с Воскресенским. Это может обернуться против тебя самой, – отвечает Марк низким голосом, а его хрипотца также, как и тогда, заводит меня с пол-оборота.
Марк распахивает рубашку, вытащив ее полы из брюк и резкими, нетерпеливыми движениями откидывает куда-то в сторону. Я, как загипнотизированная, слежу за ним, не понимая, что тоже начинаю медленно расстегивать свою блузку.
Теперь уже Марк замер и не сводит с меня горящих глаз, впитывая в себя каждое движение, глубоко и рвано дыша, и его реакция подстегивает меня, заводя еще сильнее. Я на пределе, мои нервы натянуты, как струна, кажется, еще секунда промедления, и сама наброшусь на мужчину, что пожирает меня глазами.
– Что ты делаешь, Катя? – Марк возвращает мне мой же вопрос.
– Раздеваюсь. Разве у тебя есть какие-то сомнения?
– Нет, но…
Я знаю, что он хочет сказать: что ожидал сопротивления, скандала, криков, но…я устала. Устала быть сильной. Устала быть одна.
Да, несмотря на то, что у меня есть горячо любимый сын, за которого я, не задумываясь, отдам жизнь, все равно чувствовала тоску и одиночество. Человеку остро необходимо чувствовать себя нужным и любимым. Да, я сама приняла решение уехать заграницу, но у меня не было другого выхода. Рядом с Марком, в одном городе, зная, что он ходит по тем же улицам, что и я, медленно умирала бы от тоски. А там, в Штатах, у меня была возможность забыть. Но ничего не вышло. Потому что я понимаю, что до сих пор отчаянно люблю Марка.
Последний раз. Сегодня я в последний раз пойду на поводу у собственных низменных слабостей, а завтра снова стану сильной. Я должна. Ради сына.
Завожу руки за спину и медленно расстегиваю замок на юбке, и она падает темным облаком к моим ногам.
И вот я стою перед Марком в одном нижнем белье и чулках, обнажив душу донельзя. Надеюсь, он меня услышит. Надеюсь, он поймет. И не сделает в этот раз мне больно.
– Ты оху**на, Катя, – хрипло тянет Марк, а я зажмуриваюсь от ощущений и удовольствия слышать этот родной голос.
– Нет, дорогая, не закрывай глаза. Смотри на меня. Я хочу видеть твою душу.
И я смотрю, впитывая каждый жест, каждое движение, записывая все на подкорку сознания, чтобы вспоминать потом холодными ночами в пустой постели. Ведь, несмотря на то, что мы здесь и сейчас, его жена и дочь никуда не исчезнут. Но в этот раз я не буду о них думать. Сегодня я эгоистично хочу быть счастливой. Пусть это ощущение счастья будет обманчиво и мимолетно. Это мое лекарство.
– Откуда это? – неожиданно спрашивает Воскресенский, и я слежу за его взглядом, опуская глаза, и мы смотрим на мой аккуратный шрам внизу живота.
– Это… – коротко отвечаю, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. – Моя самая большая ошибка в прошлом, – то ли Марк остался удовлетворен моим ответом, то ли ему неинтересно, но больше к шраму после кесарева мы не возвращались.
Воскресенский медленно расстегивает ремень и складывает его вдвое, подходя ко мне почти вплотную. В нос ударил такой знакомый запах парфюма и родного мужского тела, что я едва не расплакалась от переполняющих меня чувств.
Мужчина дышит мне в губы, но не целует, вместо этого, едва касаясь, ведет по бедру ремнем, переходя на живот и касаясь чувствительной груди и возбужденных сосков.
– Скажи, Катя, – шепчет Марк, щекоча дыханием мое ухо, – скажи, что ты тоже чувствуешь это…Что я тоже нужен тебе, как и ты мне. Как воздух…Что то, что происходит между нами, это по-настоящему…
– Дааа, Маааарк, – стону в ответ, прикрыв глаза и слегка откинув голову назад.
Но Марк не целует меня, как бы мне того хотелось, а продолжает дорожку, проложенную ремнем.
– Зачем это? – спрашиваю, обжигаясь об его темный взгляд и предчувствуя горячее и грубое продолжение.
– А это, Катя, твое сладкое наказание…Руки за спину и повернись, – неожиданно жестко приказывает, отходя на шаг назад.
Кажется, на этот раз у меня нет шанса избежать пытки…А надо ли?..
Глава 25 Катя
Несмотря на зашкаливающее возбуждение, что разгуливает по моему телу, молча рассматриваю Марка, в нерешительности размышляя, стоит ли настолько прыгать в омут головой? Что, если мне там не понравится? Или понравится настолько, что не захочется выходить? Но ведь это единоразовая акция…Другого шанса у нас не будет, потому что буквально через пару дней нас будут разделять тысячи километров…
– Доверься мне, Катя. Просто доверься. И нам обоим будет хорошо…
А я смотрю на мужчину и понимаю, что, если бы мы тогда, четыре года назад доверились друг другу и просто поговорили… Трясу головой, отгоняя мысли. Прошлого нет. Нас больше нет. И не будет никогда. Есть сексуально голодные мужчина и женщина в чужой стране, у которых совпадают темпераменты и желания здесь и сейчас.
Я медленно поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, завожу руки назад, сцепляя их в замок.
– Ты не пожалеешь, – произнес Марк мне на ухо, прикусив мочку. Как знать, как знать…четыре года назад я думала также.
Я ощутила, как мои запястья стянуло ремнем. Несильно, но сама распутаться не смогу. Этот момент меня напряг, и, видно это как-то отразилось на мне, потому что Марк тут же отозвался:
– Не бойся, тебе понравится. Я не сделаю ничего, что ты не приемлешь.
– Ты больной, – сдавленно отвечаю я, переступая с ноги на ногу от возбуждения.
– Да, Катя. Я болею тобой вот уже четыре года. А ты сбежала, не дав мне ничего объяснить…
Я хотела ответить, что ведь просила его о том же самом, не просто просила, а умоляла…Но именно в этот момент на мои глаза ложится повязка и свет меркнет.
– Что это? Марк? Мне это не нравится, – и это действительно так: мало того, что я беспомощна, так еще и ничего не вижу.
– Тссс, Катя, успокойся. Когда ты ничего не видишь, то ощущения обостряются.
Боже, зачем я соглашаюсь вообще на это?! Почему не скажу, что мне