавидела жертвоприношения в Калимекке, где обычно казнили одного-двух преступников, да и то совершивших такие преступления, за которые они действительно заслуживали смерти. Но двадцать человек... Она не знала, сумеет ли вынудить себя смотреть на казнь двадцати человек... вне зависимости от тяжести совершенных ими преступлений.

– Это совсем немного. В прошлом году мы прикончили почти сотню – в основном четвертованием и разрыванием на части. Наш народ был бы разочарован, если б мы не приготовили для сегодняшнего дня нечто особенное. Ты сказала о добрых предзнаменованиях... – Калмет задумчиво покрутил головой. – Едва ли нам еще раз удастся нечто подобное. А после вчерашней бойни в квартале Бламок... но ты не могла узнать о ней...

Он не закончил свою мысль. Внизу на площади дюжина конных стражников в синих с золотом мундирах Доктиираков отъехали от своего места у основания башни; их черные жеребцы выплясывали под рев труб. Вместо седел коней покрывала какая-то блестящая черная упряжь, скорее пригодная для того, чтобы запрягать в нее плуги грешников в аду. С каждой стороны двойной линии всадников маршировали копейщики, двумя каре по пять человек в ряду. Люди на площади завопили еще громче.

Кейт подумала, не изобразить ли заклинание для обморока, – дело несложное; тогда она сумеет уклониться от лицезрения мерзкого спектакля. Однако такой поступок привлечет к ней внимание – притом абсолютно излишнее, а Кейт успела за всю свою жизнь зазубрить наизусть одно правило: никогда не привлекай к себе внимания. Придется взять себя в руки, чтобы стать свидетельницей жертвоприношений. Изображать, что она такая же, как и все собравшиеся наверху башни, напоминая себе: время это нужно Семье, дабы изобрести план отражения козней Доктиираков.

Вдоль улицы пронесся внезапный порыв ветра, поднявший в воздух листья и мусор. Кони поднялись на дыбы, попятились. Неожиданное движение повергло на землю нескольких копейщиков, послышались вопли. Донесенный до башни порывом ветра знакомый, вселяющий ужас запах коснулся ее ноздрей. Кейт окаменела.

– И кого вы приносите в жертву? – спросила она негромко, хотя на деле уже знала все – не словами, чутьем... самою кровью.

Калмет ухмыльнулся.

– Не стану портить сюрприз... Тебя ждет великолепное зрелище.

Ничего великолепного тут не было – сплошная мерзость, худшего Кейт и ожидать не могла.

Стражники Доктиираков восстановили порядок в своих рядах и уже дожидались приближения клеток. Разговоры на башне утихли; представители обеих Семей разместились вдоль балюстрады, чтобы видеть происходящее. Исключение составлял лишь дядя Дугхалл, вдруг появившийся возле ее левого плеча.