— Это вам на неделю, — предупредила Лили.
Стирать белье сестры должны были там же, где мыли посуду. Олив испугала длинная лестница, ведущая мимо спальни Белхэйвенов и свободной комнаты, в которую пускали постояльцев, благодаря чему их заведение и носило гордое имя гостиницы. Кларри пришлось ее сопровождать. Ожидая во дворе, она перегнулась через низкую дверь навеса и погладила Барни. Кларри прижалась к пони лицом и вдохнула его запах, ощутив острую тоску по Принцу и по всей своей потерянной прошлой жизни.
Что сейчас делают Камаль и Принц? Как там Ама и ее семейство? Живет ли теперь кто-нибудь в Белгури? Кларри казалась невыносимой мысль о том, что чужие люди заняли ее дом, но еще мучительнее было думать о том, что он сгниет, так и не будучи проданным.
Вернувшись в мансарду, сестры лежали без сна, обеспокоенные тем, что ожидало их впереди.
— Я не могу здесь жить. Эта комната похожа на тюремную камеру, — прошептала Олив. — И эта женщина… она такая злая. Я не буду работать в их жутком баре. Они не могут меня заставить.
— Не волнуйся, — успокаивала ее Кларри. — Мы не останемся здесь надолго. Я подыщу хорошее место.
Олив вцепилась в нее.
— Ты ведь не бросишь меня тут, правда?
— Нет, разумеется! Как ты могла об этом подумать? Я всегда буду заботиться о тебе, обещаю.
Кларри показалось, что едва она заснула, как ее тут же разбудил громкий стук в дверь.
— Время вставать, девочки! — крикнул Джейред. — У вас сегодня много работы. Нет времени валяться в постели.
Кларри, застонав, стала подниматься с кровати, а Олив натянула тонкое одеяло на голову и зарыдала.
Глава седьмая
К концу недели Кларри едва держалась на ногах от усталости. Ей никогда не приходилось работать так тяжело: вставать в пять утра, чтобы растопить печь, готовить и убирать, обслуживать посетителей и мыть бокалы, и так до поздней ночи. Постоянно болела спина из-за тяжелых ведер с углем, которые она носила из сарая, а руки покраснели и опухли от мытья и стирки.
Но отчасти она сама была в этом виновата. С самого начала Кларри решительно заявила:
— Олив слишком молода, чтобы обслуживать взрослых мужчин в баре. А табачный дым спровоцирует у нее приступ астмы.
— Ладно, мне как раз нужен кто-нибудь, чтобы подавать в зале, — проворчал Джейред. — Особенно по вечерам, когда много посетителей.
— А как вы управлялись раньше? — осмелилась спросить Кларри.
— У нас работала девушка примерно такого же возраста, как Олив, — ответил он.
— От нее не было проку, — бросила Лили. — И когда стало известно, что должны приехать вы, мы избавились от нее.
Кларри постаралась скрыть свои чувства.
— Тогда это буду делать я, — заявила она.
Что бы там ни думали ее родственники, такое положение временно.
— А как насчет младшей девочки? — резко поинтересовалась Лили. — Пусть не думает, что может сидеть сложа руки, как принцесса, мы не можем себе этого позволить. Она должна хоть что-то делать, чтобы оправдать свое содержание.
— У нее умелые руки, — сказала Кларри. — Олив умеет шить и штопать, и она поможет вам с пирогами, если вы научите ее месить тесто.
— Вы никогда не месили тесто?! — воскликнула Лили.
— Нет, наш кхансама… — Кларри осеклась.
Она уже усвоила, что ее родственники не переносили упоминаний об их жизни в Индии, особенно о том, что у них были слуги. Кларри улыбнулась.
— Мы будем очень признательны вам, если вы нас этому научите.
Олив смирилась с тем, что будет работать на кухне под руководством Лили, хотя ей тяжело было оставаться без Кларри. В свою очередь Кларри сочла, что лучше уж обслуживать посетителей по вечерам, чем выслушивать поучения и критику Лили. Боясь поначалу войти в прокуренный бар, она была удивлена, увидев по большей части приветливых, дружелюбных мужчин. Джейред уже похвастался им, что его племянница выросла на чайной плантации.
— Ба, а вот и индийская принцесса!
— Как настроение, госпожа-сагиб?
— Ну-ка, дорогая, налей еще.
— До завтра, милая Кларри. Береги себя!
Единственная обязанность, которую Кларри отказалась выполнять, была чистка плевательницы у входа в бар. Ее тошнило от одной мысли об этом.
— Я не буду этого делать, — сказала она Джейреду.
Он не стал настаивать.
— Думаю, Харрисон с этим управится.
Харрисон был круглолицым малым лет тридцати, которому нужно было объяснить трижды, что от него требуется, прежде чем он приступал к заданию. Джейред руководил им в баре, а кроме этого Харрисон развозил пироги на телеге. Он приходил в растерянность, если его сбивали с привычного пути, и расстраивался, если на него кричали. Но чаще он был дружелюбно настроен и охотно приходил на помощь. К облегчению Кларри, Харрисон не видел ничего отталкивающего в опорожнении плевательницы.
Кларри была поражена, узнав, что ей придется обслуживать не только мужчин, но и женщин. Некоторые приходили с мужьями, чтобы выпить полпинты[16] темного пива или сладкого шерри. Иные были без спутников. Когда Кларри упомянула об этом в разговоре с Лили, та неодобрительно шмыгнула носом.
— Отбросы общества, более ничего. Но раз они платят и не доставляют посетителям неприятностей, мы миримся с их присутствием.
Кларри стало жаль этих женщин. Большинство из них выглядели истощенными и переутомленными. Развеселившись после одной-двух порций выпивки, посетительницы часто начинали петь. Иногда они приходили с детьми, которых, по велению Джейреда, оставляли снаружи.
В один из жарких дней, ближе к вечеру, увидев, что Кларри поставила на поднос несколько чашек с водой, Джейред взорвался.
— Зачем ты это делаешь? У нас тут, черт возьми, не богадельня!
— Но они же страдают от жажды, — ответила Кларри, потрясенная его несдержанностью. Она еще никогда не видела его таким злым. Ее это даже испугало.
— И к нам потянутся все оборванцы в округе, когда узнают, какая ты добросердечная! — закричал он. — А теперь иди и обслуживай клиентов, которые платят, и никогда больше этого не делай.
После того как Джейред стремительно удалился, женщины в зале принялись ее утешать.
— Да не слушай ты этого жалкого старого мошенника, — сказала одна из них, на голове которой была огромная фиолетовая шляпа.
— Он просто боится, что об этом узнает его жена, эта мегера, — хихикнула другая, помоложе. — Она ненавидит детей.
— Спасибо, дорогая, это был добрый поступок, — сказала третья и неуклюже встала, допив свое спиртное.