— От лести? — Алексей от души рассмеялся. — Да что вы, напротив, я боюсь, что уже влюбился! Настолько чистой и непритворной любовью, что это позволяет мне вот так говорить с вами.
Зинаида подняла веер к своим пылающим щекам, и он, прикрыв лицо, позволил хоть как-то выплеснуть раздражение. Теперь-то она вполне поняла, почему слухи о князе Алексее бежали впереди его самого. Он рассыпался в соблазнительных комплиментах с искусством подлинного волокиты и нахально, можно даже сказать, талантливо, совершал свои амурные подвиги. Казалось, его ни капельки не смущало присутствие супруги. Он бесстыдно рвался к заветной цели, не уважая ее чувств, а тем временем гостья вынуждена была отбиваться от его домогательств и парировать каждое замечание, чтобы отвести от себя острое лезвие обиды, копившейся в душе Анны.
Зинаида решила ни в коем случае ни на минуту не подавать князю надежд на то, что станет еще одной послушной игрушкой в его руках. Стараясь его отвадить, она нарочно привлекла внимание княгини:
— Не расточайте чрезмерных милостей, государь мой. Я ведь прекрасно вижу, сколь великолепны достоинства той, чья несравненная краса заставляет меня лишь смириться со всеми изъянами моей жалкой оболочки. Я понимаю, что недостойна даже держать свечку для княгини Анны, чей лик затмевает солнце.
Алексей недовольно оглянулся на свою просиявшую жену и даже сумел изобразить улыбку.
— Ах, ну да, — без энтузиазма бросил он, но потом все же добавил более великодушно: — Наверное, это как драгоценный самоцвет, который всегда под рукой. К нему привыкаешь.
— Иногда, — вставила Анна ледяным тоном, едва шевеля напряженными губами, — редкостные ценности не замечают, а вместо этого бросаются на более яркие, хотя и совсем дешевые побрякушки, которые сами так и лезут в глаза.
Тут от окошка отделился Иван, до сих пор остававшийся в тени, и окинул Зинаиду долгим пристальным взглядом, видимо, собираясь польстить ей.
— Я весьма рад, сударыня, что вы, наконец, уважили одежды, более приличествующие русской девушке. Мне уже казалось, что вы совершенно их отвергаете.
— Напротив, — ответила Зинаида, принужденно улыбаясь, — мне просто не хотелось подвергать такие сокровища всяческим случайностям и пачкать их в дорожной пыли.
— Но у вас же наверняка есть менее броские сарафаны, которые как раз сгодились бы для путешествия? — продолжал Иван, упиваясь тем неодобрением, которое продемонстрировала Анна в отношении девушки. Взять реванш за все сразу, в то же время, оставаясь в глазах княгини святым человеком, — против такого соблазна он не мог устоять. — А теперь признайтесь, сударыня, вы так наряжались нарочно ради того, чтобы соблазнять ваших провожатых?
Этот вопрос возмутил Зинаиду:
— Вы слишком много о себе мните, Иван.
Видя, что девушка становится жертвой неприкрытой злобы, Алексей вступился за нее. Он совсем не заметил того обстоятельства, что именно его дурные склонности в первую очередь и привели к нападкам Анны. По большей части князь просто не обращал внимания на вспышки ее гнева и посещал ее постель лишь в тех случаях, когда под рукой не было иных отвлекающих объектов или же когда ему нужно было чего-нибудь от нее добиться. Как и большинству женщин, княгине трудно было устоять перед его домогательствами, но ее ворчливость неизменно отталкивала Алексея и заставляла снова и снова пускаться на поиски приключений.
— Да что вы, что вы, как можно! Боярышне просто повезло. Ведь она много путешествовала и, как мы все успели заметить, сумела постичь обе культуры. Ей так же уютно в наших сарафанах, как и в этих ужасных аглицких фижмах. — Тут Алексей повернулся к Зинаиде: — Я восхищен вашей смелостью, дорогая. Наверное, именно благодаря своей молодости вы так восприимчивы к любым новшествам.
Анна заскрежетала зубами и попыталась растянуть губы в улыбке, а муж нарочито тупо посмотрел в ее сверкающие гневом глаза. Он насмешливо поднял темные брови, чем еще сильнее взбесил ее, и Анна дала себе слово, что если в поздний час муженек снова не улизнет из дому, то она заставит его раскаяться в том, что он так явно намекал на ее возраст.
Борис объявил, что закуски уже на столе. Как только он ушел, Анна повернулась к гостям:
— Вы оба, должно быть, сильно натерпелись из-за этой стычки с бандой грабителей. — Не обратив внимания на удивление Алексея, она продолжала говорить с притворной тревогой в голосе. Ей не терпелось высказать мужу все, что она о нем думает, а потому она хотела поскорее накормить гостей и спровадить в покои. — Я помню, что вы сильно устали, и не стану утомлять вас своей болтовней. Но надеюсь, немного вина и несколько лакомых кусочков помогут вам утолить голод.
Анна проводила всех в столовую, не забыв, однако, через плечо бросить взгляд на Алексея, пристроившегося прямо за Зинаидой. Княгиня знала, что ее супругу доставляет огромное удовольствие рассматривать их юную подопечную. Он уже давно прибегал к такому способу с каждой молодой красавицей, переступавшей порог их дома.
Князь с княгиней и гостями подошли к столу, заставленному всякой снедью: икра, сардины, балык, ветчина и прочие лакомства, обыкновенно подаваемые перед горячими блюдами. Направляясь к супруге, князь Алексей нарочно прошел поблизости от Зинаиды, чтобы вдохнуть легкий аромат фиалки, коим от нее веяло, и лишь после этого соизволил сесть рядом с княгиней. Борис принес замысловатого плетения корзинку с еще горячими ломтями хлеба, а потом налил лимонной водки для мужчин и более мягкой черничной настойки — для дам.
Алексей взял кусок хлеба, который Анна щедро намазала для него икрой, и обратился с вопросом к их подопечной:
— А что тут говорили о каких-то разбойниках, Зинаида? Так ли я понял, что на вас по дороге напали какие-то бандиты?
Зинаида уже открыла рот, чтобы ответить, но Анна перебила ее. Благовоспитанной девице не оставалось ничего иного, как скромно промолчать.
— О, это ужасная история с убийствами и грабежом! — Скорбно покачав головой, княгиня печально вздохнула. — Бедному Ивану насилу удалось вырваться живым. А милой Зинаиде… ох, у меня просто язык не повернется повторить то, чего потребовал от нее этот негодяй, когда он схватил ее и умчал на своей лошади в лес…
Зинаида даже ахнула, чувствуя, что этот непристойный намек наносит урон ее чести. Едва заметная улыбка Анны и жесткий блеск ее серых глаз подтвердили, что она сознательно нанесла оскорбление. Мотивы княгини были ясны. Помимо желания ошеломить гостью, Анна стремилась разрушить надежды мужа на то, что ему удастся добавить к списку соблазненных девственниц еще одно имя. Зинаида не стала бы возражать, чтобы Анна помогла ей избавиться от домогательств своего супруга, если бы только при этом не страдала ее честь. Алексей опешил: