Читать интересную книгу Список приговоренных - Алексей Макеев

– Ну, тогда буду звонить по всему этому «поминальнику». Только вы мне покажите, как работать с этими номерами, как и что надо включать…

Выслушав пояснения Льва, Штыров начал обзванивать абонентов. Спросив последнего по списку, не он ли сообщил о нападении на ныне покойного Зубильского, коллекционер был вынужден не менее трех минут объяснять ахающему собеседнику, что – да, Зубильский и в самом деле умер, что – да, на него было нападение… Похожий диалог Штырову пришлось вести и со следующим своим коллегой. Лишь пятый по списку оказался именно тем, кто и требовался.

Молодой мужчина, назвавшийся Геннадием, подтвердил, что это он рассказал о нападении на Зубильского, поскольку сам лично видел, как именно это произошло. Взяв сотовый у Штырова, Гуров спросил, был ли Геннадий знаком с покойным. Тот пояснил, что знакомы они, в общем-то, были, но при встрече даже не здоровались. Единственный их деловой контакт – Геннадий через общего знакомого как-то занимал у Платона денег на покупку редкой монеты. Правда, после этого до конца дней своих зарекся занимать деньги у кого бы то ни было.

Поскольку вопросов к внезапно обнаружившемуся свидетелю у Гурова было более чем достаточно, они договорились встретиться у ворот семнадцатого дома, чтобы тот мог предметно показать на местности, где и как именно произошло нападение. Поблагодарив собеседников за весьма полезную информацию, Лев отбыл на Пармскую.

Геннадий оказался крепышом среднего роста лет двадцати восьми, энергичным и подвижным как ртуть. Они подошли к уже знакомым воротам, и спутник Льва, привычным движением достав из кармана жетон кодового замка, без проблем открыл калитку.

– Ого! – Гуров удивленно взглянул на Геннадия. – Если не секрет, откуда ключ? Ты же здесь вроде бы не проживаешь? Или тут есть кто-то из родственников?

Махнув рукой, тот пояснил, что здесь, в восемнадцатом доме, проживает его, так сказать, «дама сердца», с которой он периодически встречается. Она-то и снабдила своего «бойфренда» ключом от ворот.

– Лев Иванович, уж извините, но ее я назвать не могу. Понимаете, она не свободна… Вообще-то я ей уже предлагал официально оформить наши отношения, но она не хочет. Ее вполне устраивает нынешний вариант, поскольку она считает, что штамп в паспорте убивает всякую романтику.

– Хм… Это все понятно… Но до скончания века так ведь тянуться не может? Тебе уже под тридцать, надо заводить нормальную семью. Да и… Рано или поздно может произойти нечаянная встреча с ее мужем. Ты об этом не задумывался? Как выкручиваться-то будешь? Так-то парень ты, я вижу, не хилый, но мало ли как сложится ситуация?

Неопределенно помотав головой, Геннадий конфузливо рассмеялся:

– Да мы с ним уже сталкивались, и не раз… Но дело-то такое, что этому тюфяку все равно, с кем и для чего встречается его жена. По-моему, он даже рад, что теперь может не напрягаться по части «исполнения супружеских обязанностей». А что касается семьи… Да, я хотел бы иметь семью. Но, Лев Иванович, а на ком жениться? Девки-то сейчас какие? Или дура, или курит, или пьет, или вообще ширяется. Или все это вместе взятое – «в одном флаконе»…

– От одной дивы что-то похожее я уже слышал: не за кого выйти замуж… – задумчиво обронил Гуров и добавил: – Ну, хорошо, твою «герл-френд» беспокоить не будем… Показывай, с какой стороны шел Зубильский, откуда к нему подбежал нападающий и куда потом скрылся. Кстати, когда именно это произошло?

– Да вот вчера и было, примерно в это же самое время, – взглянув на часы, сказал Геннадий.

– Вчера?.. – переспросил Гуров, окончательно убеждаясь в том, что его новая версия получила свое полное подтверждение.

– Ну да, именно вчера… А что, у вас это вызывает сомнение?

– Нет, нет, все верно, все в порядке! И что же дальше?

По словам Геннадия, совпало так, что в тот момент он выходил из подъезда своей пассии. Платон Зубильский – его Геннадий увидел сразу же – шел по двору в сторону своего, семнадцатого дома. Скорее всего, старик вернулся из какой-то поездки. Откуда именно появился нападавший, Геннадий точно сказать не мог. На него он обратил внимание уже в последний момент, когда неизвестный, подскочив к Зубильскому, попытался вырвать борсетку.

