— Я знаю разницу, — говорю я.
Дядя Патрик в восторге.
— Эйлин все равно. Она говорит, что предпочла бы покупать мед в магазине. Так она знает, откуда он.
Я ничего на это не ответила, но мы оба знали, что нас это приводит в ужас.
— Сколько у вас меда?
— Шесть горшков.
— Я покупаю их все.
Патрик засмеялся.
— Вот что я тебе скажу, леди. Возьми эти для дома, а в следующий раз, когда я приеду, поговорим.
— Вы бывали здесь раньше?
Патрик вопросительно на меня посмотрел и сказал:
— Я приезжаю, может быть, раз или два в году.
Отлично. Мой муж не только манипулятор, но еще и лжец. Лжец, склонный к манипулированию. Мило. Вот она жизнь, полная радости и счастья. Каким-то смешным образом я это оценила.
Приближался вечер, и я думала, что мы никогда не уйдем с этого праздника. Один из детей включил стерео, и теперь на заднем фоне гремели какие-то ужасные диско-хиты. У меня было такое ужасное чувство, что вечер только начинался, в то время как я уже жутко устала и хотела домой.
Дэн оживленно разговаривал то с одной кузиной, то с другой. Я подошла к нему и взяла его за руку, а он продолжал беседовать и лишь сжал мои пальцы, чтобы показать, что знает: это — я. Потом заиграла медленная песня из семидесятых, и Дэн без какого-либо объяснения или предупреждения сгреб меня в охапку и стал танцевать.
Я достану тебе звезды с небес,Сделаю так, чтобы дождь прекратился,Если ты меня попросишь.
Я была очень смущена, но Дэн уверенно вел меня в своем импровизированном танце, как будто мы были одни.
Я бы все для тебя сделал,Твое желание для меня закон.Я бы свернул горы,Если бы твоя рука была в моей.
— Спасибо, что пришла сегодня, детка.
Дэн прошептал это так торжественно, будто это была свадебная клятва, будто для него это действительно было важно.
И тогда я поняла. Дэну не было нужно, чтобы я пекла пироги, или развлекала его дядю, или оправдывала ожидания его матери, или заставляла его сестер чувствовать себя значительными, или мило болтала с его родственниками. Ему просто было нужно, чтобы я была с ним. Потому что когда я была с ним, ему проще было общаться со своей семьей. Он мог указать на меня дяде Патрику, своей матери, кузинам и сказать: «Она со мной», но, что более важно, — он мог сказать это самому себе.
Само то, что я была в его жизни: сидела, ходила, дышала, разговаривала на заднем фоне, — скрашивало его дни. Заставляло его чувствовать себя и выглядеть в собственных глазах более достойным человеком.
В тот день Дэн соврал, чтобы заманить меня на семейное торжество, так как верил, что ему нужно это сделать, дабы заручиться моей поддержкой. Только я знала: все, что ему нужно было сделать, так это просто меня попросить, и я согласилась бы.
Чувство было хорошее, и в тот момент я знала, что на один шаг приблизилась к тому, чтобы стать Дэну настоящей женой.
4. Разделенная радость
В наблюдении за любящими людьми уже есть любовь
Детские фантазийные пирожкиИнгредиенты указаны для дюжины пирожков.
Разотрите 4 унции маргарина с 4 унциями сахара, затем добавьте 2 яйца. Чтобы избежать створаживания, их следует вбивать аккуратно смешайте эту массу с восемью столовыми ложками с горкой муки (это около 10 унций) и половиной чайной ложки пищевой соды (это ваш основной рецепт, но забавно смотреть, как дети сами смешивают продукты для приготовления теста. Твоей матери нравился изюм, но я знала девочку, которая вместо него добавила банан. Представь мое удивление, когда это сработало!)
Хорошенько смажьте форму для выпечки и выпекайте сорок пять минут на среднем огне. Дайте пирожкам остыть в форме, перед тем как подавать их к столу (хотя если вокруг дети, они не дадут им долго остывать).
Глава шестнадцатая
Ничто не изменило меня так полно и мгновенно, как материнство. Всю беременность я была сварливой и все время жаловалась. Я панически боялась родов, их трудностей и сопутствующего им унижения. За время беременности я ничуть не успокоилась. Мне не нравилось ощущение, что кто-то поселился в моем теле. Я чувствовала себя неуютно, как будто в меня вторглись, и, вопреки всеобщему мнению, совершенно неестественно.
Ниам родилась в понедельник рано утром после того, как во время богослужения у меня отошли воды. Это было настоящим испытанием: начиная от смущения, что я испытала, когда мне пришлось, спотыкаясь, выйти из церкви с мокрыми ногами, и заканчивая невыносимой болью и суровым прагматизмом акушерки, которая торопила меня и постоянно повторяла: «Тужься, тужься». Позже она сказала мне, что я могу «душам в Чистилище жаловаться на то, как мне было больно». Я думала, это никогда не кончится.
Но вот Ниам родилась, и через долю секунды после ее первого крика все изменилось. Я вынашивала ее девять месяцев и все равно страшно удивилась ее появлению. Я никогда не думала, что ребенок — это что-то настолько чистое и настолько великое. Как только я взяла дочку на руки, я заплакала в тоске о том, что так поздно испытала эту радость. Ниам была крошечной и нежной, как лепесток, и сложной, как сама природа. Земля, солнце, луна, звезды, все континенты, Америка и Африка, вся вселенная не могла вместить той любви, что я чувствовала. Я плакала, но это были слезы радости. Я благодарила Господа за то, что Ниам дышит на моей груди. Я плакала, потому что знала, что, хотя я произвела ее на свет, она мне уже не принадлежит и однажды мне нужно будет ее отпустить.
Джеймс, должно быть, подслушивал за дверью, потому что я услышала, как он вскрикнул. Акушерка сказала ему, что у нас девочка и что мы не готовы его видеть, и я сама себе поразилась, когда приподнялась на постели и велела ей прекратить суетиться вокруг с уборкой и впустить его.
Впервые в жизни я смотрела на Джеймса с любовью. Не с жалостью, или озабоченностью, или убийственным уважением, а со страстью. Мы были вместе почти десять лет, но я всегда чувствовала себя отстраненной от него. Теперь я знала, что мы будем неразлучны, пока жив ребенок. И в этот момент я захотела притянуть его к себе. Мы оба должны были склониться над этой новой жизнью, чтобы холить, лелеять и защищать ее. Джеймс перевел взгляд с моего лица на свернувшийся комочек на моих коленях, и в его глазах отразилась целая симфония чувств, какой я никогда раньше не видела: испуг, удивление и нежная, нежная любовь.