Кто он такой? – и она залилась торжествующим смехом.
Мое сердце сжалось от ужаса, я тяжело опустился в кресло, как больной или пьяный. Теперь я понял, что мой бриллиант был действительно простым, никуда не годным камешком. Смех молодой женщины резал мне слух.
– Итак, я не пойду за тобой, Симон, не могу пойти.
Я сидел, поглощенный своими мыслями, как вдруг рука чаровницы дотронулась до моей. Я инстинктивно отшатнулся от этого прикосновения. Теперь я сожалею об этом, но тогда не могло быть иначе.
– Что это значит, Симон? – спросила она. – Или моя рука обожгла тебя? Та рука, которую ты только что целовал?
Нелл умолкла и смотрела на меня горящими глазами. Плохо сознавая, что делаю, я пошел к дверям, не сводя взора с лица красавицы; ее щеки вспыхнули, глаза затуманились, губы дрожали от обиды, как у маленького ребенка. Жалость охватила меня, я вернулся и, преклонив колено, поцеловал ее руку.
– А, теперь ты целуешь руку, до которой не хотел дотронуться? – опять рассмеялась Нелл.
– Я целую руку моей Сидарии, – сказал я. – Прощай, Сидария!
– Ты придешь опять, Симон? Придешь, когда… тебе будет лучше?
– Нет, – твердо и резко произнес я.
Молодая женщина сразу потеряла самообладание и накинулась на меня с пылкими упреками и укорами за то, что я так низко ставлю ее, что обхожусь с нею так дурно, как она не заслуживает. Я стоял беспомощно под этим ураганом слов, готовых перейти в рыдание.
Вдруг дверь распахнулась, и в комнату вбежала запыхавшаяся служанка; она что-то торопливо шепнула на ухо Нелл, бросая косой взгляд на меня.
– Король! – вскрикнула Нелл. – Лучше, если он не встретит тебя здесь, Симон.
– Я только и желаю иметь возможность уйти, – сказал я.
– Знаю, знаю! – нетерпеливо крикнула она. – Приход короля ничему не помешал, потому что между нами все кончено. Ступай, уходи с моих глаз. Уходи же!
В дверях показался король, слышавший последние слова Нелл.
– От кого это вы так стараетесь избавиться? – спросил он.
Я обернулся, низко кланяясь. Король нахмурил брови. Я думаю, что он уже достаточно видел меня, и новая встреча со мною, и притом здесь, раздосадовала его. Но он ничего не сказал, вопросительно глядя на Нелл.
– Вы его знаете, государь, – небрежно сказала она, опускаясь в кресло.
– Да, я его знаю. Но не будет ли нескромностью спросить, что привело его сюда? – промолвил король.
– Мое приглашение, – холодно ответила Нелл.
– Этого вполне достаточно, – поклонился король. – Значит, я пришел раньше своего срока, получив ту же честь?
– Нет, это он запоздал. Вы слышали, что я просила его уйти.
– Только не из-за меня, – вежливо сказал король.
– Из-за него самого. Ему здесь не по себе.
– Однако он даже запоздал?
– У нас было дело, государь. Он пришел ко мне с просьбой, но все оказалось иначе, чем он думал.
– Вам надо было сказать мне меньше или теперь сказать больше. Меня мучит любопытство. Не угодно ли мистеру Дэлу сесть? – предложил король, опускаясь в кресло.
– Попрошу позволения откланяться, ваше величество, – сказал я.
– Здесь все зависит от хозяйки. Здесь я – только ее слуга… нет, покорный раб.
Нелл встала и подошла к королю.
– Если бы дела обстояли иначе, мистер Дэл просил бы меня быть его женой, – сказала она.
– Если бы дела обстояли иначе, мистер Дэл поступил бы очень хорошо, – заметил король.
– Но теперь он меня более не хочет, – продолжала Нелл.
– Не мне судить о его намерениях, – сказал король, – хотя я вправе удивляться им.
– Теперь он просит у меня позволения удалиться.
– И вам так трудно дать его?
– О, да, удивительно трудно! Итак, вы покидаете меня, Симон?
– Да, сударыня.
– Чтобы пойти – куда?
– Этого я не знаю.
– К кому-нибудь, вероятно, – заметил король.
– К кому же, государь?
– Ну, я не знаю, как не знает и мистер Дэл. Но, вероятно, когда следует, узнаю, если могу быть ему полезен чем-нибудь, – приветливо сказал король.
Нелл с вызывающим видом подала мне руку и сказала с легким смешком:
– Прощайте, Симон!
Я видел, как король внимательно следил за нами. Я в последний раз глубоко заглянул в глаза его фаворитки, поцеловал протянутую мне руку, низко поклонился королю и вышел из комнаты. Задумавшись, я остановился было внизу, но лакей распахнул передо мной дверь, и я вышел на улицу.
Надо мною стукнула открытая рама окна. Подняв глаза, я увидел Нелл, смотревшую мне вслед. Ее гнев прошел, она улыбалась, нюхая цветы, бывшие в обеих се руках. За нею виднелось смуглое лицо короля, полускрытое занавесями окна. Вот протянулась такая же смуглая рука, и Нелл с кокетливой улыбкой вложила в нее один из цветков; другой цветок, полу увядший и измятый, она бросила ко мне, вниз. Дорогой с него облетели последние лепестки, и к моим ногам упал один стебель.
Было ли это сделано умышленно или случайно? Этот цветок казался мне эмблемой моей любви; я поднял с земли и унес с собою. Прежний Симон исчез; новый Симон пришел в себя.
Как давно это было!!
X
«Я ИДУ, ТЫ ИДЕШЬ, ОН ИДЕТ»
Герцог Монмут имел одну особенность: он любил выставлять себя напоказ. Я уже не был таким простаком, чтобы не видеть этого и не понять причины тому. Чем больше видел герцога народ, тем более привыкал смотреть на него, как на сына короля; чем более народ привыкал к нему, тем менее был бы он удивлен, если бы случаю угодно было когда-либо доставить ему отцовскую корону.
Поездка в Дувр, конечно, была делом не первой важности, но и тут герцог Монмут сумел обратить на себя внимание. Он отправился туда не с отцом, не с герцогом Йоркским, а предпочел ехать впереди них и один, а чтобы еще больше возбудить внимание толпы своим путешествием, поставил на ноги все почтовые станции и все гостиницы, сделав путь от Лондона до Кэнтербери в течение одного-единственного дня, от восхода до заката солнца. Его единственным спутником в экипаже был лорд Кэрфорд, бывший теперь с ним неразлучным, все же остальные, в том числе и я, ехали верхом, меняя дорогой лошадей по мере надобности. Мы ехали очень весело и пышно, и герцог Монмут радовался, когда говорили, что до сих пор ни король, ни кто другой не совершали такого пути в столь краткий