Все произошло в течение считаных секунд. Вот неизвестный в облегающем черном спортивном костюме подбегает к устало идущему антиквару, с ходу хватает его за руку и тут же другой рукой пытается вырвать борсетку. Вот Зубильский, дернувшись вбок и выкрикнув что-то непечатное, бьет нападающего в лицо кулаком. Неизвестный, отпрыгнув в сторону, удирает со всех ног. Антиквар, поднеся руку ко рту и что-то зло крикнув вслед неудачливому грабителю, продолжает путь к своему подъезду.

– Я уж хотел было догнать и скрутить этого козленка, но прыти у него хватило бы на двоих. – Геннадий с невольным восхищением цокнул языком. – Прямо за несколько секунд скрылся за углом вон того, девятнадцатого дома. Шасть – и нет его. Честное слово! Спринтер чемпионского уровня. Вот… Ну, а к Зубильскому я подходить не стал. Был бы человек приличный…

– А сам-то откуда узнал о том, что он умер?

– Я сегодня днем забегал к своей Лариске. Ну-у… Понятно, зачем… Вот! Она и спрашивает, мол, слышал, что дед из семнадцатого, твой коллега-коллекционер, сегодня ночью «кони двинул»? Я думаю: ничего себе, прикол, тот гопник его вроде бы даже не ударил… С чего бы вдруг? Ну, и когда позвонил Павлу Александровичу по поводу старинных монет – я со школы увлекаюсь нумизматикой, а он считается знатоком по многим направлениям, – то рассказал ему, что здесь произошло. Кстати, Лев Иванович, а ваши-то спецы что говорят?

– Пока ничего определенного… – Гуров говорил, внимательно вглядываясь в окружающий ландшафт. – Есть лишь подозрения на насильственный характер смерти. Но это еще требуется доказать. Гена, тебе завтра надо бы доехать до главка и все, что здесь мне рассказал, изложить на бумаге. Ну, и с нашими «фотошоперами» попытаться составить фоторобот нападавшего. Ты хотя бы мельком его лицо видел?

– В принципе, малость схватил краем глаза. Детали могу и не вспомнить, но… Что-нибудь состряпаем. Во сколько там быть-то надо?

– Часам к девяти, – пояснил Лев, еще раз окидывая взглядом территорию двора. – Если меня не окажется, спроси Станислава Васильевича Крячко. Не будет и его – капитана Жаворонкова из информотдела.

Попрощавшись с Геннадием, он достал из кармана телефон и созвонился с судмедэкспертом Дроздовым. Скорее всего, тот был уже дома, и поэтому в его унылом, как мычание голодной коровы, «алло-о-о…» звучало нескрываемое: «Как же ты меня доста-ал! Никакого от тебя поко-о-я…» Но Гуров в какой-то мере его разочаровал, не заставив бросать домашние дела и куда-то срочно мчаться.

Лев сообщил, что его подозрения насчет царапины на руке Зубильского, нанесенной отравленным щипом, во многом подтвердились. А потому Дроздову надлежит завтра же с утра снова отправиться в морг, чтобы взять соскобы кожи с руки умершего и провести ее тщательный токсикологический микроанализ. Если на эпидермисе, прилегающем к царапине, обнаружатся следы «Дабл-ю-экс-триста», то версия с отравленным шипом получит свое окончательное подтверждение. Закончив разговор, Гуров отправился домой.

Когда он уже подруливал к подъезду, его телефон неожиданно запиликал песенку, извещающую о том, что звонит Стас.

– Лева! Короче, все путем! Нашел я обеих этих подруг, правда, поговорить удалось только с Риммой. Зато я побеседовал еще с несколькими девахами, кто бывал у Зубильского в загородном доме. И вот одна из них рассказала кое-что очень-очень интересное. Детали – утром! Понял? Утром-м-м! – голосом завзятого ехидны известил Крячко, и в трубке тут же раздались короткие гудки.

Смеясь, Лев сунул сотовый в карман и, поставив машину на сигнализацию, направился к подъезду, размышляя об ужине. Ёрническая задумка Стаса помучить приятеля неизвестностью заведомо была обречена на провал – Гуров не страдал патологическим любопытством, лишающим сна и аппетита.

…Конец этого дня для Крячко выдался вполне удачным. На служебном авто все с тем же сержантом Костей он отправился к «пикету» на улице Пармской. В этот час на месте были все трое участковых, которые, закончив обход своих территорий, вели прием местного населения. Там же оказался и уже знакомый Станиславу капитан Оловянцев. Дождавшись, когда тот освободится и тетка, наседавшая на капитана с жалобой на «злыдню-соседку», с торжествующим видом отправится восвояси, он предложил Оловянцеву поговорить «без лишних ушей».

Они вышли на улицу и сели на лавочку под большим старым тополем. Выслушав Крячко и изучив распечатку с изображением Риммы Стукинец, капитан задумчиво пояснил: