ней. В следующей гонке она познакомится с настоящим Адамо Фальконе, и в следующий раз у нее будет мокрая киска.
* * *
Мой позвоночник покалывало от животного страха, когда я повернулась спиной к Адамо, мои мышцы напряглись в ожидании, готовые бежать или сражаться. Не то чтобы я ожидала, что Адамо бросится за мной, схватит и заставит закончить начатое, но мое тело предпочитало ожидать худшего. Таким образом, людям было трудно застать вас врасплох. Никаких шагов не раздалось, и Адамо не называл меня скверными словами.
Я пробиралась мимо других гоночных машин, пока не дошла до своей. Я открыла дверь и не удержалась, чтобы не оглянуться через плечо на парня, которого оставила со стояком. Адамо тоже смотрел в мою сторону. Даже в тусклом свете я могла сказать, что он еще не потрудился застегнуть джинсы.
Не думала, что будет так трудно уйти от Адамо, от сосания его члена, но я наслаждалась игрой власти, кайфом. Если и было что-то, чему я с трудом сопротивлялась, так это хороший кайф. Я не ожидала, что с Адамо будет так, но он наполнил меня взрывной энергией, которую до сих пор давали только наркотики или гонки.
Я забралась на заднее сиденье, скинула ботинки, захлопнула дверцу и скрылась в темноте. Закрыв машину, я потянулась за Глоком под передним сиденьем и положила его на живот, вытянувшись на спине. Спать в машине неудобно, но делить палатку с Димой казалось неразумным после нашей недавней ссоры. Я даже не знала, когда он вернется и вернется ли вообще. Возможно, когда все уляжется. Но на самом деле я предпочитала следить за своей машиной даже ночью. Многим гонщикам было что терять, когда они не занимали высокие позиции. Эти деньги означали для них спасение, способ расплатиться с должниками (возможно, также с Каморрой или Братвой) или внести залог за члена семьи. Отчаяние заставляет людей идти на глупости. Я бы не дала им шанса проткнуть мне шины или перерезать тормоза.
Я все еще не спала, поэтому выглянула в окно. Адамо пнул землю, прежде чем тоже забраться в машину. Он был в бешенстве. Я не могла не улыбнуться. Мне стало интересно, как будет выглядеть взбешенный Адамо в гонке.
Мое тело жаждало вернуться к нему, продолжить начатое. Мои трусики прилипли ко мне от возбуждения, чего я никак не ожидала, доставляя Адамо удовольствие. Я хотела быть ближе к Адамо, но в то же время его близость потрясла меня.
Глаза начали закрываться, но я долго держалась за сознание, пока, наконец, сон не победил.
* * *
Меня разбудил резкий стук в окно. Солнце только-только поднималось над горизонтом. Мои пальцы на пистолете напряглись, когда я попыталась сориентироваться. Дима заглядывал внутрь. Нахмурившись, я села, поморщившись от напряжения в спине после сна, полусидя на заднем сиденье. Я открыла машину, и Дима тут же распахнул дверцу. Холодный порыв ударил в мое тело. В такое раннее утро здесь, в пустыне, было вполне терпимо.
— Что случилось? — спросила я сонно, оттолкнувшись от края сиденья и свесив ноги из машины.
Глаза Димы налились кровью, под ними залегли темные тени. Он выглядел так, словно не выспался и, быть может, выпил больше, чем обычно.
Я надела ботинки и встала.
Дима нахмурился, делая шаг ближе. Он положил одну руку позади меня на крышу машины, занимая слишком много места.
— Я был там.
— Где? — спросила я, не понимая хода его мыслей.
— Вчера ночью.
Я покраснела. Я не сделала ничего плохого, и все же часть меня чувствовала себя виноватой. Признание слабости не было моей сильной стороной, поэтому я разозлилась.
— Ты шпионил за мной?
Лицо Димы исказилось от такого же гнева.
— Ты ведь не пыталась это скрыть, правда? Как ты могла это сделать?
— Потому что я захотела.
Дима покачал головой.
— Ты будешь сосать член каждого Фальконе, чтобы получить желаемое?
Мои глаза расширились. Я ударила его. Сильно.
— Не твое дело. Это было не так давно. Может, тебе стоит вспомнить свое место? Ты мой телохранитель, Дима. Ты работаешь на меня. Помни свое место, или мой отец напомнит.
Дима отступил назад, в его глазах мелькнула обида, которую я уловила только потому, что знала его лучше всех, но его лицо мгновенно стало ледяным и жестким.
— Спасибо за напоминание. Не беспокойся. Больше не забуду.
Он развернулся, и чувство вины пронзило меня. Дима был моим телохранителем в течение семи лет, сначала один из нескольких, но в конце концов единственный. До этого мы были друзьями, а после стали еще ближе. Он никогда не был только телохранителем, и я никогда не угрожала ему своим отцом или не ставила его на место.
Я была абсолютным дерьмом в извинениях и признании ошибок, но мои ноги двигались сами по себе.
— Дима, — сказала я, мой голос все еще был напряженным и совсем не извиняющимся. Черт бы побрал мою гордость! — Подожди.
Извинение щекотало кончик моего языка.
Дима остановился, но не обернулся. Его плечи все еще были напряжены.
— Ты не хочешь повернуться ко мне лицом?
— Это приказ?
— Прекрати это дерьмо! Ты же знаешь, я не это имела в виду. Но ты должен перестать совать свой нос в мои личные дела. Если я пересплю с Адамо, это не твое дело.
Я не была ни с кем с тех пор, как мы с Димой начали встречаться, когда мне было шестнадцать, но мы с ним никогда больше не будем парой. Даже когда мы были вместе, это никогда не казалось правильным. Хотя, возможно, это как-то связано с моим извращенным «я», а не с Димой.
Он резко обернулся.
— Тебе лучше знать.
— Ты ревнуешь, но тебе нужно взять себя в руки.
— Ревную? — прошептал он. — Разве я не заслуживаю права на небольшую ревность?
— Нет. Уже нет.
— Какие-то проблемы? — спросил Адамо, показавшись высоким и слегка сонным позади Димы.
Он был только в обтягивающих боксерах, открывающих мускулистые бедра и впечатляющую верхнюю часть тела.
Наш спор стал громким и разбудил нескольких человек, которые теперь высовывали головы из своих палаток или машин.
По крайней мере, никто из них не говорил по-русски, так что они понятия не имели, о чем мы вели разговор.
— Отвали, — прорычал Дима, став красным.
Я схватила его за руку, чтобы успокоить, но он стряхнул меня.
Адамо с жестким выражением лица схватил его за плечо.
— Как насчет того, чтобы перенести свой гнев куда-нибудь в другое место? Успокойся, прежде чем вернешься. Динара не нуждается