Телефон призывно вибрирует в кармане. Смотрю на экран — Ольга. Да-да, опаздываю. Принимаю звонок.
— Ир, всё нормально? — раздаётся в динамике взволнованный голос подруги.
— Да здесь я уже, — улыбаюсь и на ходу расстёгиваю куртку.
Прохожу в открытый кабинет и сразу попадаю под обстрел внимательных глаз. Оля сканирует меня и подозрительно прищуривается.
— Где пропала? — она вопросительно вздёргивает бровь.
— У входа. Знакомого встретила, — отвечаю уклончиво, стягиваю сапоги и надеваю одноразовые тапочки. Сервис у них на высшем уровне. А мне достаётся бесплатно. По старой дружбе. Мы с Ольгой начали общаться давно, ещё когда она принимала в обычной женской консультации. А сейчас она переехала сюда, и я вроде за ней, как группа поддержки.
— Давно пора, — Ольга одобряюще кивает и многозначительно улыбается.
Опять она о своём. Закатываю глаза и качаю головой. Не пробиваемая.
— Я не об этом.
Давно настаивает, что мне пора развестись и завести любовника, для здоровья. Не могу же я ей рассказать про свой персональный ад. Точнее, она знает в общих чертах только то, что нельзя было скрыть.
— А я об этом, — с нажимом. — Раздевайся и на кресло.
Спорить бессмысленно и я даже не пытаюсь. Если уж попала в лапы к Оле, то всё, живой не уйти. Пока всё не проверит, не успокоится.
Снимаю за ширмой джинсы и трусики. На носочках подхожу к креслу и неуклюже вскарабкиваюсь. Приятного, конечно, мало, но потерпеть всего ничего. В такие моменты я прям очень рада, что однажды встретила Ольгу. Она очень тактичная и мягкая в осмотре, практически не доставляет дискомфорт.
— Рассказывай, — Оля моет руки и готовит необходимый инструмент.
— У меня задержка и токсикоз, — выдыхаю и закрываю лицо ладонями.
От одной мысли о возможной беременности становится не по себе. Просто страшно. И мысли всякие дурацкие, которые приходится уничтожать в зачатке.
— А тест?
— Я не делала…
— Ну-у-у, — тянет она и подходит ближе. — Шанс очень мал.
— Да знаю я, — стараюсь выровнять дыхание и успокоиться. — Мне нельзя беременеть. Ну никак.
— Я помню, — Ольга ободряюще улыбается и надевает перчатки. — Придумаем что-нибудь.
Ловлю её за запястье и смотрю в глаза.
— Оля, я не буду рожать. Ни за что.
— Я слышу, но всё уже случилось или не случилось, — голос звучит спокойно и размеренно. — Давай разберёмся сначала, а потом будем решать.
— Хорошо.
От уверенности подруги меня отпускает. Даже удаётся немного расслабиться, насколько это возможно на кресле гинеколога. Ольга начинает осмотр, а я, уставившись в потолок, стискиваю кулаки, чтобы не мешать ей.
— Ир, ты обалдела? — подруга поднимает на меня глаза и хмурится.
— Что?
— Напиши заявление, — её глаза полыхают праведным гневом. — Я дам показания и сделаю освидетельствование.
Заканчивает осмотр и позволяет свести ноги. Какое ещё заявление? Что мне это даст? Да ничего. Эта мразь держит меня за горло очень крепко. Любое моё действие может спровоцировать Асада на ответные. Я не могу этого допустить.
— Перестань, — отмахиваюсь и небрежно дёргаю плечами. — Просто выпиши мазь…
Обычно всё проходит более лайтово. Но в последнее время Асада срывает в какую-то жесть. Я сама виновата. Не смогла заткнуться вовремя, за что и получила.
— Да какая, на хрен, мазь? — злится Ольга. — Это изнасилование, ты это понимаешь?
— Всё я понимаю, — поджимаю губы. — Справлюсь.
Сейчас я ничего не могу противопоставить. Но я найду способ. У меня нет выбора, когда припёрли к стенке. А это скоро случится. Чувствую, что совершила ошибку в разговоре с Рустамом. Надо действовать на опережение.
— Я выпишу рецепт, — выдыхает Ольга и качает головой. — Но Ира. Это не шутки. Может всё закончиться плачевно.
Да всё я знаю. И на её месте говорила бы тоже самое. Типичная жертва тирана. Но всё не так просто. Не могу я ей рассказать насколько.
— Оль, не начинай, пожалуйста, — прошу тихо. — И без тебя тошно.
— Ладно, — сдаётся и ободряюще сжимает моё плечо. — Но на всякий случай я сохраню записи, слышишь? Может, когда-нибудь пригодится.
— Спасибо.
Вот что бы я без неё делала?
— Ложись на кушетку.
Послушно исполняю. Ольга включает аппарат УЗИ и вводит датчик внутрь. Внимательно всё рассматривает и поджимает губы. Не нравится ей картинка. Мне же не видно. Дышу через раз и отчаянно молюсь, ожидая вердикта.
— Я не вижу плодного яйца, — заключает подруга и подаёт мне салфетки. — Если беременность и есть, то либо срок очень маленький, либо найдётся не в матке.
Перспектива так себе в обоих случаях. Остаётся надеяться, что обойдётся. Единственное, что даёт надежду — токсикоз вырабатывается уже после прикрепления плодного яйца.
— Кровь сдай на гормоны, — Оля стягивает перчатки и возвращается за свой стол. — По анализам посмотрим, что гадать на кофейной гуще.
— Хорошо.
Одеваюсь и сажусь напротив.
— Вот, держи, — протягивает мне направление и строго смотрит в глаза. — Ир…
Во взгляде столько всего намешано, что меня едва не прорывает, но я успеваю взять себя в руки. Она искренне переживает и заботится обо мне. Но я просто не могу поступить по-другому.
— Оль, — мягко улыбаюсь ей и сжимаю ладонь. — Я правда отдаю себе отчёт…
— Как знаешь, — недовольно выдёргивает руку и отходит к окну. — Но я сохраню на всякий случай. Вдруг ты передумаешь.
— Да ради бога.
Подхожу к ней и обнимаю за плечи.
— Всё будет хорошо, — утыкаюсь носом ей в волосы. — Я справлюсь.
— Береги себя, — вздыхает Ольга и сжимает мои руки.
Несколько секунд мы просто стоим вот так вдвоём и смотрим в окно на падающий снег. А потом я ухожу. Не прощаясь. Уже опаздываю, но нужно сдать кровь на гормоны и бежать на подстанцию.
Глава 26
Ворон
Сын…
Всё, что могло взорваться внутри меня, рвало внутренности на куски все последние дни. Сижу, смотрю на фотографию мальчишки и пытаюсь уложить в своей вселенное это событие — у меня есть сын.
Думать в перспективе было гораздо проще. Я, как любой нормальный человек, представлял себе этот процесс «от» и «до». Новость о беременности, токсикоз, селёдка с арбузом в три часа ночи, первые толчки в мою огрубевшую ладонь, лежащую на животике, рука моей женщины в моей руке во время родов, первый крик, первый раз на руки… Я всё это видел со стороны. На моих глазах выросло четверо мальчишек вместе с сыном друга, Руслана Грановского. Сейчас этот сценарий жёстко сломали, буквально ударив меня под дых такой простой фразой:
«У тебя есть сын»
Взрослый, пятнадцатилетний.
И, блядь, я не один уже в этом чёртовом мире. Сын…
Точно мой?
Сижу, как дебил, на пальцах считаю и пялюсь на фотку. Мальчишка смотрит на меня оттуда. И его взгляд начинает казаться мне не упрямым, а обвиняющим.
Та близость с Ирой. Наша единственная связь. Незащищённая. У меня крыша от неё ехала, чувствовать хотел без резины, присвоить. Мы же всё решили тогда с ней. Моя. И я впервые в жизни башку выключил и позволил себе чувствовать влюблённость в тридцать. В девочку, которую почти не знал! Всё на порывах. Точно как мальчишка.
Все же ошибаются, правда?
При моём статусе и негласном звании ошибаться — непростительная роскошь. Это другие могут встать, отряхнуться и пойти дальше, исправлять, просить прощения. У меня каждый шаг вперёд — это десяток вариантов уйти в любую из сторон света. И тут ушёл, только не туда. С головой в женщину. Семью хотел. Задолбался быть один.
Сын…
Пробую на языке это слово. В новом контексте оно ощущается иначе. «Сын друга» — звучит понятно и естественно. «Мой сын» — пробивает грудную клетку и попадает прямо в мотор, молотящий в последнее время на пределе. Он буксует, останавливается на доли секунды, и всё вокруг тоже останавливается: люди, частицы пыли в воздухе, дыхание…